Я (не) ведьма

Я хотела сесть обратно на скамью, но ко мне подбежали личные служанки мачехи, подхватили под локти и со льстивыми улыбками повели в сторону королевской ложи, где мигом освободилось плетеное креслице.

Рыцарь молчал, пока я не села рядом с сестрами. Я следила за ним и заметила странное — он передал копье оруженосцу и одним движением пальцев оторвал мою пряжку с перчатки. Оторвал напрочь, даже не глядя, каким-то чудом порвав вощеные нити.

— Просите, добрый сэр! — великодушно разрешил отец.

— Если мне позволено, — сэр Эдэйл говорил громко, но смотрел куда-то поверх головы моего отца, будто ворон ловить собирался, — я прошу старшую дочь вашего величества, по поручению моего господина — Чедфлера Сомареца, короля Баллиштейна. Прошу от его имени и для него — руку и сердце леди Кирии Санлис.

Вслед за словами сэра Эдейла в королевской ложе повисла тяжелая тишина. Только придворные, сидевшие далеко, возбужденно зашептались. Стелла ахнула, словно ее укололи булавкой в бок, но леди Готшем даже не посмотрела в ее сторону. Наверное, ее, как и меня, оглушили слова «король Баллиштейна».

Но что это за Баллиштейн? Я никогда не слышала о таком королевстве.

И лишь потом до меня дошел смысл предложения — победитель турнира просил меня не для себя. Он просил за какого-то там короля, о котором я знать не знала.

Только что в моей груди горело солнце, заставляя кровь кипеть, а теперь я вся заледенела. Нет, я знала, что короли частенько отправляли за невестами слуг, в этом не было ничего странного или оскорбительного, но вот это… сейчас… Я почувствовала себя обманутой, и… оскорбленной. Еще и пряжку напоказ оторвал. Сначала оторвал с моей туфли, не спросив меня, а потом и со своей перчатки — потому что он так решил. Сам решил.

Похоже, отец тоже ничего не слышал, о Баллиштейне, потому что оглянулся на лорда Кавендиша, первого советника, который скромно стоял за его креслом. Кавендиш тут же сделал шаг вперед и что-то шепнул на ухо моему отцу.

— А! Вы — посланник из Норсдейла! — просиял отец. — Так бы и сказали!

— В ваших краях Баллиштейн называют Норсдейлом, — сдержанно подтвердил сэр Эдейл.

Его конь беспокоился, перебирая копытами и закусывая удила, но рыцарь удерживал его около нашей ложи и упорно смотрел куда-то в небо.

— Если вы предоставите верительные грамоты и подтвердите просьбу короля, я не имею ничего против этого брака, — важно сказал отец. — Тем более, если это желание победителя. Но такие вопросы не решаются на ходу. Прошу вас быть моим гостем. И сегодня вечером, после праздничного пира, мы обсудим предложение милорда Сомареца.

— Норсдейл!.. — почти прошипела Ольрун, глядя на мать, как будто она была виновата в том, что король захотел именно меня.

Леди Готшем сидела с каменным лицом, но я чувствовала, что в эту минуту она очень жалела, что не сплавила меня в монастырь месяц назад.

Даже я — не изучавшая геральдику и историю королевств, знала о Норсдейле. Земли нашего короля Альфреда граничили с Норсдейлом на севере, и тамошний король приходился его величеству Альфреду то ли троюродным дядей, то ли пятиюродным братом. Они воспитывались вместе, и долгое время король Норсдейла жил в замке Альфреда и был его верным другом и соратником. Говорили, что у них там, на севере, драгоценные камни валялись под ногами, как простые булыжники, а золотым песком посыпали дорожки в саду.

И вот этот король затребовал меня в жены?..

Я испытующе посмотрела на сэра Эдейла, но тот уже благодарил отца за честь и обещал к вечеру приехать в Санлис со всей миссией. Он развернул коня и погнал его к выходу с ристалища, а зрители бросали под копыта цветы. Дамы щедро бросали и рукава вместе с цветами, но рыцарь не поймал ни одного.

Не успел победитель покинуть ристалище, как Ольрун громко зашептала матери:

— С чего это король захотел Кирию?!

Леди Готшем не ответила и опустила ресницы, сидя очень прямо, разглаживая платье на коленях.

— Папа! — чуть не плача воззвала к отцу Ольрун, не дождавшись ответа от матери. — Почему Кирия?! Но тот пожал плечами, улыбаясь:

— Откуда же я знаю? — весело сказал он и прищелкнул пальцами, приказывая, чтобы ему подали вина. — Породниться с Норсдейлом, это великолепно! Такими предложениями не разбрасываются.

— Наверное, король просто не знал, что Кирия — незаконнорожденная! — Ольрун говорила достаточно громко, чтобы ее могли услышать придворные, находившиеся в ложе, и леди Готшем положила дочери руку на плечо, призывая успокоиться.

Но Ольрун сбросила ее руку, голос у нее зазвенел, как от слез:

— Он просто не знает, — повторяла она на разные лады. — Просто не знает! Он думает, что она — законная и старшая! Папа, вы обязаны сказать, что законная и старшая — я!

— Поговорим об этом после, — было видно, что отцу не хочется ссоры, а она явно назревала, потому что леди Готшем приняла вид оскорбленной святой, и я уже догадывалась, как она напустится на отца по возвращению в замок, убеждая, что с королем лучше устроить брак одной из её дочерей, а с меня достанет и простого рыцаря.

Слушая хныканье Ольрун и смешки отца, я не произнесла ни слова, потому что еще не знала, что должна сказать. Собственно, я не знала и что должна делать. С некоторых пор всё в моей жизни пошло как-то странно, словно нырнув в ручей Феи, я вынырнула в другом мире, так не похожем на мир, в котором жила раньше.

Глава 5.

Невеста короля

В этот вечер в большом зале снова были накрыты праздничные столы, и снова слышались звуки лютни, смех и хмельные мужские голоса, но мои сестры не были приглашены. Мы втроем сидели в комнате для вышиваний, хотя нужно было уже отправляться в спальню и готовиться ко сну.

Служанки были выставлены за дверь, потому что Ольрун была не в духе. Мы со Стеллой вышивали, а рукодельная корзинка нашей сестры даже не была открыта. Ольрун вышагивала по комнате — от одной стены к другой, теребя ожерелье.

Я прекрасно понимала, почему нас держат в девичьей, хотя час уже был поздний и принцессам полагалось помолиться и отправляться спать. Там, в зале, шли переговоры о том, кто отправится в Норсдейл невестой короля.

За всю дорогу с ристалища до замка я не проронила ни слова и старалась быть спокойной хотя бы внешне. Обида и горечь первых мгновений схлынули, и теперь я убеждала саму себя, что все сложилось к лучшему.

Хочешь посмешить небеса — расскажи им о своих планах. Для меня было ясно, что сэр Эдейл решил, что его воля — единственная на этой земле. Он меня возжелал, вознамерился жениться, и вдруг оказалось, что на девицу, у которой он не удосужился даже спросить имени (в самом деле, зачем знать имя будущей жены? это такая мелочь!), уже заявил права его сюзерен. Какая досада! И, судя по тому, как сэр Эдейл оторвал мою пряжку со своей перчатки, больше я не была его прекрасной дамой, и храбрый в сражениях рыцарь оказался вовсе не храбрым против воли короля. К чему муж, который будет заискивать перед своим хозяином, как верный пес?

Так что пусть всё будет, как будет. Стать королевой Норсдейла — не самая плохая судьба для незаконнорожденной дочери короля. Во всяком случае, на туфлях у меня теперь будут новые пряжки. Золотые. И туфли будут новые. Без облагодетельствования со стороны сэра Эдейла.

Только бы муж оказался не слишком старым…

Несмотря на всю мою браваду, я ощутила неуверенность и страх. А что если король будет вроде моего отца? Уже немолодой, с кучей незаконнорожденных детей, с любовницами и вечными интрижками за спиной жены?.. И я стану такой, как леди Готшем — буду ненавидеть бастардов и делать вид, что меня устраивают вечные измены.

Но такова участь всех женщин — подстраиваться под своего мужа и терпеть, терпеть… Если бы только Эдейл не целовал меня…

Кровь прилила к щекам, и страх отступил, потому что вспомнив Эдейла, его объятия и поцелуи, я разозлилась не на шутку. Если бы он не смутил меня своей страстью, мне было бы все равно, каким окажется король Норсдейла. А сейчас…