Цена предательства

— Болит?

— Нет.

Рем медленно взял мою руку и поднес к своим губам, напряженно смотря мне в глаза, словно в любую секунду ожидая удара.

— Мира, спасибо, — прошептал он, — спасибо…Ты, ты как это пережила?

Я мелко задрожала, слезы непрерывным потоком полились из моих глаз:

— Рем, Рем, я так одинока, — слова, как и слезы полились из меня, — они все, все предали меня, они так смотрели, смеялись, понимаешь, — я не могла остановиться, Рем легко потянул меня вперед, уложил рядом, обнял и как маленького ребенка, слегка покачивая, утешал, я содрогалась от рыданий, никак не могла остановиться:

— Мои друзья, любовь всей моей жизни… я предана, предана..! Ты даже не представляешь что это такое! Это немыслимая боль, Рем..!

Рем, покачивая, гладил меня по голове:

— Это предательство уничтожило меня, это нанесло невозможный, непоправимый ущерб всему моему существу, они уничтожили мою душу! Это окончательно лишило меня надежды на любовь, на дружбу! Рем, — захлебывалась я, — Рем, я теперь никогда не буду верить людям вообще, никогда не полюблю! Я теперь навсегда, навсегда одна!

— Навсегда… Навсегда, — сказал Рем мне в волосы. — Мало что бывает навсегда, маленькая госпожа. Ведь даже минуту и ту не удержишь!

— Рем, мне было так плохо, так страшно! Ты не возвращался так долго! Я думала тебя убьют из-за меня…

— Ну что ты, Мира, не волнуйся, император меня не отпустит и не позволит умереть, я слишком ценный раб…

— Тебя, — мой голос дрогнул, — тебя пытали из-за меня?

— Нет, нет, — его голос успокаивал, обволакивая мое сознание, проникал в каждую клеточку моего сознания, заставляя наконец расслабить сжатое как пружина тело, он сжал меня крепче, — всего лишь подержали вдалеке от моей госпожи, напомнили мне как сильно я в тебе нуждаюсь.

Он помолчал.

— Знаешь, госпожа, я еще на балу решил, а за эти два дня убедился, что ты моя. — Я замерла, осмысливая то, что он говорил. — Ты МОЯ, — проговорил он снова. — Можешь отрицать это, спорить, драться, пытаться сбежать. Но. Ты. Все. Равно. Моя.

Прошли два дня. Рем все еще был слаб. Все это время мы, обнявшись лежали на огромной кровати. Лето заканчивалось. Внезапно наступили так нехарактерные для последнего месяца лета холода. Я, несмотря на ярко горевший огонь в камине, постоянно мерзла.

Вечер. Я открыла окно, высунулась наружу и запрокинула голову вверх. Небо было темно — синим, атласным, с мерцающими огнями на его складках. Изумительно, подумала я. Просто чудесно. Улыбаясь про себя, я откинула одеяло. Из окна тянуло холодом, и мне хотелось поскорее влезть под одеяло и устроиться поближе к теплому ардорцу. Нечувствительный к холоду, он словно бы заключал внутри себя маленькую печку, и кожа у него всегда была теплая, иногда почти горячая, и казалось, он загорается сильней от моих холодных прикосновений. Я уютно повозилась в его теплых объятиях, засунула свои ледяные ноги между его горячих, он охнул:

— Ледяная то какая! Ах, бедного раба злостно эксплуатируют. Фу, маленькая ледышка, иди ко мне, отогрею. — Он привычно намотал мои длинные волосы на запястье — все, точно не убегу, обнял покрепче.

— А знаешь, — вдруг сказала я, — я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.

Он хмыкнул;

— Будешь, будешь, знаешь, маленькая госпожа, никогда — слишком большое слово для такой малышки…

— Не называй меня малышкой!

— Почему? — спросил Рем. — Ты ведь и правда маленькая.

— Нет, большая. Я уже не ребенок.

— Конечно не ребенок, только маленькая…

Я лежу и глажу огромный круглый шрам на его груди. Рем вдруг издал горловой звук, мурлыканье, которое прокатилось по его груди и верхней части спины,

— Слушай. А ты уверен, что ты не превращаешься в зверя — в большую такую мурлыкающую кошку, — я пальцем отодвинула его верхнюю губу. Его клыки были сильно выражены. Шокирующе остры, — а если тебя еще за ушком почесать, — почесала, мурлыканье усилилось, — хотя хвост у тебя крысиный говоришь, страаано, — я перегнулась через ардорца, чтобы повнимательнее изучить его зад, плотно обтянутый черными брюками.

— Хвоста пока нет, — заверила я своего раба с довольной улыбкой.

— Предупреждаю, мелочь, еще одно движение в районе моего зада и ты будешь поймана и наказана!

О как! Умеет он испугать, полезла дальше и смело кусила его за спину, ну и что ты на это скажешь?

Он пристально и грозно посмотрел на меня со своего места на краю постели. Внезапно вспыхнувшим белым вихрем бросился на меня и крепко втиснул в перину.

— Ну вот, — пробормотал Рем куда-то в мои спутанные волосы, — не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Его глаза встретились с моими. Создатели… они горели как звезды, обжигали, как горячее солнце. В тот момент, когда его взгляд коснулся моего лица, мое возбуждение расцвело, рот широко раскрылся. Он застыл в нескольких дюймах от моих губ. Это было неправильно по очень многим причинам, он мой раб — ардорец, я его госпожа — креландка, мы враги…враги… Я перевела взгляд с его сияющих глаз ко рту. Напряженность таяла в моем предательском теле.

Рем медленно, давая мне время на сопротивление, очень медленно опустился ко мне. Его рот накрыл мои губы. Затрепетав, мои веки закрылись. Мой первый поцелуй! Теплые и решительные, его губы, словно перышко дотронулись до моих, изучая и ощущая. Этот поцелуй был медленным, уверенным, неторопливым и чувственным. Я провела языком по его клыкам, прикусила его губу…Мучительный стон вырвался из глубины его души и задел мои опухшие, влажные губы.

— Еще чуть-чуть, госпожа, и я за себя не отвечаю…покусаю точно… — Рем посмотрел на меня с такой жадностью, будто его долгое время морили голодом. Я провела руками по мощным голым плечам. Посмотрела на его уродливый шрам опять.

— Рем, а это твой Армадил у императора на подвеске?

— Нет, этот Армадил принадлежал нашему Владыке… он…

Я перебила Рема, боясь смотреть ему в глаза:

— Ты наверное не знаешь, что…, ну ты наверное был без сознания, когда… — я набралась смелости, Создатели, ну почему это так сложно, как будто в чем-то постыдном признаюсь, — в общем, Рем, Владыка Ардора Доминник умер!

В ответ заинтересованный взгляд:

— Да-а-а?

— Да, извини за такие ужасные новости, я знаю, что вы все, ардорцы, очень тесно связаны с вашим королем, Владыкой то есть, но он не перенес тягот дороги до Креландии.

Я помолчала, глядя на помрачневшее лицо Рема,

— Мне очень жаль, — шепотом добавила я. — Каким…каким он был, ты очень любил его?

Рем дернулся, сделал судорожное движение головой и шеей, как будто ошейник жал его; и совсем другое, дикое, страдальческое и жестокое выражение остановилось на его исхудалом лице.

— Да нет, не очень, идиотом он был…

Рем

Утро. Снова наступила жара, разогнав холодные дни. Слоняясь из стороны в сторону, Мира осознала, что сегодня комната давила на нее, была слишком тесна, хотя мебель была все та же, ничего не изменилось.

— Рем вставай, — решилась она, мы идем гулять!

Мы, сопровождаемые охранниками, появившимися со всех сторон, вышли в дворцовый парк. Как хорошо! Первый раз за три месяца я видел небо!

Воздух был теплый, он пах иначе, чем в доме. Он был богатым. Смешанным. Знойным, от ароматов садовых цветов и влажного тепла. Кремовое, воздушное платье принцессы, как облако лежало на ногах, находясь при этом в полной гармонии с ее босыми ногами. Лиф платья как нельзя более выгодно обтягивал безупречную талию и отлично сформировавшийся бюст. Волосы огненным каскадом спускаются по плечам. Ярко-зеленые глаза — беспокойные, полные огня и своенравия. Моя маленькая храбрая девочка, как же тебя угораздило во все это вляпаться. Она, окруженная фальшью и ложью, поражала чистотой и цельностью.

Моя принцесса учащенно дышала, ее щеки были ярко-розового цвета, а улыбка ярче, чем полная луна. Создатели, с ее распущенными золотыми волосами и милым румянцем, она выглядела как прекрасная летняя девочка.