Страница 31 из 39
Тем не менее противоречия в воззрениях Ленина не столь глубоки, как, кажется, думает Либман. В общих чертах Ленин не отвергал возможности использования “буржуазных парламентских институтов” (что отличало его от “леваков”), в то же время отрицая их сущностную ценность для рабочих (в чем резко отличался от Плеханова). “Отец русского марксизма” вначале заигрывал с идеей “прямого народного законодательства”, но эта уступка общей демократии[267], как он сам позже объяснил, не имела для него особого значения. Его воззрения по этому вопросу изменились под влиянием работы Каутского “Der Parlamentarismus, die Volksgesetzgebung und die Sozialdemokratie” (1893)[268], и впоследствии он защищал парламентскую демократию, считая ее лучшей политической школой рабочего класса, школой, в которой русские рабочие должны “европеизироваться” и научиться отличать силу от насилия (отличие, стертое анархистами), вести свою классовую борьбу цивилизованным образом, в пределах “таких юридических учреждений, которые составляют естественное правовое дополнение к капиталистическим отношениям производства”[269]. Поэтому можно сказать, что Плеханов, несмотря на некоторый цинизм его теории государства и права, придавал “буржуазной свободе” определенное значение в историческом воспитании рабочего класса, тогда как Ленин считал ее лишь инструментальным образованием и делал упор на воспитательной роли всех форм капиталистической классовой борьбы, не останавливаясь специально на ее правовых формах и тем более не придавая им никакого особого позитивного смысла. Оба они игнорировали вопросы теории права (которую считали своего рода буржуазной схоластикой), но все же заметно отличались друг от друга в подходе к закону. Плеханов признавал культурную ценность мышления в терминах общих правил, установленных законом (хотя и подчеркивал, что формальность этих правил служит интересам буржуазии), тогда как Ленин мыслил только в сугубо утилитарных понятиях – в понятиях классовых целей, которые должны быть осуществлены, невзирая на средства, путем решительной и яростной борьбы. Марксизм Плеханова был частью общей историцистской реакции на “юридическое мировоззрение”, он считал это мировоззрение классическим примером утопической веры в “абстрактный идеал”, но тем не менее относился к нему серьезно, как к выражению искренних стремлений или честных иллюзий прогрессивной буржуазии и как к важной диалектической ступени развертывания Разума Истории. Для Ленина любая вера в универсальную законную справедливость была просто абсурдна. Он был глубоко убежден, что мыслящие люди не могут серьезно спорить с тем, что право по самой своей сути служит интересам сильнейшего; поэтому он был склонен рассматривать возвышенный образ права лишь как достойное презрения выражение трусливого буржуазного лицемерия. Это объясняет, почему он “всегда был несколько снисходителен к анархистам”[270], хоть и подвергая их жестокой критике, но, в отличие от Плеханова, относясь к ним серьезно, считая их убеждения смелыми и честными, лишенными трусливого духа буржуазного либерализма.
В 1917 г. Ленин и Плеханов оказались на противоположных сторонах баррикады. Плеханов, которого Ленин к тому времени называл “печально-знаменитым русским ренегатом марксизма”[271], видел трагедию революции в неспособности русских социалистов пойти на союз с либералами. Он критиковал меньшевиков, которых считал “полуленинцами” за непоследовательность их оценки революции и своей роли в ней: в соответствии со своими теоретическими убеждениями они подчеркивали буржуазный характер революции, в то же время отказываясь от союза с либералами, не говоря уже о либеральном руководстве, как будто буржуазная революция возможна без буржуазных партий, как будто капитализм возможен без капиталистов[272]. Он обвинял правительство Керенского в недостаточно энергичной борьбе с “волной анархии”[273], даже кадеты, по его мнению, были слишком снисходительны к левым радикалам, зараженным “циммервальд-кинтальским духом”, недостаточно решительно защищали отечество[274]. “Апрельские тезисы” Ленина были для него бредом сумасшедшего[275]. Его позиция была столь непреклонна и столь широко известна, что вскоре после захвата власти Лениным ему предложили пост министра в контрреволюционной коалиции. Он отклонил предложение, но этот жест выразил лишь его личную трагедию: “Я сорок лет посвятил пролетариату, и я не предам его, когда он избрал неверный путь”[276]. В глубине сердца он был убежден, что большевистская революция была исторической катастрофой.
Позицию Ленина в 1917 г., до захвата им власти, можно охарактеризовать как заигрывание с идеей непосредственной демократии, выраженной в Советах. Он подчеркивал, что социалистическая революция невозможна без некоторого возвращения к “примитивному демократизму”[277], что ее окончательная цель совпадала с анархистским идеалом общества без государства и что его разногласия с анархистами касались только средств борьбы (“Мы вовсе не расходимся с анархистами по вопросу об отмене государства, как цели”)[278]. Он сурово обличал “продажный и прогнивший парламентаризм буржуазного общества”, противопоставляя ему свое представление о “демократии без парламентаризма”[279], учреждения которой совмещали бы исполнительные и законодательные функции. Он считал ее диктатурой пролетариата и одновременно утверждал, что “это пролетарское государство сейчас же после его победы начнет отмирать”[280], что функции этого государства могут быть сведены “к таким простейшим операциям регистрации, записи, проверки, что эти функции станут вполне доступны всем грамотным людям”[281], что в этом государстве все чиновники избираются и могут быть в любое время отозваны и в нем нет места “для специальных отрядов вооруженных людей”, поскольку вся власть сосредоточена в руках “вооруженного авангарда всех эксплуатируемых и трудящихся”[282].
Было бы слишком просто отбросить эти декларации о намерениях, считая их лишь mala fide тактическими увертками. Но факт остается фактом: как только Ленин понял, что непосредственная демократия не работает, что рабочий контроль приносит хаос и неэффективность, он резко поменял курс. Он не только провозгласил необходимость террора против контрреволюционных элементов, но и насилия в промышленности, утверждая, что “решительно никакого принципиального противоречия между советским, то есть социалистическим), демократизмом и применением диктаторской власти отдельных лиц нет”[283]. Он писал:
“Диктатура есть железная власть, революционно-смелая и быстрая, беспощадная в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов. А наша власть – непомерно мягкая… революция и именно в интересах ее развития и укрепления… требует беспрекословного повиновения масс единой воле руководителей трудового процесса… Надо научиться соединять митинговый демократизм трудящихся масс с железной дисциплиной во время труда, с беспрекословным повиновением – воле одного лица, советского руководителя, во время труда. Реставрация грозит нам сегодня в виде стихии мелкобуржуазной распущенности и анархизма… мелких, но зато многочисленных наступлений и нашествий этой стихии против пролетарской дисциплинированности. Мы эту стихию… должны победить, и мы ее победим”[284].
267
См.: Ленин В. И. Программа социал-демократической группы “Освобождение труда” и Г. В. Плеханов // Ленин В. И. Избранные философские произведения в 5 т. Т. 1. М., 1956. С. 371–376.
268
Плеханов Г. В. Собр. соч. Т. 12. С. 215.
269
См.: Ленинский сборник. Т. 2. С. 18.
270
См.: Liebman. Leninism under Lenin. P. 261–262.
271
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 36.
272
Плеханов Г. В. Год на родине. Т. 1. С. 233.
273
Там же. Т. 2. С. 198.
274
Там же. С. 193.
275
Там же. Т. 1. С. 21.
276
Цит. по: Baron. Plekhanov. P. 259. Согласно Р. М. Плехановой, генерал Краснов просил Плеханова занять пост премьера. За несколько месяцев до этого, до большевистской революции, генерал Краснов хотел предоставить Плеханову министерский пост в кабинете, которым он намеревался заменить правительство Керенского (см.: Baron. Plekhanov. P. 351).
277
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 43.
278
Там же. С. 60.
279
Там же. С. 48.
280
Там же. С. 29.
281
Там же. С. 44.
282
Там же. С. 49.
283
Там же. Т. 36. С. 199.
284
Там же. С. 196, 202.