Страница 35 из 43
Льет дождь. И стуком в окно прогоняет сон. Герой в своем грустном Костюме Черного Пьеро, обхватив руками колени, сидит на постели, мокрой от дождя. Собирающиеся из ничего крупные прозрачные капли падают с потолка. Вода сочится из стен. Дождь проникает отовсюду. Вода уничтожает все иные структуры, всё становится Водой. Герой встает с постели, по колено в воде, он идет к окну. Дом уже мертв, затоплен, и вода вяжет ноги, а за окном в Абсолютной Темноте – Дождь, ревёт потоком Водопада. Герой дрожащими пальцами касается оконного стекла, и стекло отвечает негромким всплеском. Не стекло – Вертикаль водной глади.
Четвертую ночь идет дождь. Бесконечный, неиссякаемый, холодный и зловещий Ливень. Глаза Героя блестят от слез. Или, может быть, это Дождь уже овладел его Душой. Мокрый Бесформенный Зверь…
Проклятье – о, сколько дождя в этом слове…
Льёт дождь. Уже подряд четвёртую ночь.
Я не могу уснуть – меня будит стуком в окно дождь.
Он приносит мне страх и зябкую дрожь,
Сидя на мокрой постели, я смотрю в потолок,
С потолка капает дождь.
Облака мне подносят бокал с дождём –
Если я не выпью дождь, то дождь меня съест.
Но, Господи! Каким тяжёлым становится крест,
И распятие расплылось по стене серым пятном…
Это мой дом захлебнулся дождём.
Льёт дождь. Все лужи слились в мировой океан.
С крыши ревущим крылом водопада
На плечи падает дождь.
Четвёртую ночь я не жив и не мёртв,
Я сойду с ума, этот дождь меня доведёт.
Всюду дождь, дождь всегда,
Я не знаю место и время, где и когда его нет.
Так похоже на бред,
Но – четвёртую ночь,
Но – не могу уснуть,
Но – дождь, дождь, дождь…
И. Иванов
Мне Чёрт письмо написал
Любезный мой друг!
В первых же строках моего письма прошу извинить меня за неуклюжесть и не элегантность слога. Я не мастер эпистолярного жанра, а современные технологии, как всякого рода мессенджеры и прочая, и прочая лишь усугубляют неловкость ситуации. Прошу прощения ещё раз.
Но не будем растекаться темой по древу, ближе к сути. Твой запрос был услышан. И не остался без внимания. Когда ты возопил: «Господи, если Ты не хочешь мне помочь, пусть хоть чёрт поможет!». Ну, нормально так. А чего напрямую-то не обратиться? Зачем нам посредники? Вот, сижу, письмо калякаю, а мог бы просто, как раньше, через трубу печную. Блядь! – извини мой французский. Ваши трубы теперь ведут, в лучшем случае, в подвал, в котельную. Вас в ваших куриных клетушках отдельных квартир искать замучаешься. Но ладно, ладно, ладно. Мы и сквозь стены проходим. Если не слишком пьяные. Или, наоборот – если слишком.
В общем, хочу тебя обрадовать. Или, хотя бы, обнадёжить. Вызвался я решить твою проблему. Спокойно! Всё по-честному. Ты, наверняка, задаёшься вопросом: «А чего мне это будет стоить?». Правильная постановка диалога. На бога надейся, а сам не плошай, как говорят цыгане. Отвечу: ничего.
И вот тут должно начаться: А! Кидалово! Дьявол кроется в деталях! Всё самое важное написано самым мелким шрифтом!
Друг мой, мы с тобой не в банке, не в кредитном отделе сидим. Я тебе навязывать ничего не хочу, финансово хомутать тебя мне совсем не нужно. Душу мне свою бессмертную продай?
Как изменился в лице! Ты что купился на старый прикол? Душу? Бессмертную? Продай? Интересно, как ты это технически представляешь?
Не нужна мне твоя душа, мне и своей хватает. А ты что думал, у чертей души нет? Чувств, желаний, мечтов мечтей… ну, ты меня понял.
Суть просьбы твоей я, разумеется, отображать здесь не буду. Знаю, что такое Почта России. Там же все наши работают.
Из тени в тень перелетая
Они склонились надо мной, чтобы, наконец-то, рассмотреть лицо. Это вряд ли…
– Не тот?
– Да, хрен его знает. Он – как чудо, весь в кровавых перьях, – говорящий обтёр о мою рубаху свой липкий багровый ботинок.
– Сука, пачкается.
– Долетался… Потому, что – не фиг.
– Биту сломал о его башку деревянную, – сокрушался лысый.
– Добить? – Полицейский направил ствол «Кедра» в то место, где должна бы быть моя голова.
– Сам сдохнет.
Тройка.
Тройка… Семёрка… Туз…
– Здесь его, что ли, оставим?
– Давай, к тебе в «бэху», в багажник :)
– Не-е-е… У него, вон, изо рта льётся чего-то.
– Пусть здесь, – принял решение главный в ботинках. – Сейчас бродячих псов много, к утру от него ничего не останется.
– А ты перепИсал, да? – начал паясничать полицейский на лысого. – Не ссы, «два-восемь-два» всё спишет.
– Да он дышит ещё… Вон, чего-то булькает там…
– Бля! Я пристрелю эту суку!
Лысый отшатнулся.
– Не тебя, дурак. Эту летучую сволочь, крылатую крысу, – и злобным плевком, не промахнувшись, обозначил свою мишень.
– Да, хватит вам! – Ботинки сердито притопнули. – Идём отсюда.
Несуществующее время
Мутные облака несутся, как угорелые под небом. Как будто куда-то опаздывают. Глупые! Кто и где может ждать вас на этой планете живых существ?
Измученной, издыхающей планете копошащихся, суетящихся живых существ. Облака. Вы – всего лишь дыхание, предпоследний выдох этой планеты. Предсмертный вздох. Хоть бы дождичком окропили бы, что ли, её безвольное тело. Не поплакать – так плюнуть. Теперь уже не велика разница. Тревожно вверху, скучно внизу.
Всё это я вижу сквозь дыру в стене. Ага, это «окно» образовалось, когда моё сердце вдруг словно с цепи сорвалось, и со всей дури рванулось из грудной клетки. Как с ума сошедшая птица. Не из золотой, прямо скажем, клетки рванулось. И поделом.
Бедный хромой однокрылый мой Ангел. Переведи стрелки настенных часов на 18:99. Несуществующее время – это, как раз, для нас. Если хочешь избежать чего-то конкретного, но не знаешь, как – избегай вообще всего. Ведь там, где нет Добра, и Злу одному тоскливо.
Наши мечты сгнили, пока мы гонялись за лживой голограммой счастья. Срок годности у них не велик. Бедный, не в шутку потрёпанный Ангел. Долго же ты заботливо и порой самоотверженно хранил меня. Настало время поменяться местами. Теперь моя очередь. Спрятать тебя за пазухой. Ведь не тварь я неблагодарная. Мы с тобой такие же живые существа, как и все на этой планете. Такие же, но, к счастью или к беде, не часть их. И слава Богу! Если только Он в ней, в славе, хоть мизинцем нуждается.
А знаешь, мой Ангел, легко жить без сердца. Грустно и пусто – да, но легко. Хотя бы оно не болит. Или болит, но уже не во мне. Вообще, боль – это, конечно, защитная реакция. Предохранитель, сигнализация. Но вот наступило время, мы ломаем свои внутренние схемы, исключаем из цепи предохранители, отключаем сигнализацию. И даже дверь оставляем приоткрытой. Не для того, чтобы какая-то нафантазированная орда ворвалась сюда. Просто хочется наружу выглянуть. Хоть одним глазком. Ветром сморгнув слезу изумления.
И что же ты думаешь? Орда. В тот же миг ворвётся Орда. Живых существ. Тех самых, с этой планеты.
Fuck off, Satana
«… И вот после многих лет бурного творчества, сочинения песен, стихов, музыки; написания рассказов, пародий; попытки романа; даже пробы сил в изобразительном искусстве и миниатюре; после долгих исканий и экспериментов, я, наконец, и сам уверовал в свою исключительность. Исключительная бездарность!»
И. Иванов «Огни лепрозория»
Ну, это из моих фантазий. Однако…
Сколько я потерял за последние пару лет? В материальном плане. Очень много. Да, почти всё. И по фиг. Какой-то дзен-буддизм накрыл с головой прямо. Как светло и беспроблемно быть нищебродом! Владея малым, рискуешь и потерять всего лишь малое. О большом, о многом голова не болит – на фиг это всё?