Безымянное проклятье

— Ну ладно, ты очаровательно сопишь, Грейнджер. Не суть. Главное, что Нотт знает, где находится ближайшая ванная комната, чтобы снять возникшее напряжение.

— Малфой, ты невыносим. Нотт не придёт…

— Придёт! — резко оборвал её Драко. Он выглядел так, как будто ждал от неё, что она разгадает его ребус, но спустя мгновение в глазах появился хитрый блеск. — Но, если ты так уверена в своих словах, Грейнджер, можем поспорить.

— Поспорить? С тобой? На то, что Нотт не поднимет свою тушку в выходной день ради того, чтобы почитать в компании грязнокровки? — При этом слове Драко скривился, будто она предложила ему съесть флоббер-червя. — Да легко! На что спорим?

— Мы же взрослые люди, Грейнджер, — едва ли не промурлыкал Малфой, и от этих слов по её спине побежали мурашки. — Конечно, на желание.

Что-то в его словах заставило рациональную её часть насторожиться и попытаться остепенить азартный разум, но было поздно. Гермиона уже гордо вздёрнула подбородок и протянула руку для пожатия:

— Договорились, Малфой. Спор.

========== XXVIII ==========

Голубоватые нити обернулись вокруг их рукопожатия, закрепляя тем самым магический спор. У Драко невольно захватило дух: в голову лезла тысяча и одна мысль о том, какое именно желание он загадает Грейнджер. Она не сможет уклониться, а он-то постарается сделать так, чтобы ей тоже перепала часть удовольствия.

Малфой сглотнул и заставил себя не улыбаться в предвкушении столь очевидного. Пусть она думает, что у неё есть шанс, но если он знает Нотта (а знает он его очень и очень хорошо), то тот вызовет Питти, едва стукнет десять часов утра, а то и раньше. Грейнджер необязательно быть в курсе того, что знал и замечал за Ноттом он сам.

Он не завидовал Теодору. Если бы тот хотя бы подозревал, чего именно будет стоить его приход в Малфой-мэнор субботним утром, то и вовсе не поднимался бы со своей постели. Но ему неоткуда было этого знать. Как и того, что Драко давно знает о том, что он присматривается к Грейнджер с явным интересом.

— И ты не боишься? — заговорщически улыбаясь, спросила Гермиона, вырвав его тем самым из сладких грёз.

— Чего мне бояться? — не понял Драко.

— Того, что я могу тебе загадать? — Её откровенная ухмылка настораживала.

— Например? — спросил Малфой с наиболее скучающим выражением лица.

— Ну-у-у… Например, если загадаю поцеловать Рона?

От представившейся картины Драко мгновенно сбросил маску спокойствия и, против воли, скривился от отвращения. Её звонкий смех наполнил комнату.

— Это невозможно, Грейнджер, — протянул он, совладав с собой. В глубине себя Малфой наслаждался её смехом. — Магический спор действует только в пределах твоего разума, раз заключён здесь же.

— М-м-м… тогда я могла бы попросить его уважать?

Малфой удивлённо поднял брови — у неё действительно нет других мыслей, кроме как об Уизли?

— Брось, спор не может влиять на мои чувства и адекватное восприятие действительности.

Гермиона задумалась, устремив взор на каминную полку.

— Не переживай, Малфой. Думаю, есть ещё много слизеринских тайн, которые мне захочется узнать?

— Возможно. — Он не понимал её логики, хоть и знал, что никакой надежды на победу у неё нет. Ей предоставлялось целое желание, а она собиралась тратить его на вопросы? — Но не сильно-то на это рассчитывай, Грейнджер. Попытка у тебя будет всего одна.

— Я опять Грейнджер? А ещё недавно была Гермионой.

Драко стремительно повернулся к ней всем телом, чтобы самолично убедиться в том, что она с ним… она с ним флиртовала? Но сама Грейнджер уже не смотрела в его сторону. Больше того — она отвернулась, будто ей было неловко, и скудное освещение от камина не позволяло ему понять — действительно ли её щёки залил румянец или это игра его воображения?

Голову наполнили мысли. Должен ли он сделать собственный ход? Намёк ли это? Что именно она ожидает от него? Ожидала ли она флирта от себя самой? И что, грёбаный Мерлин, теперь ему делать?

Она будто не представляла, что именно эта невинная шалость творила теперь с ним. А может, действительно не представляла? Они никогда не разговаривали о тех… происшествиях меж ними, и Грейнджер всегда первая прятала голову в песок. Малфой усмехнулся: как по-гриффиндорски храбро! Что ж, теперь пусть пеняет на себя.

Малфой неслышно поднялся с кресла и подошёл ко всё ещё отвернувшейся от него Гермионе. Наклонившись к её уху, скрытому под волной кудряшек, он глубоко, но тихо вдохнул волнующий аромат, присущий только Грейнджер, и вкрадчиво прошептал:

— Гер-р-р-мио-о-о-о-на. Так лучше?

***

Жаркий шёпот коснулся её ушной раковины настолько неожиданно, что, совершенно не подумав, она резко развернулась на звук и обнаружила его губы всего в дюйме от своих.

Давным-давно, она привыкла к тому, как звучит её имя из уст других людей. Иногда оно звенит неряшливостью, иногда — удивлением, иногда — пренебрежением. Имя её длинное, нетипичное для английской действительности, часто пытались исковеркать или сократить на свой манер, но никому Гермиона этого не позволяла. Она гордилась своим именем — красивым и необычным, так же как и гордилась тем, что её родители были маглами.

Но никогда прежде её имя не звучало так интимно. Даже с Роном. Особенно с Роном. Её жених произносил её имя даже во время уединения нежно, трепетно, но не так страстно. Казалось бы — восемь букв, они одинаковые для всех, но то, как произнёс их сейчас Драко… Всё в её естестве затрепетало от этого шёпота, от едва слышимого дыхания, и, когда она обернулась — потонула в его глазах.

У неё не было возможности подумать о последствиях — вдохнув его аромат, осознав, насколько близко он находится, она его поцеловала.

Мгновение, и весь мир для неё исчез. Не осталось ничего внятного или определённого за пределами этих губ, рук и совместного прерывистого дыхания. Её реальность сузилась до пленяющих ощущений, и ей казалось, что ничего в мире не было для неё настолько важным, как горячность его поцелуев. Неимоверным усилием воли она напомнила себе не забывать дышать.

Вдох. От возбуждения кружилась голова. Как хорошо, что она сидит. Если бы она стояла, то уже давно отчаянно повисла бы на нём.

Выдох. Гермиона запустила пальцы в его причёску, растрепала её и едва не задохнулась от ощущения струящегося шёлка меж пальцев. И ещё… И ещё…

Вдох. Она сейчас — как горячий воск в его руках. Только ему известно, что будет с ней дальше. Её уже не пугала неизвестность, её не пугала бездна. Рядом с ним ей не было страшно.

Выдох. Отчаянно хотелось почувствовать эти поцелуи везде и самой поцеловать его всюду. Такая болезненная потребность, такое невыносимое желание бушевали в ней впервые, и она уже не думала о том, что это было неправильным.

Вдох. Ей хотелось провести кончиками пальцев по его коже, увидеть, как он на это реагирует. Ей показалось, она знает, что ему понравилось больше всего, и нестерпимо хотелось проверить эту догадку как можно быстрее.

Выдох. Она не запомнила, как именно очутилась не в кресле, а на постели, но это было совершенно не важно. Не важно…

Вдох. Кончики его пальцев начали своё движение вверх под её футболкой, и от их медлительности ей хотелось рычать. Какого дракла он медлит? Неужели он не видит? Неужели он не чувствует, что она…

Ох…

Синхронный стон заставил их оторваться, прекратить поцелуй и заглянуть друг к другу в глаза. Ладони Драко всё ещё покоились на её груди, но не делали больше ни единого движения. Она знала, что он до умопомрачения хочет её, но по какой-то причине сомневается. Малфой облизнул губы, и она неосознанно повторила этот жест. Он рыкнул, зажмурился и прочистил горло.

— Если ты планируешь дать мне от ворот поворот, то лучше сделать это сейчас.

Раньше она думала, что его голос звучит невероятно сексуально после сна и что лучшего просто быть не может, но она ошибалась. Тот звук, что доносился до неё сквозь грохот в ушах, мог запросто завести её с полоборота, если бы она не была уже возбуждена. Но суть сказанного отчаянно от неё ускользала.