Безымянное проклятье

Малфой нахмурился, явно пытаясь что-то вспомнить.

— Браун? За что?

— Видимо, ты действительно был очень занят на шестом курсе, раз не помнишь, как почти всю первую половину учебного года они сосались на каждом углу, — проворчала в ответ она.

— Уизли и Браун?!

— Что тебя удивляет? — недоумённо спросила Гермиона, повернув в его сторону лицо.

Малфой сел и провёл ладонями по лицу.

— Ничего. И что, больше ни с кем у тебя не щёлкало? Даже с Крамом?

— Крам был… бальзамом на мою самооценку и шансом заставить Рона ревновать.

Он ухмыльнулся, явно что-то вспомнив, и спросил:

— И что, шанс сработал?

— О, да, ты даже не представляешь насколько. Мне кажется, он тогда впервые понял, что я девочка.

Малфой издал смешок и развернулся к ней.

— Но ты так и не ответила на ещё один вопрос.

— Какой? — Гермиона насторожилась.

— О твоём загадочном «щёлк». Больше ни с кем другим у тебя не щёлкало?

Она поёрзала, устроилась, как ей показалось, более удобно, сложила руки на груди и закрыла глаза.

— В Хогвартсе — ни с кем.

Кажется, он раскусил её попытку увильнуть от вопроса и… придвинулся к ней ближе?

— А после Хогвартса?

— А после Хогвартса я начала встречаться с Роном, и необходимость прислушиваться к щёлканью с кем-то другим исчезла, — строго ответила она, и почти тут же почувствовала, как прогнулась под его весом постель с двух сторон от её головы. Ещё до того, как он заговорил, Гермиона ощутила его аромат и горячее дыхание на своей щеке и задохнулась от ощущения предвкушения, нахлынувшего на неё. Она зажмурилась покрепче и услышала мягкий смешок Драко:

— А сейчас щёлкает? — вкрадчиво прошептал он, очевидно сильно склонившись над ней. Не открывая глаз, она со всей силы оттолкнула его от себя, а он, не ожидав, упал на бок и засмеялся. — Трусишка Грейнджер, — беззлобно протянул он.

— Заткнись, Малфой, — прорычала она, тщетно пытаясь успокоить дыхание и сердечный ритм.

— Нет ничего постыдного или подсудного в том, что ты ощущаешь желание, — продолжил он серьёзно. — Уверяю тебя — я испытываю то же самое.

— Ты не помолвлен, — простонала она сквозь зубы, чем выдала себя с головой. Гермиона ощутила на мгновение лёгкое прикосновение к своим волосам, но оно исчезло, прежде чем она смогла на него среагировать. Малфой хмыкнул каким-то своим мыслям и ответил:

— А это возвращает нас к первому вопросу: почему Уизли?

— Кажется, я уже тебе ответила, что не знаю. — У неё не осталось никаких моральных сил на то, чтобы лежать с ним рядом так близко. Не тогда, когда чувствуешь под боком его тепло и помнишь о недавних поцелуях. Одним движением она поднялась с постели и опустилась в кресло у камина.

— Что ж… жаль, — только и ответил Малфой, оставшись лежать там, где был.

Гермиона впервые была рада тому, что скоро взойдёт солнце. Скоро оно заставит её проснуться и продолжить свои исследования. Скоро оно осветит все потаённые уголки её души и руины того, что она раньше считала незыблемым. Руины уверенности в том, что Рон Уизли предназначен ей судьбой. Развалины знания, что она сделала правильный выбор. Остатки самоконтроля и памяти о том, что всё было хорошо.

***

Теодор Нотт не считал себя особо везучим человеком. Тем не менее, он отмечал, что некоторые люди и вовсе обделены этим мифическим даром. На фоне этих «некоторых» Теодор невольно начинал думать, что с удачей у него всё в порядке. Или, по крайней мере, не так плохо.

Взять, к примеру, Малфоя.

Никто на их первом курсе не мог предугадать, что к шестому этот лощёный щёголь, кичившийся своим происхождением и влиятельным отцом, превратится в невзрачную тень самого себя. Мало того, что отец его загремел в Азкабан, так он ещё и принудил сына принять Тёмную метку, за которой последовало «особо важное» задание в стенах Хогвартса.

Тот год был воистину началом конца великого и самоуверенного Драко Малфоя. Совершенно незаметно, по крупицам, с него слетела вся нелепая мишура. Он перестал задираться, искать на свою чистокровную задницу приключений и выпендриваться перед сверстниками. Ещё бы — знак Мрака на руке быстро приводит в чувство и мгновенно впрыскивает в голову взросление. Больше не было детства, невинных шалостей, за которые максимальным наказанием могло послужить письмо от директора к отцу. Отец, конечно, задаст трёпку, но он всё-таки отец, а не злобный маньяк, пропавший после убивающего проклятья на четырнадцать лет и возродившийся благодаря наитемнейшей магии.

Знак Мрака означал, что отныне и навечно ты принадлежишь другому волшебнику. Для него ты не более чем слуга, домовой эльф или фамильяр. Это давало нехилую встряску и отрезвляло. Мгновенно.

Несмотря на то, что Нотт-старший тоже не был в фаворитах после воскрешения Тёмного лорда, каким-то чудом ему удалось избежать клеймения сына. Быть может, оттого, что не выпендривался, как Люциус, не старался угодить и высунуться в первые ряды. А, может, это была та самая удача, количество которой для Теодора было строго отмерено.

Но сегодня Теодор был готов поспорить — удача на его стороне. Нет никакой возможности, чтобы Грейнджер не была сейчас в библиотеке Малфоев. Всю неделю он размышлял над тем, что Драко и так достаточно настрадался в этой жизни, чтобы ещё быть заключённым в сознании Грейнджер. Как-никак, в последние годы они часто помогали друг другу: приходили на выручку и прикрывали спину. Это беззаботный Блейз получил возможность упорхнуть через Ла-Манш и переждать время ненависти к слизеринцам у спокойных вод Адриатики.

Для верности Нотт выждал время до одиннадцати часов утра и позвал Питти. К этому времени у Грейнджер обычно был уже рабочий настрой, и он надеялся найти её, склонившуюся над кипой пергаментов или забравшуюся в кресло с ногами и бегло читающую объёмный том, написанный древними рунами…

Домовой эльф перенёс его в абсолютно безмолвную библиотеку. Не трещал камин, разгоняющий промозглость старого дома, не скрипело перо по пергаменту. Не шуршали страницы книг, и Нотт впервые засомневался в том, что знает Гермиону Грейнджер.

На самом деле, ему казалось, что он достаточно хорошо изучил её за те выходные, которые им довелось провести в его библиотеке. Нотт думал, что она с удовольствием может пренебречь шумной вечеринкой в пользу одиночества, тишины и чтения книг. Он считал, что настоящих друзей, которым она может рассказать всё и которые её поймут, у неё почти нет или нет совсем. Не в обиду победителю над Тёмным лордом, но они с рыжим дружком явно не дотягивали до уровня её интеллекта.

В любом случае, Теодор был практически уверен в том, что Грейнджер обязана быть здесь субботним утром. В одиннадцать часов! Он был готов прибыть сюда в половине девятого, но решил не торопиться, и что в итоге получил?

«Одиночество в компании книг, как ты и мечтал», — подсказал внутренний голос, от которого Нотт решил отмахнуться и задать вопрос домовику:

— Мисс Грейнджер ещё не приходила?

— Мисс ещё спит, сэр, — ответил тот шёпотом, и невольно Тео тоже перешёл на него:

— Что значит спит? — Его недоумению не было предела. Домовик Драко приглядывает за тем, что именно делает Грейнджер и когда?

— Мисс работала до изнеможения и попросила Питти переночевать здесь. Хозяйка Нарцисса не велела пускать гостей в какие-либо комнаты, кроме библиотеки, поэтому Питти приготовил ей постель в дальнем углу, на диване.

Нотт тяжело сглотнул. Грейнджер спит здесь. И ещё не проснулась.

— Спасибо, Питти, дальше я сам. Если что понадобится, мы тебя позовём.

Радостно закивав, эльф растворился в воздухе с еле слышным щелчком. Нотт глубоко вздохнул пару раз и направился в сторону единственного диванчика в этой библиотеке. По неведомым ему причинам тот был один на весь огромный книжный лабиринт Малфой-мэнора. Там и тут стояли кресла и низкие столики, готовые для работы, он даже знал о наличии двух рабочих столов, но диванчик был один.

Первое, что он заметил, — это её волосы. Нет, не так. ВОЛОСЫ. Они были везде и находились в кошмарном беспорядке. Невольно он вспомнил свой последний секс, который был практически неделю назад, и недовольно скривился. И что Забини в них нашёл особенного? Рука нечаянно запутается — вырвешь вместе с волосами. Вот уж девушка-то обрадуется…