Я (не) ведьма

— Проходите туда, я распоряжусь, чтобы принесли лед. Едва она исчезла в темноте, я попросила:

— Можете отпустить. Прекрасно дойду сама. Помедлив, рыцарь поставил меня на ноги и сказал:

— С вами все в порядке? Значит, обманули? Снова обманули меня, миледи.

— Вы сами захотели обмануться, — ответила я. — Вините в обмане свою фею, которая напророчила вам сущие глупости. С вашего позволения, — я кивнула и хотела уйти, но он поймал меня за запястье.

— Она не обманула, — сказал он глухо. — Это я все не так понял.

— Вот и поразмышляйте об этом на досуге, — посоветовала я, пытаясь освободиться. — И отпустите, в конце концов!

Но он словно не слышал, и глядел тяжело, исподлобья, а потом невесело хмыкнул:

— Насмешка небес. Я думал, что когда Флёр-де-Фарин говорила о моей судьбе, она имела в виду мою судьбу. А оказалось, что я встречу невесту своего короля.

— Брата, — поправила я его.

— Короля, — повторил он. — Но от этого не легче. А вы не слишком противились, когда узнали, для кого вас просят.

Услышать это было еще обиднее, тем более что он так и не отпускал меня, притягивая к себе медленно, но все ближе и ближе.

— Я ничего вам не обещала, — сказала я резко. — Это вы придумали сказку, и в нее же поверили. А сказок не бывает на этой грешной земле, добрый сэр. Как не бывает фей и эльфов. Я — Санлис, и следую приказам моего отца. Если мой отец хочет, чтобы я стала женой вашего… короля, я стану ей. Хотя, признаюсь, он мне еще более противен, чем вы.

— Противен? — Эдейл встряхнулся, как мокрый пес. — Я не ослышался? Вы его даже не видели, леди!

— Его поступки говорят сами за себя, — сказала я мстительно. — Как и ваши. Ваш король прикупил меня, как поросенка на рынке, и даже не потрудился приехать сам, чтобы сердце невесты было спокойно. Я уже не говорю о том, что можно было ради приличия спросить — желаю ли я становиться его женой. Но у вас это семейное, как я погляжу. Вы ведь даже не потрудились узнать, как имя той, которую вы выбрали себе в жены.

— Сколько злости в вашем голосе, — казалось, он был неприятно удивлен. — Я выполняю королевский приказ, я связан клятвой и присягой…

— Как мило, — я уже не сдерживалась. — Все ясно — брат уполномочил вас обвенчаться со мной по доверенности. Надеюсь, больше он не предоставил вам никаких полномочий в отношении меня? Например, право первой ночи?..

Он долго молчал, глядя на меня и играя желваками, а потом отпустил мою руку, и я потерла запястье, подумав, что наверняка останутся синяки от железных пальцев.

— Вы принадлежите Чеду, — сказал рыцарь, — и я не позволю никому к вам прикоснуться. И сам не нарушу клятвы. Я не смогла удержаться, чтобы не поддеть его:

— Вы ее уже нарушили, и не раз. Но вы правы — забудем об этом. Я уже заметила, что вы смелее на поле боя, чем в делах любви.

Наверное, сэр Эдейл слишком перебрал фалернского, потому что я оказалась в его объятиях быстрее, чем успела моргнуть.

— Упрекаете в трусости? — тихо спросил он, касаясь губами моего уха. — Хотите, чтобы я забыл о чести? Решили помучить меня?

От него пахло вином и смолой, и еще свежей хвоей.

Создавая хоть какую-то преграду между нашими телами, я успела выставить руку, и теперь ладонью чувствовала, как тяжело бьется его сердце.

В самом деле — чего я хочу? Чтобы он бросил меня поперек седла и умчал в далекую даль?

Дверь спальни скрипнула, и мы с Эдейлом шарахнулись в разные стороны. Из спальни вышла горничная и пошла в другую сторону, не заметив нас, подсвечивая себе плоским светильником. Я услышала взволнованные голоса сестер, и бросилась туда, как будто спасала собственную жизнь.

Но на самом деле мне ничего не угрожало, и сэр Эдейл не бросился за мной следом. Я влетела в спальню и промчалась к своей кровати, ни на кого не обращая внимания.

Первым моим желанием было рухнуть на постель и задернуть полог, чтобы отгородиться от всех. Но моя кровать была занята.

На ней лежало самое красивое платье из всех, что мне приходилось видеть за свою жизнь.

Оно было сшито из пурпурного бархата, по последней моде — юбка-колокол чуть приподнималась впереди, показывая нижнюю юбку тоже красного цвета, но более темного оттенка. И подол, и отложной воротник, и рукава были украшены по краю галуном, а сама ткань расшита золотом, отчего платье сияло и переливалось, как солнце. Более роскошного наряда нельзя было вообразить, и это великолепие поразило и ослепило меня. Я на мгновенье прикрыла глаза, а потом оглянулась.

Мои сестры сидели на скамейке, рядком — смирные, как голуби на жердочке. А на другой скамейке — возле моей кровати, сидели три незнакомые мне дюжие девицы, больше похожие на переодетых рыцарей. Та, что сидела в центре — в белоснежном чепце с отворотами, с красными, как осенние яблоки, щеками, встала мне навстречу и поклонилась. На ней было простое коричневое платье, но передник был оторочен тончайшими кружевами.

Следом за ней поднялись и две другие девицы, а румяная представилась:

— Меня зовут Эдит, миледи. Эдит Брумфилд. Меня назначили вашей горничной, если вам угодно. А это — Хайди и Бет, — она повернулась в одну сторону и в другую, указывая, какую девицу как зовут. — Они тоже горничные. Если вам угодно.

На мой взгляд, все трое были похожи, как родные сестры, но я на всякий случай кивнула и ткнула пальцем в сторону бархатного платья, не в силах даже спросить, откуда такое великолепие.

— Это подарок милорда Сомареца будущей жене, — ответила Эдит на мой невысказанный вопрос. — А это — подарки от него же.

Она наклонилась и выволокла из-под скамейки сундук с медными ручками и железным навесным замочком. При этом горничная бросила такой выразительный взгляд на моих сестер, что те подскочили на месте.

— Вот ключ, миледи, — Эдит запустила широкую ручищу за лиф своего платья и вытащила ключик на шелковой ленте. — Мне приказано, чтобы никто, кроме вас, не смел открывать сундук и прикасаться к платью.

Еще один взгляд в сторону моих сестер, и я догадалась, что Ольрун и Стелла пытались рассмотреть подарки короля Баллиштейна поближе. Наверное, еще и пытались настаивать.

Она сняла ключ и передала его мне. Я сжала его в ладони, еще не зная, как мне себя повести. Все это и правда выглядело слишком… сказочно.

Пока я раздумывала, Стелла не вытерпела и попросила тоненьким голосочком:

— Давай посмотрим, что там? Кирия, а?

Ольрун промолчала, насупившись, но я видела, что и ей не терпится посмотреть, что находится в сундуке. Волосы у моей сестры были распущены — значит, шпильки у нее были изъяты до последней, и новое нападение мне не грозило.

Я позволила себе уступить слабости и встала на колено перед сундуком, открывая замок. Ключ повернулся легко, и вот я подняла крышку, с некоторой опаской заглядывая внутрь.

Там лежали стопками тончайшие шелковые и батистовые рубашки, красные чулки с золотыми стрелками, платки и ленты. Все очень красивое, изысканное, пахнущее лавандой — потому что между рубашками лежали мешочки с сухими цветами. Я испытала почти детскую радость оттого, что стала хозяйкой таких богатых вещичек. И их было так много! И еще в сундуке лежала плоская шкатулка, открыв которую я обнаружила ожерелье из рубинов — длинное, чтобы лежало на груди, с золотыми коваными розами. Отшлифованные камни были прозрачными и темно-красными, неправильной формы со скругленными краями.

— Какая красота… — за моей спиной с придыханием произнесла Стелла. Она поднялась со скамьи и подошла на цыпочках, я и не услышала.

— Вас попросили надеть это ожерелье сразу же, — подсказала Эдит. — Как знак, что вы принимаете милорда Сомареца своим мужем.

— Надень, Кирия! — запричитала Стелла. — Пожалуйста!

Но я медлила. Красные камни в неровном свете светильников казались застывшими каплями крови. Перед моим мысленным взором вдруг промелькнула совершенно нелепая картина — капли крови на моих обнаженных руках, от запястий до локтей. Видение было таким ярким, что я испуганно посмотрела на свои руки. Но рукава моего платья были длинными, и конечно же, никаких капель крови я не обнаружила. Только я уже не могла радоваться такому, поистине, королевскому подарку. Захлопнув крышку шкатулки, я сказала:

Конец ознакомительного фрагмента.