Цена предательства

Однодневный привал на чистом озерном берегу — и снова в путь: в самую глубь смешанных лесов, к более высоким горам, и строго на север, где высились скалистые Андарские вершины.

Первые лучи солнца только-только пробивались через черные тучи с востока, испещряя темно-фиолетовое небо широкими, желтыми с красным полосами и вспыхивая на заснеженных вершинах пылающей и горящей жизнью горной земли вокруг. Молчаливое полотно гор послушно расстелилось под властным солнцем, и серые с белым утесы подернулись багрянцем. Начались холода. Лечше всего было ночью — одеял у нас хватало. Труднее всего было днем, я постоянно мерзла из-за отсутствия теплой одежды. Я пошевелила пальцами в промокших ботинках, размышляя о том, что всевозможные неудобства человеку переносить труднее, когда он мерзнет. Деревья и скалы увязали в густом тумане, с неба сыпался ледяной дождь пополам со снегом, порывистый ветер пробирал до костей.

Рем волнуется. Чаще и чаще мы слышим отдаленное эхо орудий. Мы приближаемся к цивилизации. Закончидось наше безмятежное, счастливое время.

Глава 7.3

Великий имперский Северный Тракт. Один из самых старых и протяженных в Креландской империи. Широкий, четыре повозки легко проедут по нему рядом, в народе имел разные названия — Великий кандальный тракт, дорога слез, дорога скорби или Ардорский тракт. Вот уже более двухсот лет креландские императоры ссылают всех политических, уголовных заключенных и просто нежелательных людей в каменоломни и рудники Андарских гор. А с победы над Ардором Северный тракт стал еще более оживленным местом. По нему бесконечным потоком шли обозы с железом и рудой из Андарских карьеров, обозы с Эльдоранскими тканями, изделиями рейских и эльдерских умельцев, мехами из Хмурого леса. По нему гнали заключенных в Андарские каменоломни, по нему шли скованные ардорцы в Миранию, по нему рабы-ардорцы со своими хозяевами возвращались обратно в Ардор. По обем сторонам Тракта тянется опасный, непроходимый Хмурый лес. Часто широкие, густые кроны вековых берез, соединившись верхушками через всю ширину тракта, образуют зеленый туннель. По Тракту идут обозы за обозами с заключенными и рабами. Многие в дороге гибнут. За арестованными идут подводы, подбиравшие умерших. Если они переполнены, их тела отбрасывают в сторону, чтобы не мешали продвижению многочисленных повозок. Заключенных гнали грязных, голодных. Все они были скованы цепями друг с другом. Цепи надевались на ноги возле щиколотки и цеплялись за пояс. Когда заключенные шли, то задевали цепью о цепь, и за километр был слышен «звон кандальный». Некоторые счастливчики бежали. Заклейменные, не было им пути назад, они собирались в шайки вооруженных разбойников, грабивших путников, проходящих по Тракту.

Мы вышли к небольшому городу Кромель. Здесь Великий Северный Тракт останавливается, чтобы дальше вплоть до Дольнской долины тянуться через Хмурый лес и опасные Брявнские гиблые топи, не встречая на своем пути ни одного населенного пункта. Здесь же, в полутора милях находится Верх-Кромельский железный завод, где оседала большая часть каторжников. Город был построен по обе стороны реки Коромели, ржавая вода которой медленно течет в крепком каменном грунте. В Кромеле собираются обозы для прохождения через Великий Северный Тракт. В одиночку по дорогам ни днем, ни ночью не было проезда. Чуть кто отъедет или отойдет от обоза, разбойники или убьют, или уведут в лес. И было заведено, что два раза в неделю из Кромеля выходили обозы, провожаемые креландскими солдатами. Спереди и сзади идут солдаты, за передними солдатами идут каторжники и рабы, а в средине едет гражданский народ.

Идти по Хмурому лесу вдоль Северного тракта было бы сущим самоубийством. Многочисленные банды разбойников плотно укоренились тут, поделив весь лес около Тракта на зоны влияния. Вот уже второй день мы не разводим костра, как тени передвигаясь по лесу, стараясь не шуметь и не привлечь чьего-нибудь внимания. Несмотря на огромную силу ардорца, мы понимаем, что от банды разбойников нам не отбиться.

— Рем, надо присоединиться к обозу!

Рем только мотает головой.

— Это единственный способ, иначе никак. Я пойду в Кромель, куплю все необходимое и мы под видом хозяйки-креландки и ее раба двинемся с обозом.

— Опасно! — как заведенный твердит Рем. — Опасно для тебя. Нас ищут, описания нашей внешности в каждом газетном листке.

— Внешность я изменю, вы, ардорцы, все для нас похожи друг на друга, высокие, клыкастые. Только вот седой ты, закрасим. Да и мифрилы у тебя приметные. Подумаем.

Я чихнула. Все таки я заболеваю. Я убрала с глаз намокшую прядь и посмотрела на небо. Дождь умерился, но не потеплел, темные тучи по-прежнему висели угрожающе низко над головой, словно едва-едва сдерживая в себе обилие вод или даже снега. Вот уже несколько дней, как тучи обрушивали на нас ледяной ливень. Шквал неистовых водяных потоков пригибал нас к земле, я покорно следовала за Ремом, непонятно как ориентировавшемуся в этой темноте. Поскальзываясь, цепляясь за древесную кору и ветки, корни или камни — все, что попадалось под руку мы шли по скользкому горному спуску. Наконец мы подошли к границе леса, перед нами открылся северный Тракт и вход в Кромель. Мы укрылись в скоплении нескольких глыб, и промокшие, замерзшие устроились посреди недоброжелательных каменных стражей. Пальцы ног и рук совсем окоченели и почти не слушались. Последние несколько часов я пытаюсь убедить Рема в необходимости присоединиться к обозу, голова болит, я без остановки чихаю.

Рем обреченно вздохнул, ветер раздул рукава его рубашки, шумно хлопнув мокрыми складками ткани. Я скрестила руки на груди, стараясь укрыться от ледяных порывов, Рем озабоченно посмотрел на меня.

— Ты плохо себя чувствуешь, — озвучил он очевидное;

Сегодня утром на нас напал небольшой отряд разбойников. Лил проливной дождь со снегом. Четверо мужчин отлетали от разъяренного ардорца, размахивающего мечом в одной руке и ножом в другой. Один из нападающих упал, хрипя у моих ног, затих, я смотрю на него в шоке, такой молодой и такой мертвый. Опустив голову, я твердила себе: ты не свалишься в обморок, ты на своем веку уже видала мертвые тела, нет, ты не свалишься в обморок… Создатели, у него такие же голубые глаза, как у Эжери…

Длинный, глубокий порез Рема успел покрыться аккуратной корочкой запекшейся крови, темная полоса длиной примерно в три дюйма тянулась от челюсти к горлу.

— Тебе надо к целителю;

Отмахиваюсь от паники в его голосе, настаиваю:

— Ерунда, всего-лишь горло першит, «и нос заложен, и голова болит». Я пойду в Кромель, куплю все необходимое для смены личины, узнаю про обоз…

Мы стоим, обнявшись, в тихой заводи нашего временного покоя, ища друг в друге опору среди зыбучих песков грядущей войны. Она нас еще не настигла. Но я уже слышу ее тяжелую поступь, узнаю знакомый напряженный страх в глазах Рема. Он боится и не хочет отпускать меня. Я ухватила его за подбородок и повернула лицом к себе. Он широко раскрыл глаза в притворном удивлении:

— Рем, любимый, что бы ни случилось, не ходи в город, это будет самоубийством!

Кивает, обнимает меня крепче:

— Иди сразу к целителю, поняла?

— Великий Владыка, если ты покинешь эту рощу до того, как я вернусь, я выпорю тебя ремнем по голому заду. Слышишь? — надеюсь мой дрожащий голос звучит достаточно грозно. — Не очень-то приятно тебе будет идти пешком до самого Ардора с воспаленной задницей. Запомни это, — сказала я, — это не пустая угроза. — Рем неразборчиво хмыкнул, и я подавила улыбку. Ну что ж, Великий Владыка явно испуган, я чувствую как его большое тело дрожит, обнимая меня:

— Госпожа, у тебя времени до вечера, а потом я приду за тобой… Бегом к целителю и обратно.

Иди Мира, я жду тебя, любимая. — Я следила за ним, пока он не исчез в дубняке. Шел он медленно, как раненый, который знает, что ему необходимо двигаться, но чувствует, что жизнь мало-помалу выходит из него сквозь пальцы, прижатые к ране…