По следу невидимки

Не желая об этом думать сейчас, Рей тряхнул головой и сказал:

— В отеле есть бесплатный завтрак, но, честно говоря, он ужасный. Зато я знаю неплохое местечко неподалёку. Пойдём?

========== Глава 19. Необходимая помощь. ==========

После всего пережитого стресса Дженис не ощущала себя достаточно хорошо, чтобы садиться за руль, а потому к себе в отель Рей Фернандес отвёз их на своём массивном черном форде. Внутри пахло немного пластиком, немного отполированной кожей, немного древесно-мятным запахом его дезодоранта, аромат которого Дженис порой улавливала, когда Рей оказывался к ней очень близко. В отличие от её машины, где в подстаканнике собирался комок старых квитанций, а в бардачке — залежи вещей нескольколетней давности, форд Фернандеса был строго упорядоченным.

В бардачке лежал только его пистолет, который он снимал с пояса, садясь за руль, в подстаканнике стояла бутылка минеральной воды, в ящике подлокотника завивался провод зарядки для телефона. Ничего не свисало с зеркала, не торчало из кармашков в дверях, не валялось на заднем сидении.

Наверное, помимо помощи в следствии, Уокер требовался ещё мастер-класс по аккуратности от Фернандеса.

Утром пятницы, в которую лениво просыпался отъевшийся и расслабившийся город, Рей свозил Дженис и Эмори в кафе, где они позавтракали солеными вафлями с яичницей, а затем, следуя указаниям Уокер, отвёз их к школе Эмори.

Дженис отвела его в группу и ещё какое-то время простояла по другую сторону закрытых дверей, наблюдая за сыном сквозь узкое окошко. Ей вспомнились слова Рея о том, что небезопасно было в их работе показывать своё личное. И она вытянула телефон, позвонила Фрэнку и попросила выделить патрульную машину к школе Эмори — просто ради своего спокойствия. Но этого показалось мало, а потому следующим она набрала номер Блэнкеншипа.

— Когда ты возвращаешься?

— Сегодня, а что?

— Ты можешь взять отпуск?

— С какой это кстати?!

— Нужно, чтобы ты забрал Эмори и на какое-то время вместе с ним уехал из Филадельфии.

— Сейчас это невозможно, Дженис. Я…

— Послушай! — Резко оборвала она Оуэна. У него всегда было что-то невозможное: проект, командировка, ужин с партнёрами, новая пассия. У него никогда не было времени к ней прислушаться. — Это не вопрос твоей карьеры или твоих желаний. И не вопрос моих капризов. Это вопрос безопасности нашего с тобой сына!

— О чём ты вообще?

— Вернись в Филадельфию, — отчеканивая каждое слово стальным тоном, проговорила Дженис. — Забери Эмори со школы. Купи билеты куда-угодно. И не возвращайся оттуда, пока я не скажу.

— Да ты рехнулась!

— Нет, это ты рехнулся, Блэнкеншип! Если думаешь, что я рискну жизнью сына ради твоего удобства.

В трубке повисла пауза. Сначала та была заполнена полной тишиной, затем Оуэн протяжно вздохнул, а потом оборвал её, заговорив. В его голосе заметно поубавилось раздражения:

— Объясни мне, пожалуйста, что происходит.

— Я не могу.

— Это из-за твоей работы?

— Да.

— Тебе угрожают?

— Да.

— Поехали с нами. Хочешь на Карибы или…

— Забери Эмори, — сухо повторила Дженис и положила трубку.

Что-то в груди жалостливо стиснулось. Оуэн Блэнкеншип никогда, на самом деле, не был плохим человеком. Как и она сама. Просто они повели себя спешно и неосторожно, потом попробовали поступить так, как правильно, но поскольку совсем не подходили друг другу, вместо слаженной совместной работы постоянно добывали в стычках друг с другом искру. И в какой-то момент та воспламенила всё вокруг них. Но теперь пожар потух. И в моменты вроде этого, когда им удавалось договориться, когда Блэнкеншип проявлял о ней заботу, она была рада, что всё сложилось именно так.

Утром, когда в номер Рея ворвалась его жена, Дженис не разобрала ничего из того, что они друг другу говорили, только выхватывала созвучные с английским слова вроде «полиция» и «телефон». В том, на каких тонах и с какими выражениями лиц происходила эта ссора, Уокер поняла без перевода и пояснений — перед ней измотанная супружеская пара. И наблюдая за ними, осознала, что у них с Блэнкеншипом всё получилось наилучшим образом.

***

Центр Филадельфии был сосредоточием пересекающихся узких улочек исторического центра с музеями, колоколом свободы и залом независимости, тесно обступленными, будто охраняющими их великанами, остроугольными высотками. Красный кирпич и белые лепные розетки контрастировали с темным стеклом и серым бетоном, витиеватость архитектуры с сухой функциональностью.

Значительную часть пятницы Рей Фернандес и детектив Уокер провели там.

— Знакома с ней? — показывая фото Реджины Стоун очередной уличной бродяге, продолжающей порывисто шагать в своих неотложных делах, спросила Дженис.

— Не-а.

— Посмотри внимательнее, дорогуша.

— Чё вам надо-то? — скалясь, огрызнулась бездомная.

— Нам нужны ответы на всего несколько вопросов. Тебе нужно, чтобы мы отстали. Мы можем сделать это по-быстрому: я спрашиваю, ты говоришь. Или долго и по-плохому: я посажу тебя в машину, отвезу в участок, перешманаю твои пожитки на предмет наркоты и краденного и ещё на сутки оставлю в обезьяннике. Как поступим?

Уокер вела себя с уличными твёрдо, но открыто. Некоторые из них её узнавали и были сговорчивее, других она урезонивала всего парой слов. Фернандесу подобное было в новинку. Ему нечасто выпадало работать непосредственно в паре с полицейским детективом, и никогда расследования не приводили его к бродягам. В нём смешивались брезгливость и жалость, но в Дженис не было ни того, ни другого. Поэтому каждый остановленный ими уличный только насторожено косился на Рея, а на Дженис смотрел прямо. Она не ставила себя выше, и они это чувствовали.

— Ладно, — со вздохом сдалась девчонка.

— Так знаешь её?

— Ага. Это Реджи.

— Как давно она в Филадельфии?

— Не знаю. Несколько месяцев, наверное…

— Ты с ней водилась?

— Не-а. Но на глаза она мне попадалась часто.

— Где?

— Да везде. У бювета на площади Франклина, в кормушке у церкви на Рейс-Стрит.

— У неё были друзья?

— Та не. Она отдельно как-то держалась.

— Ты не замечала, были ли у неё неприятности? Может, кто-то приставал к ней? Расспрашивал о ней?

— Та кому мы нужны-то, — шмыгнув носом и утерев его тыльной стороной ладони, ответила бродяга. — До нас дела никому нет, а если кто-то и заговорит, то непременно какой-то долбанный урод.

— Имеешь в виду кого-то конкретного?

— Та не…

Большинство Реджину Стоун не знали вовсе, а те, кто был с ней знаком, вторили друг другу. Уокер и Фернандес так и не выяснили, заходила ли Реджина в «Мейсиз», но нередко она бывала неподалёку. А потому могла попасться убийце на глаза просто на улице.

Концы протянутых от четырёх убийств нитей сводили в единственную точку пересечения, и потому они продолжили работать над универмагом. Предоставленные видеозаписи с 4 по 11 ноября были просмотрены несколькими приставленными к ним офицерами, но ничего, зацепившего их внимания, не вмещали. Вернувшись в управление, Уокер запросила из «Мейсиз» записи за неделю до 4 ноября и после 11 ноября до сегодня. Остаток пятницы они провели за просмотром постепенно приходящих на почту видеороликов.

Стрелки часов перебежали за девять вечера, когда Рей потянулся на своём стуле, растирая пальцами уставшие глаза.

— На сегодня с нас хватит, — решил он и встал. — Выключай и пойдём.

Дженис подняла на него взгляд, какой-то странно отрешённый, остекленевший, и покачала головой.

— Нет, хватит! — Фернандес шагнул к её столу, намереваясь перехватить из её руки компьютерную мышку, но Уокер дернулась от него в сторону.

— Я ещё посижу, — упрямо сказала она.

— Дженис! — строго позвал он, и она снова помотала головой.

— Я не пойду домой.

Конечно, ей было страшно. Рей отчетливо это видел и думал, что так, наверное, было даже правильно. Страх был защитной реакцией, устанавливаемым человеческим разумом барьером, призванным оградить от угрозы. Порой та была надуманной, порой незначительной, порой на неё осознанно шли, но в этом случае Фернандес считал, что Дженис следовало бояться. А значит, быть осторожной. Так, домой ей возвращаться действительно не следовало.