По следу невидимки

За мостом оказался довольно лесистый зажиточный район — большие дома с профессионально ухоженными газонами и клумбами. В таких местах жители не были привычными к скоплениям полицейских машин и желтым ограничительным лентам, натянутым поперек тротуаров. Когда Рей остановился перед номером 308, голубым домом с витиеватыми чердачными окнами, витражным центральным окном второго этажа и необычно округлой двухстворчатой входной дверью, открытой на распашку, из неё вышел лейтенант Фрэнк Линч.

— Я живу недалеко отсюда, — пояснил он, когда Фернандес подошел к крыльцу и протянул ему для пожатия руку. — Приехал вместе с первыми патрульными. Жуткая история.

Он протяжно вздохнул, утер углы рта и показал рукой за спину Рею. Он оглянулся.

— Вон на подъездной дорожке дома напротив стоят мистер и миссис Мэннинг, родители жертвы. Они, как и их младший сын, всё время были дома. Девочку обнаружила мать, которая пришла будить её в школу. Пойдем.

Через просторную прихожую лейтенант повел Рея по резной лестнице темного дерева на второй этаж. Коридор там был узкий, с пятью ведущими из него дверями и лестницей выше.

— Там, — указывая на третий этаж, сказал Линч. — Спальня родителей. Эти две двери — комната и ванная комната брата. А тут — спальня, ванна и гардеробная жертвы. Её нашли в кровати.

Они прошли в обычную девчачью комнату: кровать с множеством декоративных, пушистых и расшитых блестками подушек, ряд рассаженных на комоде плюшевых медвежат, зеркало на стене с заткнутыми за раму фотографиями, повисший с дверной ручки мягкий банный халат.

— Британи Мэннинг, семнадцать лет.

Она лежала в своей оставшейся не расстеленной кровати немного наискосок. Серые лосины были стянуты с одной ноги полностью, а на второй столкнуты ниже колена, трусы порваны, на внутренних сторонах бедер потемневшие бурые подтеки крови. Пышные каштановые волосы растрепались из хвоста, бледное круглое лицо застыло в напряженной маске боли. На шее следы повторяющихся удушений.

Как в случае Сандры Чейз и Зои Хаббард, как Реджина Стоун — длинным обувным шнурком, так и Британи Мэннинг, похоже, была задушена первым попавшимся убийце под руку. Изголовье кровати и покрашенную в белый металлическую решетку, служащую своеобразной подставкой для прикрепленных к ней фотографий, оплетала длинная гирлянда. Часть её была оборвана и свисала в волосы Британи. На раздавленных крохотных лампочках остались следы крови там, где пластиковыми осколками они впивались в кожу девочки.

— Вчера семья в полном составе поужинала, и дети отправились по комнатам. Миссис Мэннинг заходила к дочери пожелать спокойной ночи около десяти часов — она была жива и одна.

Фернандес оглянулся на два окна в комнате, оба были зашторены и закрыты на опущенную щеколду. Он вышел из комнаты и шагнул в небольшую ванную рядом, там тоже было непрозрачное окно — также надежно закрытое. Рей вернулся в коридор и спустился на один пролет ступеней к многостворчатому витражному окну. То оказалось прикрытым, но не запертым. Фернандес толкнул его и выглянул наружу. За ним был не огражденный задний двор, покатая деревянная крыша заднего крыльца, а по стене по предусмотрительно прибитой к ней решетке плелся осыпавшийся к зиме виноград.

— Так он и вошёл, — заключил за спиной Рея лейтенант. — Пробрался просто в заполненный людьми дом, вошёл в комнату и, не боясь быть услышанным, несколько часов терзал бедного ребенка.

========== Глава 16. Шаг навстречу. ==========

Дженис нашла свой телефон утром в углу дивана, разряженным и отключившимся. Она отчетливо помнила, что ставила его на зарядку в своей комнате, но из розетки остался бесцельно свисать провод. Похоже, настало время вводить новые правила касательно мобильного: и для Эмори — ему нельзя было играть так много и без спроса, и для самой Дженис — Эмори давно доставал, умел и не стеснялся брать то, что ему требовалось, а так, политику физической доступности вещей в их квартире нужно было пересмотреть.

Когда Уокер вернула телефон к жизни, ей посыпались уведомления о множестве пропущенных звонков от диспетчера, от Фрэнка и даже от федерала. То, что они все пытались с ней связаться в среду до начала рабочего дня, не предвещало ничего хорошего. Набирая номер лейтенанта, Дженис готовилась услышать худшее, но почему-то, когда Фрэнк сообщил о четвертом теле, оказалась к этому не готовой.

Она забросила Эмори в сад и отправилась в северные пригороды. Увиденное потрясло её до жути, которой она не испытывала ещё никогда прежде. Такая самоуверенная наглость этого больного ублюдка ударила её наотмашь, и Дженис спешно выбежала из комнаты, вниз по ступеням, через оккупированную полицейскими кухню наружу. Ей казалось, если она не вдохнет свежего воздуха, то грохнется в обморок. Широкое крыльцо заднего двора с комками налипшего на садовую мебель мокрого снега пошатнулось под её ногами, а вместе с ним и высокий горизонт. С голых мокрых ветвей подступивших к дому деревьев сорвались в низкое серое небо несколько ворон.

В руку Дженис кто-то сунул бутылку холодной воды, и она сначала сделала два жадных глотка, а потом оглянулась. Рядом оказался Рей Фернандес. В своём черном пальто и с особенно выразительными черными глазами на фоне, казалось, ещё больше утончившегося лица, он был похож на пришедшего за душой Британи Мэннинг темного ангела смерти.

— Он перешёл на девочек, — возвращая бутылку, слабо выговорила Уокер.

— Нет, не думаю. Дело не в возрасте, а в его азарте. Он повышает ставки, повышает сложность. Сначала первый этаж, потом — десятый. Неделю назад улица совсем рядом с проезжей частью, где его могли увидеть. Теперь… — он не договорил и только красноречиво покосился поверх плеча на открытую заднюю дверь.

— И что дальше?

Фернандес глубоко вдохнул, будто собираясь с силами, чтобы ответить:

— Не знаю.

Уокер ощутила в глазах неожиданное, несвоевременное жжение. Она дважды моргнула, пытаясь его прогнать, но вместо этого глаза затянуло влагой. Дженис отвернулась.

— Я никогда его не поймаю, — полушепотом озвучила она то, соглашаться с чем даже в мыслях себе запрещала. — И потеряю ещё много ни в чем не повинных девочек.

— Это не Ваша вина.

Она не хотела этого слышать, потому что это было, безусловно, ложью. И не хотела, чтобы он видел её слёзы, а потому, почти ничего перед собой не различая, шагнула вперёд, но Фернандес преградил ей дорогу.

— Это. Не. Ваша. Вина. — Повторил он твёрдо и строго. Уокер ощутила на своих плечах его крепкие руки, он сжал её и встряхнул. — Вы меня слышите, детектив?

Она попыталась высвободиться и отвернуться, потому что влага в глазах становилась тяжелее и грозилась вот-вот политься слезами, но он её не выпустил.

— Вы — не всесильная, — наклоняясь к ней, заглядывая прямо в лицо, сообщил Фернандес. — И он — тоже. Он обязательно совершит ошибку, и мы его найдём.

— Сколько ещё трупов потребуется, прежде чем это случится?

***

Всё было иначе. Не было в карьере Рея Фернандеса двух похожих убийц и двух похожих стилей, встречались те, кто совершенствовались в процессе и те, кто, наоборот, теряли бдительность. Но с этими убийствами в Филадельфии всё было совершенно по-другому — так, как он не представлял возможным. Убийца охотился часто, без какого-либо отслеживаемого ими графика, без четко обозначенных предпочтений. Оставленные ими тела отображались разрозненными точками на карте города, не формируя никакой определенной зоны. Это был вызов, от которого Рей — и он ощущал тревожно знакомые симптомы — медленно сползал с катушек. Как и Дженис Уокер.

Она была права: такими темпами им потребуются месяцы, если не годы, чтобы поймать этого сукиного сына. А с его голодом это означало десятки, сотни жертв.

Вечером среды Рей принял решение, к которому, по правде говоря, уже склонялся несколько вечеров кряду — не прерывать командировку, не возвращаться домой на праздник. Когда после непростого телефонного разговора он вернулся в их своеобразный штаб, там оставалась только детектив. Все остальные уже ушли. Было довольно пустынно и в остальном отделе. Одним из последних уходил лейтенант Линч.