Цена предательства

— Мира, еще одно движение и я за себя не отвечаю, — сказал он хриплым голосом, его темно-фиолетовые глаза были огромными и мерцающими от желания, все лицо перекосилось от страсти.

Я скользнула по его огромному телу приоткрытыми губами, пробуя на вкус его кожу, ключицу, губы, потом посмотрела ему в глаза:

— Не отвечай…я хочу тебя…

Мир перевернулся. Только я сидела на распластанном рабе, а теперь он нависает надо мной. Я не заметила, как осталась без нижнего белья, я была слишком поглощена глубоким поцелуем. Медленно, смотря мне в глаза, готовый в любую секунду остановиться, Рем начал нагибаться ко мне, я почувствовала его горячую плоть между ног. Я нетерпеливо толкнулась вперед. Чего же ты такой нерешительный то, кто здесь вообще девственность теряет. Он хрипло охнул, когда почувствовал какая я влажная и скользкая, Рем скользнул в меня одним толчком до упора…Вскрикнув от неожиданной боли, я впилась ногтями ему в спину — мы вместе почувствовали мою резкую боль, он попробовал отстраниться, но я обняв его ногами, удержала. Мы замерли, я ощущала его везде, он полностью меня заполнял, я полежала немного, подстраиваясь под него, я чувствовала, как он пульсирует глубоко внутри меня и сжалась вокруг его длины, держась за свои ощущения, за него. и вдруг Рем стал ритмично двигаться. Он входил и выходил из меня толчками, создавая восхитительный скользящий и пульсирующий ритм, который все нарастал. Я была поражена интенсивностью ощущений, я ощущала каждую клеточку в его теле так же, как и каждый мощный толчок, я горела и чувствовала все его ощущения и эмоции. В какой-то момент паника накрыла меня, когда я поняла, что не справляюсь с масштабностью ощущений, что-то приближалось, я чувствовала, что Рем тоже поднимался на пик наслаждения и очень скоро я взорвалась. Наслаждение сотрясло мое тело, я закричала, одновременно со мной взорвался и закричал ардорец, я ничего не видела, не слышала, не дышала, сердце замерло. Я крепко держалась за Рема. Когда он содрогнулся, еще и еще раз, его тело сжалось, дыхание потоком вырвалось из легких. Он застонал, снова дернулся, я снова почувствовала, как он кончает снова и снова…

Мы лежим на одеяле, обнаженные, уставшие. Рем молчит. Я забеспокоилась, приподнялась на локте, лежит, стеклянными глазами смотрит в небо:

— Как ты там?

Голос у него был низкий, охрипший.

— Я счастлив. Тебе даже не передать как я счастлив…Как я рад, что ты здесь, со мной.

Рем поднял голову. Лицо бледное, глаза горят и, по нему стекают слезы.

Стояли ясные дни золотой осени. В лесу еще много непожелтевшей зелени. В самой глубине он почти весь еще был свеж и зелен. Низившееся послеобеденное солнце пронизывало его сзади своими лучами. Листья пропускали солнечный свет и горели с изнанки зеленым огнем прозрачного бутылочного стекла.

Перед нами весело горит костер. Мы, сытые, смотрим на огонь. Уау же мне хорошо! Вот она я сижу в кольце рук моего мужчины и чувствую себя счастливее, чем за всю свою жизнь до этого. Его тело было сильным и стабильным, как земля. Там у озера Рем наловил рыбы, мое сердце все еще сжимается от отвращения, когда я увидела, как он насаживает этих отвратительных скользких червяков на кусочек проволоки, который он привязал к палке с веревкой. Но результат оправдал все мои страдания, на ужин у нас была превосходная жареная рыба. Мне стало горячё, когда я вспомнила, как заставила раба залесть в воду, чтобы смыть с него всю слизь тех противных червяков, залезла с ним, чтобы убедиться, что он чистый, залезла на него, покраснела, вспоминая как было здорово в воде убеждаться…

— Мира, прекрати сейчас же, — раздался недовольный голос ардорца, я вздрогнула:

— Что прекратить?

— Думать! Возбуждаться! А то я сейчас наброшусь на тебя.

Я заинтересовалась угрозой, а что, очень даже и неплохая идея…

— А откуда ты узнал о чем я думаю?

— Знаешь, этот ошейник очень даже неплохая, полезная в любви вещь, — он задумчиво почесал ошейник подчинения, — я полностью чувствую тебя, а после, — он запнулся, — после озера особенно, кажется, еще чуть-чуть, и я мысли твои начну читать, вот сейчас у тебя чешется нос, — поцеловал кончик носа, — а теперь у тебя ускорилось сердце, — укусил меня за ухо, я задышала тяжелее, потерлась об него, — прекрати! Тебе еще рано, у тебя там все еще болит! — вот ведь зануда, ну сейчас болит, а потом таак хорошо будет…

Огонь затухал, темнело. У меня закрывались глаза. Рем тихонько качая, баюкал меня на руках…Они появились возле костра неожиданно, словно материализовались из темноты. Четыре мужчины, у одного в руках арбалет, нацеленный на нас. Рем замер.

— Тихо, тихо, не шевелимся, — сказал один из них, — мы вас не обидим…

Сзади нас послушался звук треснувшей ветки, я услышала свист и почувствовала как Рем дернулся. Подошедший сзади ударил ардорца тяжелой дубиной по голове. Леденящий удар сотряс его — и наступил мрак, Рем без единого звука повалился на землю лицом вниз…

— Так так, сладкая парочка, — сказал мужчина сзади и пнул безвольное тело Рема ногой.

Из-за умирающего костра появились четверо здоровяков. Мужчины засмеялись.

— Вы кто, что вам надо? — промямлила я, дико глядя на них, как солдаты они не выглядят, обросшие волосами, в грязной одежде.

— Хо-хо! А мы лесные демоны, и мы пришли по ваши жалкие душонки! И ваши вещички. А ну-ка посмотрим, что у нас здесь? — один из громил начал рыть наши сумки. В красноватом свете костра он вдруг стал очень похожим на огромного тролля. Разбойники! Мы так боялись имперских солдат, что совсем забыли об опасности с другой стороны. У этих людей другие законы, их не интересовали новостные листки и подозрительные ардорцы в лесу, их интересовала нажива и удовольствие. У них один святой закон — человек человеку волк, это мир, где путник при виде путника сворачивал в сторону, встречный убивал встречного, чтобы не быть убитым. Человеческие законы цивилизации кончились. В силе были звериные.

— Глянь, — сказал второй, тыча пальцем в меня, — только глянь на эту кошечку. Он замолчал, чтобы пригладить бороду.

— Ах, да что это со мной! Где же мои хорошие манеры?

Я вскочила, во все глаза смотрела на разбойников. Это были огромные и волосатые мужчины, с ног до головы в грязи, с широкими, громоздкими плечами, круглолицые, с крепкими толстыми ногами и полными одутловатыми руками, на которые были повязаны широкие кожаные ремни. На ногах у них были черные кожаные ботинки и стальные налодыжники, какие носят всадники в креландской армии.

— Извольте прилечь и раздвинуть ваши прелестные ножки, — он пошел ко мне вальяжной походкой, — Я познакомлюсь с юной девушкой, с этой нежнейшей особой по нашему, мужскому обычаю. Я первый.

Я зажмурилась и в ужасе отвернулась: вид разинутого рта, полного гнилья, был невыносим.

— Давай, давай покатаем ее! — кричал белобрысый.

Куда девался проклятый кинжал, ах остался в повозке! Я попятилась. Что-то дожевывая на ходу и дыхнув на меня кислым квасом и луком, мужик пробормотал

— Ну, куда же ты, Кошечка, — канючил бородатый, — я тебе понравлюсь. — Он начал расстёгивать штаны. — Мы сначала по одному, а потом все вместе, это будет незабываемо…Для нас… — Все засмеялись.

Меня схватили сзади. Укладывают на землю. Я отбивалась как одержимая, лупила руками и ногами. Подалась назад и заехала кому-то прямо в глаз. Руки, державшие меня, на мгновение разжались.

— Ты мне за это заплатишь, сука! — прошипел он мне в ухо и сдавил горло.

Казалось, еще немного, и сломается шея. Меня затошнило от запахов пота, а равно и от визгливого смеха белобрысого. С меня стянули штаны.

Я успела врезать ему пару раз локтями по ребрам.

— Вот зараза! Держи ей руки! — Бородатый был уже без штанов.

Белобрысый поймал мои руки и задрал их кверху.

— Давай, сучка, тебе понравится! — рычал бородатый, пытаясь раздвинуть мне ноги коленом. — Кто-то схватил мои ноги. Я дергалась как червяк на проволоке Рема, насильник никак не мог попасть в меня.