Принцесса и Дракон

Эмили, привалившись к плечу своего спутника, молчала и старалась не стонать, но было очевидно, что ее мучает боль. Ламерти, хоть и жалел девушку, но злился на нее, а потому тоже молчал какое-то время, но в конце концов, безмолвие ему наскучило.

– Где вы научились фехтовать? – неожиданно обратился он к Эмильенне.

– Мой кузен – Франсуа, сын Лонтиньяков, учился у метра Жоффруа Дювье, а я наблюдала за уроками.

– Хотите сказать, что научились так владеть шпагой просто созерцая тренировки? Ни за что не поверю!

– И правильно сделаете, – кивнула Эмильенна. – Я скоро поняла, что просто смотреть нет смысла, а потому попросила метра Жоффруа, чтобы он учил и меня. Конечно, он с негодованием отказал, но довольно крупная сумма ( у меня в распоряжении были собственные деньги от родителей) сумела его переубедить. О моих уроках никто не знал, кроме брата и мэтра Дювье. Это была наша с Франсуа тайна. Дядя с тетей никогда бы не поняли и не одобрили подобного вольнодумства. По их мнению, благородной девице не пристало владеть оружием.

– Полностью с ними согласен.

– Вас, как мужчину, уязвляет, что женщина посягнула на вашу извечную прерогативу? – с издевкой спросила Эмильенна.

– Нет, меня бесит, что вы лезете, куда вас не просят! – несмотря на сочувствие к раненой девушке, Арман решил высказать все, что думает о ее поведении. – Вам мало было заставить меня вмешаться в то, что нас не касалось, ради какой-то деревенской девки… Нет, вы решили еще и лично сыграть роль в этой пьесе! Какого черта вы туда вообще сунулись?

– Было бы лучше, если бы этот мерзавец использовал меня для того, чтобы шантажировать вас, как предлагал его приятель? – девушка повернулась, чтобы взглянуть на реакцию собеседника, но при движении резкая боль в поврежденном плече заставила ее вскрикнуть.

– Было бы лучше, если бы вы не дожидались этого, как агнец, приговоренный к закланию, – проворчал Арман. – И прекратите вертеться, пока я не перевязал вам руку!

– А вы собираетесь ее перевязывать? – поинтересовалась Эмильенна. – И как далеко я бы по-вашему ушла? Да и вообще, после вашего «урока» у меня нет желания разгуливать в одиночестве, где бы то ни было…

Ламерти нечего было на это возразить, поскольку доводы его спутницы были довольно логичны. Тут, очень кстати, он заметил маленький лесной ручей и решил остановиться, чтобы, как обещал, заняться раной Эмили. Естественно, у него в распоряжении не было ни инструментов, ни бинтов, ни лекарств, не говоря уже о том, что в медицине Арман ничего не смыслил. Однако он был убежден, что любой мужчина способен справится с подобной раной.

Усадив Эмильенну на расстеленный плащ, он приступил к делу.

– Будет больно – кричите! Не надо строить из себя спартанца или мученицу, – Ламерти обратил внимание на то, что девушка закусила губу, предчувствуя, что врачевание может оказаться не менее болезненным, чем ранение.

Арман поднял безвольно висящую левую руку Эмили и осмотрел ее. По-хорошему, следовало бы распустить шнуровку на корсаже и спустить платье с плеча, но, щадя стыдливость невесты, молодой человек поступил иначе. Он, стараясь действовать как можно осторожнее, обрезал у основания рукав, тем более, что ткань все равно была вспорота шпагой и пропиталась кровью так, что прилипла к коже. Отделение присохшей материи от раны было самым сложным для неумелого лекаря и самым болезненным для раненой. После этого Ламерти, как умел, промыл рану и заодно стер кровь, которой были испачканы обе руки девушки. Бинтовать плечо было нечем, и Арману пришлось обрезать второй рукав платья Эмильенны, чтобы использовать его в качестве материала для перевязки. Затем он достал из сумки плащ и закутал им плечи обессиленной и дрожащей Эмили, которая так и не позволила себе ни застонать, ни вскрикнуть во время всей процедуры.

− 

Благодарю вас, – тихо проговорила она.

– Не стоит, – мрачно ответил молодой человек. – Ввязываясь в эту авантюру, я рассчитывал, что сегодня вечером мы обвенчаемся, а вместо этого – перевязываю ваши окровавленные руки. Такое впечатление, что вы специально дали проткнуть себя, лишь бы увильнуть от выполнения данного обещания.

– Вовсе я не увиливаю! – возмутилась Эмили слабым голосом. – Я дала слово и сдержу его! Так что, если вам угодно…

– Мне не угодно тащить к алтарю невесту, истекающую кровью! – с досадой проговорил Арман. – Но раз уж вы не в силах выполнить данное слово, то взамен я потребую с вас другое обещание.

– Какое? – Эмильенна насторожилась.

– Пообещайте мне никогда больше не ввязываться в поединки и не пытаться практиковаться в искусстве, которому вы обучились обманом.

– Но почему? – Эмильенне совсем не хотелось давать подобное обещание.

– Потому что вас убьют! – отрезал Ламерти.

– Я настолько плохо фехтую? – осведомилась Эмили.

– Вы фехтуете недурно… для женщины, – нехотя признал Арман.

– То есть, будь я мужчиной, вы бы сказали, что я не владею шпагой, – в голосе девушки явственно слышалась обида.

– Поймите, дело не в том, что вы не владеете шпагой, а в том, как вы ее используете, – молодой человек постарался объяснить. – Вы не сражаетесь, а словно отрабатываете выпады в тренировочном поединке. Эмили, вы понятия не имеете, что такое настоящая схватка, где соперники не демонстрируют свои умения, а пытаются убить друг друга.

– Но я первая ранила его! – возмутилась девушка, задетая критикой.

– Да, – кивнул Арман. – И тут же чуть не рухнули в обморок от вида крови и ужаса перед содеянным. Будь на месте этой тупой деревенщины человек мало-мальски знакомый со шпагой, он бы вам не простил подобной оплошности. Да что тут говорить – даже этот криворукий ублюдок умудрился вас ранить!

Против этого довода Эмильенне нечего было возразить, и она обижено поникла.

– Обещаете? – не отставал Ламерти.

– Обещаю, – девушка вздохнула. – Мне нельзя взяться за шпагу, даже если это будет единственным способом защитить свою жизнь?

– Вы не сможете защитить свою жизнь таким способом, – убежденно заявил Арман. – Уж лучше уповайте на мольбы и слезы – традиционно женское оружие.

– Можно подумать, на вас мои мольбы и слезы произвели бы впечатление… тогда, когда мы познакомились, – поддела Эмили.

– Можно подумать, вы хоть раз попробовали пустить их в ход, – не остался в долгу Арман.

Какое-то время молодые люди молчали. Постепенно на лес спустились синеватые сумерки, стало прохладно. Эмильенна была закутана в плащ, но его тепла вряд ли бы хватило для предстоящей осенней ночи. Ламерти решил развести костер.

– И почему каждый раз, когда я больна и больше всего нуждаюсь в мягкой постели и горячем питье, мы ночуем на холодной земле под открытым небом? – дрожа, спросила Эмили, смотря как медленно и несмело первые язычки пламени начинают свою пляску.

– Должно быть, потому что перед этим я, как правило, кого-нибудь убиваю, – насмешливо ответил Ламерти.

– Арман, – неожиданно спросила девушка. – А вы не могли бы научить меня драться? В смысле по-настоящему.

– Интересное предложение, – задумался Ламерти. – Ну, не знаю… Может быть, позже, когда вы станете моей женой. Но до этого вы должны быть верны данному слову и не хвататься за шпагу, как пылкий юнец.

Эмильенна, обнадеженная тем, что он не отказал ей и не посмеялся над ее просьбой, не стала возражать. Костер разгорался все сильнее, сухие ветки уютно потрескивали, оранжевые блики разгоняли темноту в непосредственной близости от огня, зато за ярким магическим кругом, она казалась еще чернее и гуще. Арман улегся на землю, положив под голову сумку. Некоторое время, он просто молча смотрел на пламя, а затем обратился к спутнице.

– Эмильенна? – негромко позвал молодой человек.

– Да? – отозвалась девушка, также завороженная созерцанием огненного танца.

– А какую бы ты хотела свадьбу?

– О чем вы? – не поняла Эмили.

– Ну, в смысле, грандиозное торжество с большим количеством гостей, роскошными нарядами и изысканными блюдами, или скромное венчание без лишних свидетелей?