Фрилавщик

   А я, как королева прошла с гордо поднятой головой, вместе с Ксюшей под руку.

   Впервые чувствую себя лидером. Опьяняющее чувство. Надо бы сказать спасибо Вилене, что пробудила во мне это качество. Я никогда раньше не высовывалась. Старалась, чтобы никого не обидеть, всем угодить. Но я не сто баксов, чтоб всем нравиться, и мне мой внутренний дзен важнее.

   Ник с Сережей смотрели на меня взглядом побитых псов, но я не хотела их видеть, и демонстративно не смотрела в их сторону.

   Начала заниматься с Ксюшей, подтягивать ее по предметам.

   Пребывала в состоянии лидера, который никто не посмеет свергнуть, а зря!

   В нашем волчьем питомнике, расслабляться было нельзя. Раненные волки отойдут в сторону, жалобно поскуливая, будут зализывать раны, а потом нападут со спины.

   После школы иду одна. Под белыми кроссовками хрустит недавно выпавший снег. Ветра нет, и первый мороз приятно бодрит. Представила, как я буду ходить на лыжах. Вот только снега побольше выпадет.

   Зима, самое стильное время года. Никаких кричащих тонов, только черные и белые.

   Во мне проснулся художественный порыв, руки так и чешутся запечатлеть березки, ветки которых прогнулись под тяжестью пушистого снега, тонкую стройную рябину.

   В картину прекрасного, портило только заброшенное здание, раньше это был садик.

   В нашем городе было много садиков, а потом в девяностые года, их просто забросили. И этот и не сносят, и не ремонтируют. Здесь детей учили, готовили выпустить в новую жизнь, в школу, а стал притоном для наркоманов и бомжей.

   Вдруг получаю удар по голове, и проваливаюсь в черноту.

   – Ты ее не сильно шандарахнул? Жить то будет?

   – Будет, не переживай. – говорит мужской голос. – Красивая, зараза! Я бы ее…

   – Что? Русик, ты офигел? Ты вообще со мной встречаешься! А эта гадина и так побывала под нашими самыми крутыми парнями. Под Сержем и богатеньким Ником.

   – О! Она значит Серегина телка? Че не предупредила? Этот отморозок меня же грохнет за нее, даже не поморщиться. И Ник… за ним по следам его головорезы ходят, секьюрити, блин! Мне против них не выстоять.

   – Ты че крыса? Подставить меня хотела?

   – Да бросили они ее. – хрипит она, как – будто ей горло сжимают.

   – Бросили? Ну тогда ладно. Тогда я ее тоже попробую. Видно, сладкая девочка. – последнюю фразу он прошипел мне в ухо.

   Я пришла в себя, но глаза открывать не буду. Пока хорошо не оценю обстановку, и не пойму, что им от меня нужно.

   Здесь эта стерва, Оля. Осмелилась, тварь! И какой – то Русик. По голосу явно не подросток.

   Плохи мои дела. Как я так зазвездилась, что потеряла всякую осторожность?

   – Русик, ну ты чего? – сладким голосом запела крыска. – Я для тебя все сделаю, а она ничего не умеет.

   – Не умеет, говоришь? – он кажется еще больше завелся. – Я научу. Значит она почти не тронутая.

   – Я сказала избить ее, а не изнасиловать!

   – Может эта красотка сама мне даст, когда меня увидит.

   Меня всю затрясло мелкой дрожью. У меня в кармане куртки лежит перцовый баллончик. Но я сижу на стуле, руки связаны за спиной, так, что достать не могу.

   – О, проснулась, красотка. Открой глазки.

   Что уж скрываться? Этот урод все понял. Открываю глаза, осматриваю место. Валяются кирпичи, мусор, шприцы, а в полу дыра. Похоже, я на втором этаже. Берем на вооружение тактику лисы.

   – Бля! У нее глаза потрясающие и ротик… Я хочу ее. – поправляет рукой штаны. Мне жутко страшно, но ему я не покажу своего страха.

   – Пошел в жопу!

   – В твою? С удовольствием.

   – Отпусти урод! Ник с Сержем тебя в асфальт закатают, если хоть пальцем меня тронешь.

   Вижу, как в его рыбьих глазах заметался страх, но потом он взял себя в руки.

   – Они тебя бросили.

   – Не они, а я. Они таскаются за мной, как собачонки. Если я им хоть слово скажу, они тебя ушатают! – я, конечно, не верю, в то, что говорю. Стали бы они за свою игрушку бороться с этим бугаем. Но ему я другую сказочку рассказала.

   – Ну раз, все равно огребать придется, тогда держи. – он бьет меня чуть выше живота. Меня пронзила такая боль, что я боялась не сломал ли он мне ребра. Часто дышу, свалилась вместе со стулом на грязный пол.

   Оля вопит от радости и хлопает в ладоши, идиотка! Я с тобой еще расквитаюсь, потом. Боль, вроде прошла.

   – Что детка дашь? Я и силой могу взять, но по желанию оно лучше. – достает складной нож, и разрезает сверху до низу блузку.

   – Хорошо, развяжи мне руки.

   – Без глупостей, красотка, а то еще кастетом получишь. – откладывает его в сторону.

   – Русик, не нужно… Давай я все сделаю. – Оля падает на колени, пытается расстегнуть ремень.

   – Я тебя не хочу, отвали нимфетка малолетняя, – бьет ее по лицу, – я ее хочу. – она, стоя на коленях, вцепилась в его ногу и целует.

   Меня чуть не стошнило. Ее бьют, а она его еще и целует. Ну ты и дура, Оля!

   Он отмахивается от нее. Пошла вон! Ты мне надоела!

   Я, видимо, правда ему понравилась, если этому эмбицилу вообще кто – то может нравиться, будем на этом играть.

   Русик ножом разрезает кабельные стяжки и подает мне руку. Джентельмен, блин.

   Улыбаюсь, самой соблазнительной улыбкой, он запыхтел, как паровоз. Расстегиваю его рубашку, потом ремень, спускаю джинсы. Руки дрожат, меня тошнит, когда я вижу то, что отличает девочек от мальчиков. Провожу рукой во груди, вниз. В это время нащупываю в кармане баллончик. Мысленно молю, чтобы он не потерялся.

   Есть, ура! Подтягиваю его лицо к себе, делаю вид, что хочу поцеловать.

   – Русик, нет! Ты мой, не нужно!

   Достаю баллончик, и брызгаю ему в лицо.

   – Сука! – орет он. – Я тебя найду! – неистово, трет лицо. Отбегаю на безопасное расстояние, он бежит за мной, но со спущенными штанами, это проблематично сделать. Спотыкается и падает. И не двигается.