По следу невидимки

Он упрямо покачал головой, а потом снова устало опустил её на сложенные на столе руки.

— Интересный ты парень, Брайс. Законы тебе не писаны. То ты не пускаешь полицию, то сам возомнишь из себя полицию и хочешь досмотреть чужую сумочку, то отрицаешь объективную реальность.

И она с размаху ударила кулаком по фотографии. Джонстон застонал, вскидывая голову, потом зарычал и прокричал в ответ:

— Я её не помню! Может быть, я её встречал, может быть, нет. Я не знаю! Это был очень сложный месяц!

Рей различил, как под скулами Дженис Уокер начали проступать бурые гневные пятна и решил вмешаться.

— Почему он был сложным, мистер Джонстон? — спросил он.

Фернандес не стал подходить ближе и садиться, не стал обещать кофе, но говорил очень тихо, немного растягивая слова. Это не было разделение на плохого и хорошего полицейского, это было разделение на глухого ко всему, что мог сказать Брайс, и предвзятого детектива; и на выдерживающего безопасную дистанцию для них обоих, готового задавать вопросы и слушать ответы, понимающего, что Брайсу сейчас непросто, и не желающего это усугубить агента.

Дженис была права — всецело опираться на его оценку было нельзя, она не могла быть безукоризненно точной даже в самом благоприятном случае. Значит, охранника всё же следовало тщательно обработать. Но это также означало, что презумпцию невиновности никто не отменял. Брайс был невиновен, пока они не могли доказать обратное. И именно над доказательствами следовало работать.

— Почему? — напомнил о вопросе Фернандес, потому что Джонстон растерянно переводил взгляд с него на Уокер и медлил.

— Я облажался, — наконец полушепотом сказал он. — Я не уследил, и из одного магазина вынесли товаров на крупную сумму. В мою смену на моём участке. Меня оштрафовали, чтобы возместить убыток. А мне… мне нужны деньги. Я должен платить за учебу дочери. Большие деньги. Каждый месяц. И мне пришлось взять дополнительные смены. Я работал сутками, уставал, и когда эта… — он махнул ладонью на Зои Хаббард, замершую в стоп-кадре. — Да, я психанул с ней. И за это мне тоже влетело. Меня снова оштрафовали и назначили испытательный срок. А когда вчера вы снова приехали и стали расспрашивать о ней и о той второй убитой… Шеф стал обвинять меня неизвестно в чём. Ну я и вспылил…

Пока Джонстон говорил, Рей внимательно за ним наблюдал. Вся его мимика, его язык тела, его взгляд указывали на то, что он не придумывал то, что говорил, а вспоминал. Морщился и ссутулился, будто заново переживая эти моменты. Заглядывал в лицо Уокер и Фернандесу, в надежде рассмотреть в них смягчение и веру.

— Адрес, указанный в твоих документах, как актуальное место жительства, — обрывая рассказ, строго проговорила Дженис. — Ты там никогда не жил. Зачем соврал?

— Бывшая жена, — скорбно заламывая губы, ответил Брайс. — Чтобы не получать её судебных исков. С ней нелегко договориться, когда я на мели. Грозится написать заявление, а мне такие проблемы не нужны.

— Где ты был вечером 8 ноября?

— Я не знаю… — он подхватил скованные наручниками руки и протер ладонями лицо. — Не помню. Наверное, был дома. Готовился к ночной смене.

— Кто может это подтвердить?

— Никто. Я живу один.

— Где ты был 11 и 12 ноября?

— Отработал две смены за сутки и отсыпался дома.

— Сам?

— Сам.

— Не очень хорошо для тебя всё складывается, Брайс, — подытожила Дженис.

***

Обычно телевизор в общей гостиной показывал что-то мало его интересующее. Он не смотрел тех же фильмов, перед которыми усаживались остальные, был равнодушен к баскетболу, избегал новостей, потому что те потихоньку сводили его с ума. Но во вторник утром что-то заставило его поднять взгляд на экран, когда он проходил мимо гостиной, и задержаться.

В комнате никого не было, но на диване остался лежать кем-то оставленный пульт. Он поднял его и увеличил громкость как раз к тому моменту, когда на экране, перечеркнутому внизу сообщением «Предполагаемый серийный убийца молодых женщин задержан», ведущий в студии сменился седоволосым сухим мужчиной у памятника офицера с ребенком на руках перед главным входом в полицейское управление.

Коротко возникшая строка сообщила: «Капитан Роджерс, глава департамента полиции города Филадельфия».

— В первую очередь я хочу успокоить общественность. Мы все в безопасности, — сказал он. — Сейчас работающие над делом детективы заняты возможным подозреваемым. Пока он задержан без обвинений, но у нас есть причины полагать, что это действительно он. В этом деле мы так же сотрудничаем с ФБР, для того чтобы женщины, мужчины, дети и пожилые в нашем городе чувствовали себя спокойно. Серийные убийства прекратятся.

========== Глава 12. К чему приводят ошибки. ==========

— Что Вы делаете? — прошипела Дженис Уокер, едва они вышли из комнаты для допросов.

— Я пытаюсь найти убийцу, — позволяя раздражению её методами работы перетечь в голос, парировал Рей. — А что делаете Вы? Вы пытаетесь всё спихнуть на Джонстона!

— Да что Вы знаете о детективной работе, кабинетный всезнайка! — огрызнулась она.

— Побольше Вашего! — отбрасывая бразды правления в загорающийся огонь, выпалил Фернандес. — Я ловил убийц, ещё когда Вы в младшую школу ходили. Я пересадил их столько, сколько Вы не в состоянии сосчитать. Я десяткам тех, кого поймал, смотрел в глаза прямо перед их смертной казнью.

— Ну да, конечно, — скривилась Уокер. — Эта Ваша дедуктивная суперсила — раз увидел и всё понял.

— Нет. Моя суперсила, детектив, в том, что я, в отличие от Вас, всегда признаю, когда ошибаюсь.

— А-ну умолкните оба! — прокатилось узким коридором от грузно шагающего к ним лейтенанта Линча. — И прошу, скажите мне, что у вас что-то получается.

Дженис, вмиг потухнув, будто задутая спичка, иронично заметила:

— Это довольно противоречивые приказы, Фрэнк.

Рей никогда не умел вот так остывать. Ему требовалось долгое время чтобы разжечься, его терпение могло казаться бездонной пещерой, но когда та заполнялась горючим доверху, пламя полыхало в нём долго. Он ощущал, что весь напряжен до каменной твердости в мышцах, что имел ещё много чего сказать Дженис Уокер. То ли специфика работы, то ли что-то врожденное позволяло ему с легкостью оголить боли других и нанести в них прицельные удары. Позже, наконец успокаиваясь, Фернандес неизменно терзался, сожалел и просил прощения, но ущерб уже был нанесен. И сейчас, всматриваясь в детектива сверху вниз, в её тусклые волосы, ощущал, что был вооружен гневом настолько, что был способен пробить в ней дыру.

— Скажи мне, что он — тот, кто нам нужен, — с вибрацией плохо скрываемой отдышки в голосе, сказал лейтенант, подходя к ним и останавливаясь. — Потому что шеф только что именно это объявил по ТВ. И если он соврал, а мы облажались…

— То мы облажаемся ещё хуже, — договорил вместо него Рей. И на следующее же утро к своему недовольству обнаружил, что оказался прав.

Его телефон зазвонил на прикроватной тумбе, когда за клетчатыми шторами ещё царила кромешная темнота, а часы едва отсчитали пятый час утра.

— Агент Фернандес, просыпайтесь, — ворвался в его затуманенное сном сознание бодрый голос Дженис Уокер. — Через десять минут я буду у Вашего отеля. Спускайтесь.

— Зачем? — ладонью нажимая на горячий ото сна лоб, за которым от резкого пробуждения полыхнула боль, хрипло спросил Рей.

— Спускайтесь, — с нажимом повторила Уокер и положила трубку.

Когда, умывшись и заварив себе бесплатный отельный кофе, он вышел из отеля, асфальт тротуара и дороги оказался белесым из-за резко ударившего ночью мороза. Влага в мелких щелях и лужицы под наружными кондиционерами взялись коркой. Остро царапающий холод пробрался под одежду и пополз вверх, сначала отбирая всякую чувствительность у ног, затем у пальцев. Рей шмыгнул носом, обхватывая себя руками и стараясь шевелить стопами в ботинках.

***

Он стоял, ссутулившись, с покрасневшим носом и побледневшими губами. Дженис, пару минут назад отключившая печку, снова крутнула шайбу и ткнула кнопку подогрева передних сидений.