По следу невидимки

— Я только соберу нужные вещи, — ответила Дженис.

— А я пока вызову криминалистов. Пусть поищут какие-нибудь следы.

========== Глава 18. И от дома остается пепел. ==========

Рей проснулся от неразборчивого шепота у себя над головой. Он открыл глаза и увидел сидящего рядом с ним кучерявого мальчишку в ярко-желтой пижаме с пластмассовой фигуркой воина-самурая в руках. Ребенок вращал игрушку так, будто самурай делал сальто и взмахивал своей катаной, и тихо себе под нос что-то шептал. Почти насвистывал.

Фернандес посмотрел на соседнюю кровать. Из-под высоко натянутого одеяла виднелись только рассыпавшиеся по подушке русые волосы.

— Пливец, — сказал мальчишка, обернувшись, когда Рей зашевелился.

— Привет.

— Как тебя зовут?

— Рей, — сообщил Фернандес и вытянул из-под одеяла руку, предлагая открытую ладонь для пожатия. Мальчик деловито положил в неё свою ручонку и повторил:

— Лей. Меня зовут Эмоли. А это, — он указал зажатым в руке самураем на соседнюю кровать. — Моя мама — Дзенис.

Фернандес засмеялся. Лицо ребенка было удивительным соединением пухлых щек и острого подбородка, у него была копна контрастно темных по сравнению с Уокер вьющихся волос и пара каштановых глаз.

— Я знаю твою маму, — кивнул Рей. — И тебя уже пару раз встречал.

— Ты тут зивес? — оглянувшись, поинтересовался Эмори. А когда Рей снова утвердительно качнул головой, серьезно продолжил: — У тебя осень тесно. И нет кухни.

— Это ты точно подметил.

— А ты тепель вместо папы?

С соседней кровати раздалась вспышка хриплого смеха. Дженис Уокер столкнула с себя одеяло, подняла к потолку руки, а затем ладонями накрыла лицо. И в них простонала:

— О Боже, Эмори!

— Нет, — ответил Рей, потому что Эмори продолжал на него выжидательно смотреть. И мальчишка тряхнул головой.

— Это холосо. Потому сто мой папа самый луцсый.

— Ага, — невнятно подтвердила Дженис, свешивая к полу ноги. Длинные, по-спортивному подтянутые, Фернандес поймал свой взгляд на их светлой гладкой коже и спешно отвёл глаза.

— Ты мамин длуг? — не унимался Эмори.

— Нет, — повторил Фернандес.

— Тогда посему мы у тебя спим?

Дженис расхохоталась и встала.

— Ну всё, вы двое перешли к слишком личному, — заявила она и сгребла сына в охапку. Тот стал извиваться, болтая на весу босыми ногами, ударяя пятками в обнажившиеся из-под длинной футболки бедра Дженис. Она обвила Эмори одной рукой, а второй ущипнула его за бок.

— Так, успокой свои конечности! — Наигранно строгим тоном приказала она. А Эмори в ответ только оглушительно тонко взвизгнул и через смех закричал:

— Ой, лука-кесня!

Уокер унесла его в небольшой коридорчик, щелкнула включателем света и вошла в ванную. Из крана потекла вода, приглушая их голоса.

Рей сел в постели и оглянулся. Его номер будто стал теснее. Стул и письменный стол, которые он держал пустыми, оказались занятыми вещами Дженис и её ребенка. Даже на полу между кроватей валялась пара маленьких полосатых носков. Подавшись первому инстинктивному позыву, Фернандес наклонился, чтобы их поднять, но одернул себя. Возможно, это всё же было обсессивным расстройством.

Он встал, вытянул в стороны руки и прогнул спину до побежавшего по суставам хруста, до приятного натяжения в мышцах живота.

Дверь ванны открылась и оттуда донеслось пронзительное:

— Нет, я сам. Сам!

Дженис вышла в коридор, поднимая в воздух руки и повторяя:

— Ой да ладно-ладно.

Эмори, с торчащей из угла рта рукоятью зубной щетки, толкнул за ней дверь. Та захлопнулась. Дженис Уокер сжала кулаки на краях своей растянутой футболки и потянула их вниз. Она подняла на Рея взгляд и открыла рот, готовясь что-то сказать, но в дверь номера с силой постучали.

Фернандес привычно потянулся к ручке — в двери стоял магнитный замок, легко открываемый изнутри, но не отпираемый без карточки-ключа снаружи. И заметил, что защелка, которой он не пользовался, оказалась закрытой. Он оглянулся на Дженис, заслонявшую своей спиной вход в ванную. Она встретила его взгляд.

— Всё хорошо, — проговорил Фернандес. — Спокойно.

И открыл дверь.

Из темного отельного коридора сначала донесся голос:

— Ты не смеешь бросать трубку, тебе понятно?!

И только затем Рей смог рассмотреть злобно наморщившую лоб Пилар. То, что надвигалась буря, он всегда мог понять по тому, что она переходила на испанский. Он был женат на ней без малого двадцать лет и успел изучить каждую интонацию слишком хорошо, чтобы не понимать, что сейчас разразится скандал. Он предполагал, что тот рано или поздно случится, — по телефону или при встрече — но не мог представить, что Пилар приедет для этого из Вашингтона. Прежде она крайне редко приезжала к нему в командировки.

— Ты не смеешь так себя вести! — Вскинув руку и направив в него заостренный красный ноготь, продолжила она, а затем её гневный взгляд заметил за спиной Фернандеса Дженис Уокер.

— Ах, ну всё ясно! — вскрикнула она. — Конечно же. И что это за проститутка?!

За двадцать лет он прошёл разные стадии реакции на подобные выпады. Были и слёзные мольбы о прощении, и открытая конфронтация, дарящая ему злорадное удовольствие, и доводящее Пилар до крайней границы безумия молчание. Сейчас была полнейшая усталость.

— Она не проститутка, — тихо возразил он, шире открывая двери. — Она — детектив полиции. Успокойся и войди в номер.

— Не буду я заходить! Я уже всё, что хотела, увидела. Теперь мне понятны все эти твои разъезды. И понятно, почему вчера ты не приехал. Вот поэтому, — и прицел её мелко подрагивающего пальца переместился на Уокер.

За её спиной, потревоженный громкими голосами, из ванной насторожено выглянул Эмори. Пилар, заметив его, фыркнула:

— Ах, как славно! И ребенок тут. Твой? Глаза у него твои.

— Ну что за чушь ты несешь?

— Иди ты к чёрту, понял?! — рявкнула Пилар, крутнулась на каблуках и зашагала прочь. Фернандес, ощущая с её отдалением всё больше облегчения, толкнул дверь и обернулся.

Дженис, приобнявшая прячущегося за её ногами Эмори, потупила взгляд и глухо выговорила:

— Так неловко получилось. Прости, пожалуйста.

Рей подумал, что у них с Пилар никогда и не получалось ловко, а вслух отмахнулся:

— Даже не думай об этом беспокоиться.

— Ты не пойдешь за ней?

— Сейчас? Нет! Иначе тебе придется расследовать ещё и моё убийство.

Лицо Уокер прояснилось, и она хохотнула. Это в ней приятно поражало Рея. Он не знал, дело было в возрасте Дженис или в том, каким человеком она была, но вот эта способность так легко переходить на юмор из самых заостренных моментов завораживала его. Пилар не умела так в возрасте Дженис. И, конечно, не умела так сейчас.

— Я не знала, что ты женат, — сообщила Уокер. — Ты не носишь кольцо.

— В моей работе это небезопасно — показывать личную жизнь.

Она с пониманием — настоящим, пробудившим в её небесных глазах тень страха — кивнула.

Но это было не совсем правдой. На самом деле он просто давно не ощущал себя женатым — только загнанным в нещадные тиски. Его жизнь была перевернута вверх тормашками: относительно спокойно и уютно он чувствовал себя только в командировках, когда усиленно работал над расследованиями тяжких серийных преступлений; а по возвращению домой ощущал только усталость, злобу, отчаяние.

Там, где раньше он мог восполнить часть необходимого ему тепла общением с детьми, теперь была пустота. Его старшей дочери было семнадцать, его сыну — четырнадцать. Отец был им неинтересен и уже не нужен. Главными кумирами их жизни теперь были школьные друзья, звёзды сериалов и персонажи компьютерных игр. И когда всё стало так, будто лакмусом проявилась неутешительная истина, которую прежде Рей предпочитал избегать, — у них с Пилар не было ничего общего.

Эта перепалка оказалась лишним тому подтверждением. Пилар будто постоянно искала — утрировала или придумывала — причины его послать, а Фернандес ждал, когда она наконец найдёт достаточно вескую. Пора было принять разумное взрослое решение и поставить точку.