Страница 40 из 106
— Мира, что ты здесь делаешь?
Я возмущенно поджала губы, забыл, а ведь обещал!
— Отец, но мы же вчера договорились, что я… что ты…
В кабинет стремительно вошел чернобородый маг вередиец, забыла как его зовут;
— Ваше величество все готово, надо торопиться, боюсь, что подопечный может и не… — он резко замолчал, заметив меня, вопросительно посмотрел на императора;
— Мира, радость моя, не сейчас, потом, вечером, да, да приди вечером или лучше завтра с утра, — он нервно, весь дергающийся от сильного внутреннего возбуждения, облизывал пересохшие губы, глаза отца болезненно сверкали,
— Иди Мира, иди, я занят, я очень, Очень занят! - сорвался вдруг он на крик.
Меня бесцеремонно вытолкнули из кабинета. В коридоре я столкнулась с хмурым Мериданоном, он, хмурый прошел-пробежал мимо меня, залетел в кабинет императора.
Что-то скоро произойдет, решила я. Надо посмотреть…
Глава 3 Обряд подчинения
Удар хлыста и снова рана
Свистящий звук разрезал миг
Удар. И сердце с новым шрамом.
Еще одна чужая нить.
Уже не больно. Даже странно.
И только всё вокруг в крови.
Лишь сердце, очень глухо, страшно
Уже не бьётся, не стучит
Удар хлыста, стекла осколок,
И горечь жгучая обид.
И паутиной тонких шрамов
Блестит вместилище любви.
Удар хлыста ложится ровно
Лишь на живое, не на шрам
И снова с кровью, дикой болью
Любви один последний такт
За шрамом шрам, За тактом песня
Погибла музыка любви.
Удар хлыста, Один последний
А крови больше нет, прости…
Мира
Когда я наконец, запыхавшаяся, прильнула к окошку камеры, все уже началось.
— «Великие Создатели — сколько крови!» — меня замутило…
Стул стоял там же, в камере находились все те же действующие лица. Только отец уже не расслаблялся, наоборот, на его лице было написано чрезвычайное волнение, нетерпеливое ожидание какого-то огромного и очень долгожданного счастья. Мериданон и чернобородый, вспомнила его имя — Зарос, тоже были очень сосредоточены. В камере было нестерпимо жарко, все присутствующие то и дело вытирали пот, льющийся по их лицам.
Наконец я разглядела менталиста — лицо его было как у всех жителей Вередии смуглое, с резким профилем и серьезными темными глазами. Довольно красивое. Маг был в темно-красном: широкая безрукавка на голое тело, облегающие брюки. На ногах сандалии.
Напряжение нарастало, казалось, их тревогу можно было потрогать руками, так плотно и осязаемо она ощущалась в воздухе.
Узник выглядел ужасно. Стражник только что отложил окровавленный кнут в сторону. Жаровни сегодня не было — наверное отец не хотел добавлять в жаркое помещения еще один источник тепла.
— На стол его, — отрывисто распорядился отец, перехватив тревожный взгляд менталиста.
Пленника схватили два охранника, аккуратно положили на стол, видимо, боясь убить неосторожным движение, теперь, когда цель так близка, достаточно было любого неосмотрительного действия.
— Осторожно, его жизнь висит на паутинной нити, скорее, — обеспокоенно сказал Мериданон, — Поторопимся, я приведу его в чувство…
Четыре стражника встали по разным сторонам стола, готовые одновременно, по приказу Зароса, снять мифриловые кандалы. Отец стоял около головы пленника, я видела, что за спиной он держал ошейник подчинения, знакомый браслет хозяина тускло мерцал на его запястье.
Два мага встали за головой пленника. Все готовы, напряжение нарастает. Зарос нервным движением локтем вытирает пот со лба, сдувает капли, свисающие с носа. Волосы его мокры, как будто он только вылез из воды. Потряс руками в воздухе, пошевелил плечами, расправляя их, вздохнул…Кивнул Мериданону — готов. Поехали…
Мериданон встал сзади неподвижного, бессознательного пленника, положил руки на его голову, закрыл глаза, сконцентрировался… Пленник вздрогнул, приходя в себя, послышался легкий стон.
Мериданон, удовлетворительно кивнул — его работа была сделана, отошел, на его место тут же вступил менталист. Тоже положил руки на голову ардорца, посмотрел выжидательно на Мериданона…
— Снимите с него мифрил, я не могу так лечить…, - повторил Мериданон фразу, которую он говорил изо дня в день, стараясь, чтобы его голос звучал обыденно и скучно…
Синхронно стражники сняли мифриловые оковы с полуживого пленника, один снял все многочисленные подвески с его груди, с легким щелчком расстегнулись огромный массивный мифриловый пояс и ошейник…
Отец приготовился…
Зарос вдруг резко побледнел, его глаза выпучились от невыносимого напряжения, тело пленника вытянулось в напряженную струну, руки задергались, один из стражников схватил было его за руку, но был с силой отброшен. Не удержался на ногах и упал другой палач. Все тело узника было как будто сведено судорогой, потом вдруг начало дергаться в конвульсиях, его пятки молотили по металлическому столу. Только голова пленника, удерживаемая руками вередийца не двигалась. Зарос крупно дрожал, но продолжал держать пленника, он, с полусогнутыми ногами, упирался в пол, пот не прекращаемым потоком стекал с его лица, кровь пошла у него из носа.
Конвульсии пленника увеличились, теперь не только пятки, а все тело ходило огромными, немыслимыми волнами.
С грохотом рухнула часть стены, к счастью для меня не та, где я стояла. Дым, сноп пламени, клубы пара, рев Зароса — все смешалось. Стражники и Мериданон бросились на тело корчащегося пленника, пол задрожал… И вдруг все закончилось…Зарос открыл красные от лопнувших сосудов глаза, конвульсии пленника прекратились, он сначала застыл на пике судороги, тело его вдруг расслабилось и медленно опустилось назад на стол, руки безвольно раскинулись по обе стороны стола. Я ясно увидела лицо пленника — сведенные судорогой черты расправились, бледно-зеленое лицо с огромными иссиня-черными синяками под глазами потеряло твердость и скульптурную четкость, черты стали дряблыми, невыразительными. Глаза были закрыты. Тонкая ниточка крови стекала из полуоткрытого рта.
— Он под моим контролем, — с придыханием, тяжело сказал менталист. Рук с головы пленника он не снимал.
— Раб, открой глаза, — приказал он;
— Медленно, как бы против желания пленник поднял веки — меня поразили его стеклянные, бессмысленные фиолетовые глаза…
Рем
Первое, что пришло мне на ум, когда я очнулся: кто-то должен закрыть воду. Непрерывно капающая вода раздражала.
Разлепив веки, я понял, что это была моя собственная кровь. Ах…верно, меня же пытали, а сейчас я истекаю кровью… Ну и славно… Говорят её не много в человеке…
В глазах все плыло. Руки…ноги… ага, скованы, жжет от боли…а, ну да, мифрил…Я лежу на чем-то твердом, хм… на столе. Вокруг — да, пыточные инструменты…
Оглянулся — вокруг серые стены. Голое, лишенное окон мрачное помещение, единственным предметом мебелировки которого было пустое ведро. Задумчиво посмотрел на него — а, этим предметом я еще здесь не пользовался за все это время, моего пребывания здесь. Хм, подумал, спрыгнуть что ли со стола, подбежать к туалету, кем то заботливо оставленном для бедного узника… Крюк в потолке был установлен здесь недавно и активно мной использовался, я вспомнил как часто меня подцепляли за него, поморщился вспомнив, что за этим следовало.
Я понимал, что вряд ли выйду живым из этой комнаты. Закрыв глаза я начал считать непрерывно капающие звуки. Затем тяжелая волна истощения снова скрутила меня. Какая-то часть моего сознания понимала, что это было не истощение сна, а скорее всего смерти, я чувствовал ее дыхание за своей головой, и я был рад ее скорому визиту. Холод разливался по всему телу, казалось, заполнял собой всю Вселенную. Он разрывал тело на куски, но в то же время успокаивал жар боли. Очень захотелось свернуться в клубок, куда там, даже головой нет сил пошевелить… О великие Создатели, какой холод. Неужели именно так уходят в Забвение! Слава Создателю это случается только раз. Поскорее бы уже…Жду…Считаю капли…