Безымянное проклятье

Что-то ей подсказывало, что Малфой был ошеломлён не менее её, а то и более. Гермионе следовало бы отдать ему должное — несмотря на всё, что происходило между ними, он вёл себя достойно. Хотя мог бы и попытаться уговорить её более настойчиво, а тот заносчивый мальчишка из Хогварста мог бы и попробовать уломать её силой. Но нет… Драко Малфой лишь спросил, не торопится ли он. Гермиона вновь горько усмехнулась. Во сне невозможно никуда торопиться или действовать чересчур медленно. Здесь отсутствует само понятие времени, они живут лишь в сейчас, которое чуть менее иллюзорно, чем прошедшее и будущее, вместе взятые.

***

Голова раскалывалась на тысячи мелких частиц. Казалось, что её одновременно бьют молотом, распиливают тупой пилой и вонзают острые спицы в виски. Никогда в жизни Гермиона не ощущала столь сильной головной боли. С протяжным стоном она села на своей постели, отчаянно пытаясь заставить свой мозг работать в таких диких условиях.

Разве она выпила на дне рождения Молли так много, что смогла заслужить столь невыносимое похмелье? Она не помнила, сколько точно она пила вчера, но уж точно не больше обычного. Более того, после возвращения она ощущала себя вполне трезвой, такая же боль могла возникнуть, лишь если бы она напилась в хлам.

Мозг медленно, словно нехотя, отмечал и другие несоответствия «похмелья». Сухости во рту не наблюдалось, ровно как и тошноты. Напротив, она ощущала дикий голод, но совершенно не представляла, как подняться с постели и приготовить завтрак. Голова кружилась от одной мысли о том, чтобы встать на ноги.

Максимально осторожно и медленно Гермиона потянулась к волшебной палочке, которая покоилась на прикроватной тумбочке. Каждое движение вкручивало новый винт в её страдающую голову. Она едва не заплакала от облегчения, когда гладкое древко послушно легло в её ладонь. Сосредоточившись настолько, насколько было возможно сейчас, Гермиона произнесла заклинание:

— Акцио, антипохмельное зелье и зелье от головной боли.

Едва заметное колебание воздуха было ей ответом. Заклинание, впервые в жизни Гермионы, не сработало.

— Что за чёрт, — удивлённо пробормотала она, с недоумением глядя на волшебную палочку.

Боль в голове мгновенно показалась ей сущим пустяком по сравнению со значительным уменьшением магического потенциала. Что она сделала не так? К кому она может обратиться? С кем посоветоваться? И что делать дальше?

Паника была уже готова захлестнуть её с головой, когда Гермиона пресекла её титаническим усилием воли. Не время паниковать. Она не паниковала, когда они грабили банк и их предал гоблин, так что со своей маленькой проблемой она обязана справиться. Закрыв глаза и мысленно представив поток магии, бегущий в её венах, она вновь подняла палочку и повторила заклинание призыва. Две склянки будто нехотя, медленно прилетели на её зов и опустились на одеяло.

Ей уже было ясно, что дело тут не в похмелье. Выпив зелье от головной боли, она принялась за сборы. Поиск контр-проклятья сейчас был гораздо важнее завтрака и вчерашней ссоры с Роном. Если она начала терять магию, значит, действие проклятья вышло на новый уровень.

Внезапная догадка заставила её выпустить из рук ежедневник.

Танец.

Малфой использовал слишком много магии комнаты для иллюзий в один момент и слишком долго удерживал их силой воли. Только сейчас она поняла, что не было никакой магии комнаты, в которой жило сознание Малфоя. Была только её магия и её личное сознание, которое этой магией питалось. В истории о проклятье было сказано прямо — проклятый поддерживает жизнь того, с кем его связало проклятье, ценой своей магической силы.

Гермиона зажмурилась. Она совсем выпустила этот момент из виду. Ей нужно как можно скорее найти проклятый дневник и сесть за перевод. День рождения Молли был ошибкой, не нужно было на него ходить. Никто бы не умер от её отсутствия, если бы она сослалась на недомогание или болезнь. Она бы могла работать целый день и, возможно, нашла бы решение своей проблемы.

Намеренно отказавшись от завтрака и душа, Гермиона вызвала домовика.

========== XXVII ==========

Серебристый терьер нашёл её меж стеллажей библиотеки Малфой-мэнора в третьем часу ночи. Гермиона раздражённо потёрла покрасневшие, уставшие глаза и с удивлением воззрилась на пришельца.

— Гермиона, — сказал патронус взволнованным голосом Рона, — куда ты пропала? Ты в порядке? Срочно отзовись! Гарри уже готов поднять Аврорат на твои поиски.

Крутанувшись в воздухе, посланник растаял, а Гермиона слегка трясущимися руками подняла свою волшебную палочку. Она не испытывала судьбу, пытаясь сотворить колдовство весь сегодняшний день. Утренний эксперимент едва не обернулся для неё неконтролируемой паникой, и вместо того, чтобы ставить на себе эксперименты, она углубилась в поиски. Если уж такое простое колдовство, как призывные чары, далось ей так сложно, получится ли у неё патронус?

Закрыв глаза, Гермиона запретила себе плакать. Весь день Питти заботился о ней со всем рвением, которое было присуще домовику. Он кормил её так, как не кормил её никто, и зорко следил, чтобы она съедала положенную ей порцию целиком. Она попросила его позволить ей переночевать в мэноре, и тот показал ей диванчик в противоположном углу библиотеки. Магически он расширил его до комфортного размера и постелил белоснежное бельё. Эльф навещал её почти каждый час и последние пять часов настоятельно уговаривал лечь спать. Она отнекивалась, увиливала, но сейчас признавала, что скоро ей действительно потребуется отдых.

Глубоко вздохнув и наполнив себя радостью от воспоминания, Гермиона взмахнула волшебной палочкой:

— Экспекто Патронум! — Незначительно, но голос дрогнул, выдавая её страх и сомнения. Приоткрыв один глаз, она заметила облачко голубоватого света, которое никак не хотело собираться в телесный патронус. Палочка выскользнула из рук и с глухим звуком стукнулась об ковёр.

«Не плачь, Гермиона, не плачь, — успокаивала она себя, дыша неестественно глубоко и размеренно, — ты найдёшь выход. Ты всегда находишь выход. Ты всегда находишь этот чёртов выход!»

— Питти, — голос звучал устало. Домовой эльф материализовался в ту же секунду и отвесил ей глубокий поклон.

— Что будет угодно мисс?

— Ты сможешь передать послание Рону Уизли? Я сейчас напишу небольшое письмо. Сова будет лететь долго, а я пока не могу… — В горле пересохло. Она не могла произнести эту фразу. Признать, что она не может колдовать. «Пока не может», — отчаянно поправила она себя.

— Конечно, мисс, — не дождавшись продолжения фразы, ответил домовик.

Гермиона судорожно принялась искать чистый пергамент. Раньше ей хватило бы ленивого «акцио» и тот прилетел бы к ней в руку. С этим проклятьем она стала почти сквибом. Сквибом! Она! И кому она такая будет нужна в волшебном мире? Перо старательно выводило текст письма. Не было лукавством строчка «этот перевод — вопрос жизни и смерти». Она не уточняла только — кого или чего. Как минимум, вопрос жизни её магии, как максимум, жизни её и Драко Малфоя.

— Вот, держи. Дождись ответа, но не говори, кто твой хозяин. Пожалуйста.

— Будет сделано, мисс. — Эльф ещё раз поклонился и исчез.

Устало откинувшись в кресле, она провела ладонями по лицу. Вздохнула. Питти был прав, ей стоило отдохнуть. Но нужно дождаться ответа от Рона. На мгновение она попыталась представить, как выглядело сегодняшнее утро с его стороны: в спальне кавардак, Гермиона пропала без каких-либо вестей и не появлялась дома до глубокой ночи. Ни у каких друзей её нет. Кошмар.

«Надо было оставить хотя бы записку, чтобы он не волновался».

Вспомнив своё состояние утром, она не была удивлена своей поспешности и забывчивости.

«Только представь на мгновение, что твоей магии с тобой не будет рядом, — печально думала она. — Это хуже, чем отсутствие руки, ноги или даже зрения. Это практически ампутация мира, который за окном от твоего сознания. Это билет в один конец из страны, где существует Косая Аллея и Хогвартс. А если тебе выпадет шанс остаться — станешь постоянным объектом людской жалости и экспериментов отдела Тайн».