Цена предательства

Раб был очень, очень высоким, его голые ноги нелепо торчали из-за края кровати.

Что же с ним делать. Я нервно вздохнула. Присмотрелась. Раб не выглядел лучше даже после двух попыток исцеления Мериданоном. Черная грязная рубашка оголяла его руки и ноги, и казалось, что синяки, раны, ожеги были повсюду. Его пальцы распухли на концах, кожа побагровела, ногти отсутствовали.

Может он умер, прислушалась к себе, нет, сердце бьется. Он может умереть в любую минуту. И я останусь наедине с мертвым телом! Как страшно. Придется менять кровать, да и все тут вокруг… Ох, о чем я думаю, раб такой грязный, что все-равно тут все придется менять…и комнату.

Я придвинула стул и села рядом. Подумала. Снова посмотрела на ардорца. Он дышал тяжело и как то неровно, со всхлипами. Он беззвучно шевельнул разбитыми черными губами.

Налила воды в чашу, с отвращением приподняла тяжелую голову, по каплям вливая в приоткрытый рот. Больше всего меня поразило полное отсутствие сопротивления — как текущей в горло жидкости, так и смерти. А потом начался кошмар. Он весь горел, я непрестанно протирала его лоб холодной водой, его тело сотрясали мелкие конвульсии, он стонал, что-то шептал-хрипел, царапал опухшими пальцами без ногтей одеяло, на его повязках выступила кровь. И вдруг он открыл затуманенные болью глаза. Я стояла и ошарашенно смотрела на него. Великий создатель… эти глаза. Они не походили ни на что, виденное мной ранее, радужки были ненатурально фиолетового цвета, с темным ободком.

Его глаза распахнулись от ужаса, а его большое тело начало мелко трястись на кровати.

Он смотрел на меня не мигая. Ужас во взгляде угасал вместе с жизнью. И вдруг — всё. Глаза потухли.

Во время очередного затишья я плюнула на всё и легла на маленький диванчик у окна. Я лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли мои были сосредоточены на одном: я думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой я не знала до сих пор и которая выказалась во время ярости моего отца. Я хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором я находилась, обращаться к Создателям. Я долго лежала в этом положении, плакала и не заметила, как уснула, а может, потеряла сознание. Проснулась только ранним утром — раб не шевелился, спал или был без сознания.

В дверь робко постучали — поскребли. Открыла дверь и отшатнулась. Передо мной стоял отец — император Дарко.

— Отец, я…

Император выглядел грустным, огорченным и умиротворенным. В его взгляде читалась память о многих недавних скорбных событиях. Он утомленно вздохнул:

— Святомира, дочь моя, радость моя, а так, так перед тобой виноват.

Я отступила на шаг, потрясенно глядя не него;

— Мирочка, Мирочка, я тебя умоляю, прости меня, я вчера совсем, абсолютно безобразно помешался, я хочу умереть от стыда, — его голос дрожал.

Сердце мое билось сильно, и мысли не могли ни на чем остановиться.

— Мира! — сказал он тихим, робким голосом. Он втянул голову в плечи и хотел иметь жалкий и покорный вид, но он все-таки сиял свежестью и здоровьем.

— Простишь ли ты меня? — по его щеке скатилась одинокая слеза. Вид моего отца, такого расстроенного, плачущего, перевернул весь мой мир, с всхлипом, подвывая, бросилась я ему на шею,

— Папа, папочка, это ты прости меня, — сотрясаясь от рыданий, я уткнулась в такое родное плечо, он нежно гладил меня по спине, успокаивая,

— Я нечаянно, я не нарочно, прости, прости меня! — Я никак не могла остановить рыданий, они извергались из меня, как яд, скопившийся во мне за ужасный вчерашний день. Я никак не могла остановиться.

Позже, мы сели на диван, держась за руки, отец смотрел на меня глазами, полными слез, облегченная, грустная улыбка играла на его губах.

— Понимаешь, душа моя, это страшный маг, чудовищное создание;

— Почему же ты не избавишься от него, — шепчу я потрясенная, мне было очень приятно, что со мной говорят на такие взрослые, государственные темы.

— Да, наверное так и надо было бы, но ты уже взрослая, дочь моя и понимаешь, что даже если отец что-то очень хочет, то император в первую очередь должен думать о своей державе. Из уроков истории ты знаешь, что мы окружены врагами, которые ждут удобного момента, чтобы на нас напасть, а это существо, — он печально кивнул головой в сторону кровати с рабом, — это мощнейшее оружие в борьбе за жизнь Креландии.

— А теперь, когда ты, доченька моя, должна находиться так близко к этой мерзости, сердце мое сжимается от боли и страха. Понимаешь, — он двумя руками обхватил мои ладони, — вчера, — его голос предательски дрогнул, — вчера я сорвался. Это последнее, что мне и тебе тогда нужно было, чтобы я сломался прямо перед тобой, и начал орать, потому что я был напуган за тебя до смерти и, и совершенно не понимал что делаю. У меня в голове была только одна мысль, что если я потеряю тебя, я сдохну. Я чувствую себя таким чертовски беспомощным, — он снова всхлипнул. Теперь моя очередь была обнимать и утешать папу.

— Родная моя, мы заберем тебя от этого монстра, я клянусь, мы проведем еще один обряд, я уже дал распоряжение самым лучшим магам артефактникам, менталистам работать над этим. Но я тебя умоляю, подожди, подожди, когда это существо выздоровеет, окрепнет для обряда.

Я согласно кивнула, сияя глазами. Я сейчас была так счастлива, что была согласна абсолютно на все, лишь бы сделать моего папу радостным.

— А сейчас, ухаживай за рабом, — он увидел мои вытянутые трубочкой губы, — да, да, радость моя, влезла во взрослые игры, будь любезна, играй по взрослому, — он тепло похлопал меня по коленке, лукаво улыбаясь, — Приложи все силы, чтобы этот монстр окреп и мы сразу проведем обряд, а тебе дадим прекрасного ангелочка — раба мальчика или девочку. Кого бы ты хотела.

И мы радостно, смеясь и шутя, принялись обсуждать будущие достоинства моего будущего раба.

Перед уходом отец в первый раз подошел к кровати с рабом. Постоял, помолчал. Я заметила, что, несмотря на внешнее спокойствие, пальцы императора судорожно сжимались и разжимаясь, от напряжения они были похожи на когти хищной птицы. Я вздрогнула, как же сильно он ненавидит зверя, стало приятно, беспокоится за меня…

Отец ушел. Как я счастлива! Все уладилось. Еще чуть-чуть и этого зверя заберут. А сейчас, я, как взрослая, ответственная креландка должна поработать.

Глава 5 Выздоровление

Мира

Дни проходили за днями. Прошла неделя, потом другая, еще одна. Трудные, наполненные беспокойствами дни. Ардорцу становилось то лучше, то хуже, то совсем плохо. Все мои ночи и дни были ежеминутно наполнены заботами о моем рабе. Ежедневно приходил Мериданон, приводил других целителей, они клали ему руки на голову, грудь, хмурились, качали головами, говорили что-то об аурах, биоэнергетических залеганиях… я ничего не понимала, явно было, что рабу лучше не становилось. Несколько раз по ночам, когда мне казалось, что он умирает, мне приходилось вызывать стражников в присках Мериданона, он прибегал с Заросом, вливал что-то в ардорца, шептал чего-то над его головой, качая головой уходил. Единственным хорошим событием, случившимся со мной в течение этих дней, это то, что после продолжительной истерики я заставила магов вымыть раба. Эту вонь я переносить уже не могла. Я с дикими криками смогла убедить их, что грязь и вши никак не могли способствовать выздоровлению их пациента. Наверное этот аргумент, не мои хрупкие чувства, заставил их отнести раба на носилках в дворцовую мыльню. Тем временем слуги поменяли белье на кровати. Наконец, вернувшиеся маги принесли чистого, благоухающего раба, я почувствовала себя уже почти готовой смириться с тем, что мне постоянно приходится его трогать.

Вечер.

Раб лежит на кровати неподвижный, искалеченный, совершенно беспомощный. Его дыхание, вернее, хрип, еле слышный и неразборчивый, единственное, что нарушает тишину. Я знаю, я должна подойти к нему, напоить, дать вонючее лекарство, которое оставил Мериданон. Сил нет.