По следу невидимки

Вот только и приятного в одиночестве было мало. Особенно остро это ощущалось в безысходности вроде той, когда Дженис приходилось брать Эмори с собой на работу; или когда она заболевала и не имела никаких сил заботиться о себе; или когда в праздники оставалась совсем одна, потому что Блэнкеншип забирал Эмори к себе. Порой, утирая градом катящиеся слёзы и давясь своей неясно сформулированной обидой, Уокер уговаривала себя, что пока просто не встретила правильного человека. Но, если возвращалась к этой мысли без истерик, понимала, что за двадцать восемь лет успела выработать столько одиноких привычек, что едва ли была бы в состоянии ужиться с этим пресловутым правильным человеком, если он действительно где-то существовал.

========== Глава 15. Бессилие. ==========

Едва Дженис Уокер поднялась в отдел, ей позвонили снизу и сообщили, что пришла миссис Чейз, мать первой жертвы.

— Прошло две с лишним недели, — напомнила она. — Вы хоть что-то выяснили?

Было начало рабочего дня. В коридоре было людно: менялись смены патруля, отмечались у дежурного детективы и инспекторы. Дженис оглянулась в поисках пустого угла, но такого в понедельник утром в управлении не было.

— Боюсь, мэм, я не могу обсуждать с Вами расследование, — ответила она.

Миссис Чейз смерила её недовольным взглядом, кривя губы и презрительно поинтересовалась:

— А Вам в помощь не хотят назначить более опытного детектива?

Было что-то, к чему Уокер, наверное, привыкнуть не могла, сколько бы раз с этим ни сталкивалась. Будучи патрульным офицером, она всегда приходила в бешенство, когда ей вслед группки не доросших бездельников свистели и улюлюкали, выкрикивая, что любят девочек в формах. Едва сдерживалась, когда во время задержания разбушевавшихся пьяных быков, те швырялись в неё оскорбительным — не было ли её место на кухне. И замечания по поводу возраста тоже неизменно задевали.

Но если подросткам она могла пригрозить арестом за хранение марихуаны, а арестованным до острой боли заламывать руки, надевая на них наручники, то матери Сандры Чейз ничего едкого в ответ сказать не могла.

— Над этим делом также работает специалист из ФБР, — сообщила Дженис.

Миссис Чейз оживилась.

— Я хочу поговорить с ним!

— Слушайте, он тоже не станет говорить о ходе расследования. Если у Вас есть какие-то сведения, которые Вы считаете важным сообщить, можете передать их мне. Если же нет, простите, но меня ждет работа.

Голос Дженис звучал, вероятно, слишком колко. Потому что миссис Чейз вдруг переменилась в лице. Глаза застелила влага, она потянулась и ухватила Уокер за руки, её ладони оказались ледяными.

— Пожалуйста, — очень слабо проговорила она. — Это же моя девочка, моя доченька.

— Да, мэм…

— У вас есть дети?

— Есть, мэм.

— Вы ведь понимаете меня?

Дженис высвободила одну руку и накрыла ею судорожно вцепившиеся в неё пальцы женщины.

— Миссис Чейз, послушайте. Это дело в приоритете у меня, у всей полиции Филадельфии и даже у ФБР. Мы делаем всё, что можем.

Она кивнула, и от этого движения слеза сорвалась с века и побежала по щеке.

— Это правда, что он убил и ту… третью девочку?

Дженис лишь открыто заглянула в её потускневшее от горя лицо, не имея права отвечать.

— Вы хоть узнали, как её зовут?

Уокер кивнула.

Её имя сообщили родители после того, как три дня прокручивания фото по локальному телевиденью ни к чему не привело, и было принято решение выставить снимок в выпуск новостей общенационального канала. Третью жертву звали Реджина Стоун, через месяц ей должно было исполниться четырнадцать. Она сбежала из дома в Лексингтоне, штате Кентукки, почти год назад. Родители даже не знали, что она добралась так далеко.

Но ничего из этого произнести вслух Дженис не могла, а потому только крепче сжала пальцы миссис Чейз.

***

— Это надолго? — спросила Дайна и насторожено выглянула из окна на здание полицейского департамента.

— Нет, — коротко ответил он и, едва машина окончательно остановилась, спешно выскочил.

При ближнем знакомстве Дайна оказалась расшатанными эмоциональными качелями, которые не находились в состоянии покоя никогда, а любая незначительная мелочь могла вынести её в срыв.

Сегодня была его плановая встреча с инспектором, где он должен был только появиться, ответить на несколько со скукой заданных вопросов и убраться до следующей назначенной даты. И он планировал использовать эту необходимость для того, чтобы наконец узнать, где жила Дженис Уокер. Но Дайна настояла на том, что отвезет его сама. Ему были нужны её машина и благосклонность, а потому пришлось согласиться.

Такой контроль — полицейский инспектор и адаптационный центр Фелтонвиль-Хауз — назначили ему после освобождения, потому что он был рецидивистом. Его первый тюремный срок в сравнении со вторым был короткой приятной прогулкой, а освобождение после него было настоящим — едва он ступил за ворота колонии, он был абсолютно волен делать то, что хотел. Во второй раз приговор оказался жестче, и отбыв его, он всё ещё не был свободен.

Оба раза он попался на продаже краденного, и когда его задерживали во второй раз, хохотал от иронии собственной тупости. За первое проникновение и грабеж его посадили в ближайшую колонию со свободными камерами — всего в сотне километров от дома. Во второй раз отправили аж в Пенсильванию в тюрьму строгого режима, где из крохотного едва пропускающего свет окошка была видна глухая стена блока для смертников. Он понимал, что в следующий раз, если попадется, окажется именно там.

Он решил не идти к перекрестку на ближайший пешеходный переход, а потому обошёл джип и оглянулся по сторонам, чтобы перебежать дорогу, но Дайна коротко посигналила ему. Когда он оглянулся, она высунулась из окна и погрозила ему пальцем:

— Будь хорошим мальчиком.

Он усмехнулся нелепости этой фразы.

***

В комнате, показавшейся Фернандесу достаточно просторной в сравнении с уголком захламленного стола Дженис Уокер, в первые дни выделенного ему в качестве рабочего места, к началу новой недели стало довольно тесно. Тут поставили несколько столов, помимо самого Рея и детектива, работали ещё трое людей. Телефон постоянно звонил. Кому-то казалось, что к ним в дом пробирались, кому-то, что за ними следили, кому-то угрожали.

Фернандесу приходилось работать и над каждым таким обращением тоже. Во вторник вечером, вставая со стула и до хруста выгибая отекшую от усталости спину, Рей едва был способен держаться прямо. Он заставил себя выйти на обязательную вечернюю пробежку, но с трудом осилил один круг по кварталу и вернулся в номер. Когда он вышел из горячего расслабляющего душа, за окном валил густой мокрый снег. Рей позвонил в облюбованный за неделю китайский ресторанчик неподалеку и заказал доставку, но спустя десять минут, почти проваливаясь в сон, отменил заказ.

Как это обычно происходило, после переутомления ночь оказалась короткой. Он только закрыл глаза и в следующее же мгновение открыл, но снаружи наступило утро.

Рей лежал в кровати, рассматривая низкий, обклеенный бугристыми сероватыми обоями потолок, когда его телефон, оставшийся валяться на краю постели, зазвонил.

— Агент Фернандес, сэр? — раздалось из трубки. — Патрульная полиция Филадельфии. Мы пока не можем связаться с детективом Уокер. Но я так понимаю, Вы работаете над серией убийств вместе. Так?

— Да.

— Вы можете сейчас подъехать на Пелхам-Роуд, 308?

— Зачем?

— Тут задушенная девочка.

Навигатор проложил маршрут вокруг квартала, к реке Скулкилл и вдоль её извилистого течения в спальные районы где-то на севере. Рей ехал полчаса, вдвое дольше, чем прогнозировал навигатор, из-за скользкой мокрой дороги и низкой видимости — колеса машин поднимали нападавшую за ночь грязную снежную массу, откидывали её на лобовое стекло и боковые зеркала. Серыми комками были залеплены и дорожные знаки. Из-за этого Фернандес едва не пропустил съезд с шоссе на мост. Навигатор даже успел переделать маршрут, нарисовав объездной крюк длиною в три мили.