Любовь и ненависть

Я так привык к этому чувству — ощущать мою Госпожу постоянно. Я знал ее чувства как мои собственные. Ее сердце билось рядом с моим, я чувствовал ее боль, грусть, радость, возбуждение. Ничто не разделяло нас, мы были так близки друг другу, как это вообще возможно между людьми — едины, слитны. Я привык корректировать свои планы с ее самочувствием, если она голодна, я автоматически сворачивал в столовую, если хотела пить, я глазами искал графин — я постоянно нуждался в ней, дотронуться, поцеловать, слиться с ней, моей драгоценной Госпожой. Со временем я стал испытывать постоянный, нескончаемый страх — потерять ее. Ее отсутствие становилось мучительным, я не мог вырвать ее из круга вещей, из круга бытия, который был вне нас и внутри нас и навязывал нам свои законы, свое дыхание и свою бренность… Обладая я боялся утраты. Ведь счастье никогда нельзя удержать, никогда! МОЯ! Я не мог отделить ее даже от случайных вещей, от того, что было до нашего знакомства, от тысячи мыслей, воспоминаний, от всего, что формировало ее до моего появления, и даже от этих людей… И вдруг — тишина, она оглушала, я пошатнулся. Николас подхватил меня под руку. Я почувствовал, что Сай приблизился, они готовы защищать. От чего! От этой ужасной, ненужной свободы?

Наконец я увидел ее. Она была в прекрасном золотистом платье, юная и красивая, пламенная, как сама жизнь, я любил ее, и я хотел прокричать ей: — «Приди». Она обнималась с каким-то ардорцем. Он ей нравился, она смотрела ему в глаза и улыбалась с вожделением. Именно поэтому она и закрылась от меня! Я почувствовал, что смотрю на мир через призму красных отбликов. Сейчас я испорчу этот праздник! Постарался успокоиться. Эти люди так ждали этого дня. Ко мне подошла Идаоила, прекрасная, печальная, она потеряла всю семью в этой войне, ее отец был угнан в рабство. Ее дети погибли. Я положил ей руки на плечи, пытаясь успокоить. Идаоила говорила и говорила. У нее был надломленный, как бы стеклянный, голос. Горе… Печаль… Лишения… Утраты…Я злюсь, не могу сконцентрироваться, Мира окружена ардорцами, они красивее, выше, интереснее меня, без этой боли и долга…

Мира меняет партнеров. Ардорцы интересуются ей. Неудивительно, она, как редкий, прекрасный и чрезвычайно хрупкий цветок, она волнует и манит, она моя!

Ко мне подходят люди, я смеюсь, улыбаюсь, пожимаю руки, целую щеки, обещаю, успокаиваю, утираю слезы грусти, слезы радости, танцую. Какой долгий, мучительный день. Ричард смотрит на меня грозно. Слишком рано встал с постели, устал, рана болит, все, он меня точно привяжет к кровати… Мира танцует с кем-то…

Я больше не смотрел в ее сторону. Почему она закрылась от меня! Меня все злило, что она танцует, что меня никак не оставят в покое, что все эти мужчины так смотрят на нее! Запру! Она моя! Все эти ардорцы казались мне совсем чужими. Пускай все убираются! Она принадлежит мне.

Праздник продолжался. Меня о чем-то спрашивали, что-то рассказывали, со мной что-то обсуждали…я не замечал происходящего, я просто присутствовал. Иногда

Меня кто-то окликнул. Я кого-то выслушал. Что-то ответил, растянув губы в любезной улыбке. Обернулся. Ее нет. Она ушла. Оглянулся. Где она? Я ее не чувствую, пустота эхом гуляет в моей душе, слишком много место в моей груди для одного сердца…

Мне надо ее найти…Вскочил…

Мира

— Когда мы потеряли Владыку — это было ужасно. Томеррен хитростью и обманом проник во дворец и убил их…

Я потрясена. Слезы текут по моим щекам. Пиер рассказывает про ардорскую войну. Бедный, бедный Рем, сколько же он пережил!

— А потом была церемония отречения… — Перед моими глазами стояла картина — Рем на коленях перед своим народом, свист кнута, вся площадь на коленях…Голос Пиера дрожит. — Знаете Мира, наш Владыка — это, это наша святыня! Мы на все готовы ради него. Он ведь последний…

Я тяжело вздохнула. Многое открылось перед моими глазами. Я конечно догадывалась, что ничего хорошего там не происходило… Но эти пытки, эти насилия.

— А что случилось во время мальчишника императора? — Пиер посмотрел на меня абсолютно дикими глазами. Помотал головой:

— Нет, Мира, извините, я не могу об этом…

Мы гуляем по поселению. Я и не представляла насколько это огромная пещера. Многочисленные коридоры, переходы, вверх, вниз, мы посмотрели на величественные горы из многочисленных окон. Посмотрели на дымящиеся купальни. Я, связанная браслетом расстоянием, на которое я могла уходить от Рема, впервые имела возможность увидеть быт ардорцев.

— А сейчас, когда вернулся Владыка, у нас появился шанс… Шанс вернуть нашу родину. — Пиер задумчиво помолчал, — хотя мы все панически боимся отпускать Владыку. — Он засмеялся, — знаете, так хочется связать его и запереть в самом дальнем каменном помещении и оберегать всей расой.

— Да куда уж вам, — протянула я, улыбаясь…

— Куда уж нам, — улыбаясь протянул Пиер.

Они его любили. Я видела это. Не боялись, не лебезили, а именно любили. Трепетно оберегали, бесконечно уважали. Вспомнила отношения между креландским императором и всеми его подчиненными, которым основа была страх, ненависть и обман.

— А вы маг?

— Да, маг, не такой сильный как Николас или Зак. Нас, носителей Армадила, осталось очень мало…

— Да…

У него есть Армадил! Я почувствовала, что от любопытства я готова была завилять несуществующим хвостом. Я забыла о головной боли, об усталости.

О «камнях Жизни», манящих своей мистической силой, уже не одно тысячелетие слагаются захватывающие легенды и полные драматизма мифы. За ними тянется как длинный шлейф воистину королевской славы, так и череда по-настоящему роковых событий. Родиной Армадилов был Ардор. Никто во Внешнем мире не знает где и как добываются Армадилы. Только несколько очень маленьких Армадилов покинули Ардор и попали к королям и императорам разных стран. Эти камни окружены ореолом манящей таинственности, поэтому «родословная» этих немногочисленных Армадилов содержит следы преступлений, подкупов, краж, предательств, убийств. Так было до Ардорской войны. Сейчас, после захвата Ардора, креландский император Дарко стал гордым обладателем двух самых больших в мире Армадилов, вырезанных из груди двух Владык — Рема и его отца. Есть легенда, что где-то в Ардоре спрятана сокровищница, полная Армадилов всех бывших Владык Ардора. Я знаю, что отец не раз пытал Рема, пытаясь выбить из него ответ где она находится. Не знаю, добыл ли он эти сведения…

— А можно посмотреть на Ваш Армадил? — Ой, как же интересно…

— Что, сейчас? — От удивления Пиер остановился. Ну конечно здесь, мне же так хочется увидеть этот легендарный камень, ставший причиной уничтожения ардорцев. У Рема Армадила нет, остался только огромный отвратительный шрам, ну не Николаса же просить оголиться. Я кивнула:

— Да, мне только одним глазком…

— Как пожелает дама…

Бедный ардорец, для него слово дамы закон. Даже если эта просьба не пришлась ему по душе. Пиер снял комзол, выправил рубашку из брюк, снял рубашку через голову. Я замерла дыхание. Вот оно!

— Вау! Какой красивый!

У меня перехватило дыхание, когда я увидела это. Я смотрела на чудо. Маленький камень в груди ардорца в полумраке коридора казалось, притягивал весь свет, который играя на миллионах граней Армадила скатывался в центр и пульсировал, поражая глаз магическим разнообразием красок.

Ардорцу пришлось наклониться, чтобы его грудь была на уровне моих глаз. Я максимально близко приблизилась к нему, разглядывая это чудо, ну почему же здесь так темно, мой лоб почти уперся в теплую грудь мужчины…

— Мира? — Я подняла глаза, за спиной Пиера стоял изумленный Рем.

Я отпрыгнула от Пиера. Тот спешно натягивает рубашку. Рем, потрясенный, молча смотрит на нас. Как-то все неправильно получается. Почему-то я чувствую себя виноватой, видя бледное лицо Рема с подрагивающими губами. Ерунда какая! Он там обнимался со всеми женщинами Ардора, а мне на камушек посмотреть нельзя. Гордо вскинула голову:

— Да?

Пиер выглядел ошарашенным. Он переводит обалдевший взгляд с меня на Владыку, его взгляд останавливается на ошейнике подчинения на шее Рема, на моем браслете, приходит понимание, бросается на колени: