Безымянное проклятье

Девушка тряхнула головой и создала из воздуха метлу.

— Посмотри, сможешь на ней взлететь?

Драко со вздохом поднялся из кресла, всем своим видом показывая, что не разделяет её любопытства, но молча перекинул ногу через древко и оттолкнулся от пола. Метла подняла его на добрых два метра вверх и зависла. При движении в стороны заворачивала сама, приближаясь к теневой зоне.

— Такое ощущение, что ты не должен был зависнуть тут надолго… — Она склонилась над столом и, наколдовав пергамент и пишущие принадлежности, принялась быстро что-то писать. — Значит, так. Проклятье угодило в меня тоже в День победы. Где-то после обеда я упала в обморок, когда мы обходили окрестности Хогвартса. Вероятнее всего, проклятье наложил кто-то из умирающих Пожирателей, так как Рон и Гарри так и не нашли никого живого поблизости. Активировалось же проклятье в момент моей помолвки. Я никогда не читала о подобной магии. Должно быть, здесь переплетена ментальная магия с тёмной. Нужно поискать в архивах Министерства, я завтра же этим займусь. — Метла уже исчезла, и он остался стоять, запустив руки в карманы брюк. Обернувшись, она спросила: — Может ли это быть родовая магия?

— Легко.

— Тогда я ещё посещу библиотеку Блэков, там тоже что-то может быть интересное.

На какое-то время повисла тишина, прерываемая лишь скрипом пера и треском воображаемых поленьев в камине.

— Интересно, а если создать… — Девушка на мгновение задумалась, закусив губу, и на столе материализовался стакан, наполненный водой. Пригубив иллюзорную жидкость, Гермиона скривилась. — Как будто воздух пьёшь.

— Выпивка такая же, я пробовал.

— Значит, законы Гампа здесь все-таки действуют, хоть и извращенно.

В реальности Грейнджер пьёт кофе не спеша, с двумя чайными ложками сливок и без сахара. Закусывает магловскими крекерами вместо тостов. Уизли, напротив неё, торопится, уплетая за обе щеки яичницу, тосты и бекон. Заливает сверху менее крепкий, сладкий кофе, закусывая вчерашним яблочным пирогом.

— Тебе передаются мои ощущения? Мысли?

— Нет, — отвечает, с наслаждением усмехаясь и растягивая слова, — но я чувствую твои эмоции. Особенно сильные.

Краснеет, опускает глаза, закусывает губу. Конечно, она правильно поняла, о чем именно речь.

— Рон завтра уезжает, так что…

Он видел, что она смущена, хотя и не была виновной. По большому счёту, никто из них не был виновен в том, что он следит за её жизнью. Изнутри.

— Я постараюсь оставить тебе книги из своей библиотеки. Это поможет скоротать время.

«И не так тщательно следить за тобой, верно?» — так и подмывало спросить, но Драко сдержался. Небольшой шкаф, наполненный разнообразными книгами, вселял нелепую надежду на разнообразие, пусть он и пробыл в её сознании всего ничего.

— Ты прочла все эти книги?

— Разумеется. Иначе они бы не материализовались здесь с заполненными страницами. Эта комната может создать иллюзию лишь того, чем наполнена наша память или воображение. Удивительное место…

От взмаха её руки в кресле появился свернувшийся клубком, упитанный рыжий кот. Почувствовав внимание людей, котяра поднялся и, потянувшись, спрыгнул на пол, подбежал к девушке и пару раз потёрся плоской мордой о её ноги. На синих джинсах тут же осталась иллюзорная шерсть, но через мгновение та, как и кот, исчезла. Гермиона отвела взгляд в сторону и обняла себя за плечи.

— Это мой кот. Он… исчез несколько лет назад.

А вот теперь ему было неловко.

На его удивление, прощание с рыжим парнем не заняло много времени. Спешный поцелуй и крепкие объятия, несколько приторно сладких слов перед аппарацией — вот и всё.

Её любопытству не было предела, когда она испытывала возможности взаимодействовать со стихиями в своём разуме. За неполные полчаса в него летали и ледяные иглы, и потоки воды, и огненные ленты. Ничто из этого даже не достигло его, останавливаясь за несколько сантиметров до. Хотя впервые, надо признать, он испугался. Краем глаза заметив огненный столб, направляющийся в его сторону с огромной скоростью, он успел лишь инстинктивно присесть и прикрыть голову. Несмотря ни на что, события в выручай-комнате в день битвы за Хогвартс ещё долго преследовали его в кошмарах. Колючий жар, удушливый пепел, жадность языков пламени — его кошмар будто восстал в реальности и обещал обрушиться на него со всей ненавистью, на которую способно адское пламя. Ничего не произошло. Драко обернулся и увидел ошарашенное лицо Грейнджер и отсутствие какого-либо огня в комнате, кроме камина. Они оба решили промолчать, и он, святой Мерлин, был благодарен ей за отсутствие вопросов. Она ведь не зря считалась сообразительней остальных?

А потом были стрелы, лёд и вода. Кинжалы и камни, растворяющиеся, осыпающиеся искрами магии буквально в дюйме от его лица. Невольно он вспомнил о первых часах, проведённых здесь.

Если говорить кратко: это было тяжело. Это почти свело его с ума. Драко Малфой метался по бесконечной комнате, которой не было конца и края, и реальность Гермионы Грейнджер преследовала его. Будто в насмешку он слышал счастливый смех, радостное девичье щебетание, песни и поздравления. Его выворачивало от страха и неизвестности. Внутренности сжимались, и всё, что ему хотелось, это просто исчезнуть. Именно тогда появилась первая иллюзия. Холодный тонкий клинок, подозрительно похожий на меч Годрика Гриффиндора, сам лёг ему в руку.

В то же мгновение осознание тщетности своей жизни оголило все нервы. Он никогда не был достоин этого священного дара, несмотря на то, что был чистокровным. Когда-то в детстве он считал, что ему принадлежит весь мир. Когда-то в юности он считал, что всё необходимое для успеха уже у него в кармане. После войны он сжал зубы и трудился над собой, чтобы никто даже не заподозрил о его душевных терзаниях, которых слизеринец в принципе не должен был иметь, но сейчас… сейчас всё пошло прахом. Он заперт. Здесь. Внутри чёртовой головы. Чёртовой Грейнджер. И какая разница, перережет он себе вены сейчас или чуть позднее. Уже. Никому. Не Будет. До Этого. Дела. Как и в принципе не было дела до него в реальной жизни в последние годы. Кроме матери. Кроме Матери. Но она уже не сможет ему помочь. Она не знает, где он. Что, если его тело тоже исчезло? Что ж, это было бы вполне логичным, раз он ощущает всё так ярко, так полно. В конце концов, пора уже сбросить с себя бремя трусости. Выйти на прямой поединок со смертью и проиграть с высоко поднятой головой, как грёбаный гриффиндорец.

Каждый глоток воздуха отдавался тупой болью в области сердца. Так радостно было знать, что оно ещё стучит, но скоро его не станет. Не будет больше мук выбора, неизвестности, лобызания перед начальством и всем магическим миром. Не будет больше страха и стыда, мир станет гораздо проще. Без него.

Драко оглядел в последний раз комнату и, закрыв глаза, взвесил меч в ладони. Идеальная балансировка. Если бы он смог перерезать себе горло, смерть наступила бы, бесспорно, быстрее, но, будем честны — невозможно размахнуться с должной силой для такого поступка. Опустившись на колени, юноша замахнулся и резко опустил на предплечье, будто отсекая свою жизнь от всего остального мира.

Меч оказался туп.

За столом Грейнджер копалась в книгах, писала списки и письма. Отправляла и получала сов. У неё там кипела жизнь, и она даже не подозревала, что в её голове Драко Малфой вспоминал один из самых ужасающих моментов в своей жизни. Самое ужасное, что где-то в глубине он осознавал, что та попытка иллюзорного суицида тоже была трусостью. Глубинной трусостью, которая заставляет людей совершать отчаянные и страшные поступки.

Стоило только представить, что мать, рыдающая сейчас над бесчувственным телом, могла бы рыдать над его мёртвым телом, как его пробивал холодный пот. За всю свою жизнь он никогда не был так близок к падению в бездну.

***

— Как ты ощущаешь собственное тело? — спросила она, пытаясь успокоить дыхание после ряда подвижных экспериментов. Магия иллюзии её сознания позволяла создавать очень зрелищные комбинации при отсутствии затрат магической энергии. Это завораживало и одновременно отвлекало. Она могла построить ледяной дворец мечты своего детства одним взмахом руки. Могла ощутить его отполированную поверхность под пальцами и зайти в него. Пройтись по величественной зале, любуясь отблеском огня в призрачных гранях. Малфой, давно уже охладевший к её неуёмному любопытству, сидел в кресле, как и в начале их общения.