Неподходящие

— Мне не холодно, Урис! — а после прозвучало ещё несколько таких же уверений от Дример, что ей, чёрт возьми, не холодно и вообще «да пошёл ты, Урис». И дальше быстрый шаг вперед и до нелепости гордо посаженная голова. Сумку, свободно болтающуюся на плече Эрин, Стэн снял, да так, что она этого даже не заметила. Девушка перепрыгнула бордюр, заметив на пути чистый летний кустик, потом подбежала к нему. Воспользовавшись переключением внимания Дример, Урис достал из ее сумки полароид. Пары секунд ему хватило на то, чтобы понять, как им пользоваться. Дример развернулась к нему с поистине удивленным лицом, потом к её эмоциям приписалась потерянность и легкая злость. Совсем капелька, выраженная блеском стали в глазах. Стэн оторвал проявившуюся фотографию, сделанную пару секунд назад и подошел к девушке.

— Правда не холодно? — игнорируя остальное, будто издеваясь, спросил Стэн. Но Дример не реагировала. Наверно, у нее было настолько хорошее настроение, что его ничем нельзя было испортить.

— Не холодно. Серьезно, всего-то ноябрь на дворе.

— Ноябрь? Сейчас одиннадцатое октября.

— Я округлила, — ответила Эрин так, будто Стэнли не понимал очевидных вещей. У него сейчас не было времени обсуждать ее математические способности. Стэн просто бросил сумку девушки на землю, следом за ней полетел его рюкзак. Избавившись от лишних вещей, Стэн снял с себя легкую темно-зеленую куртку, оставаясь в красной толстовке и рубашке, выглядывающей из-под неё. Дример заранее закатила глаза, зная, чего он хочет. Дело было не в настроении — у нее уже было какое-то смирение к действиям Уриса и к тому, что с его решениями не сможет поспорить, наверное, даже сам Бог. Она спокойно надела куртку еврея, очень скоро начиная в ней утопать — настолько велика она ей оказалась. Но она быстро согрела продрогнувшее тело своим теплом и запахом терпкого табака и все такого же яркого лимона. Она застегнула воротник до конца, тут же зарывшись в него носом. Эта гребанная привязанность к запахам, кажется, до добра не доведет. Стэнли показал ей фото, от которого Эрин отмахнулась, как от куска дерьма. «Квиты» — довольно вынес еврей, забирая фото назад. Дример хотела спросить, повесит ли он его над сортиром. Его-то она не повесила.

Заброшку они тоже прошли быстро. Эрин взяла черный мелок (будто заранее придумывала все пакости и составляла нужный маршрут прогулки), после чего начала исписывать стены. Любые места, до каких доставала. Очень скоро не очень длинная стена (ее, собственно, все равно хватило) пестрила, как рождественская елка, разными непристойностями и ругательствами. Эрин отошла в сторону, с торжествующим видом глядя на свои художества, наверное, как Малевич на свой черный квадрат. Стэнли, совсем как маленькой девочке, позволял ей делать всё, что заблагорассудится, и, будто взрослый, молча стоял в стороне и курил. Детище Дример он осмотрел только тогда, когда отрава в руках догорела дотла и когда пепел сам начал лететь на землю. Из надписей Эрин парень узнал много нового — не особо приятного — и, не радуясь этим знаниям, выхватил мелок из любимых рук, поднялся на носочки, чтобы достать до самого верха стены. Эрин с недовольством забрала из его правой руки сигарету, когда та чуть не обожгла еврею пальцы, чего он не заметил. Стэнли был занят другим. Над всеми художествами он каллиграфическим почерком аккуратно выводил фразу «простите за все это». Фырканье Дример слышал, наверно, даже бедный Каспбрак за своей уборкой. Она бесцеремонно отодвинула воспитанного Уриса и, подпрыгнув пару раз, в итоге потушила сигарету там, где на обычной бумаге должна была быть точка.

Они шли дальше, совсем не разговаривая. Дример не могла этого делать, сейчас лишь думая о том, как ее раздражает эта воспитанность Уриса. Кто бы мог подумать, что когда-то это было самым лучшим качеством в нем, которым Эрин восхищалась больше всего. Стэн схватил ее за руку, чувствуя до этого напряженную атмосферу. Но от смятения не осталось и следа, когда он увидел на пути магазинчик. Такой, в котором можно было купить все — от билетов на мюзикл до, когда-нибудь, запасной почки. Он хотел предложить Эрин доехать до него на велосипеде, но, обернувшись, не увидел ее на месте. Когда перед ним мелькнуло что-то светлое, Урис повернул голову назад, а после ему оставалось лишь довольствоваться видом Дример, быстро бегущей к этому магазину. Он хотел купить что-нибудь попить; погреться еще, ибо даже в толстовке было очень холодно. Вообще поразительно, как Эрин гуляла в одном топе, как ни в чем не бывало. Настолько, что он даже не сразу заметил это, привлекшись ее открытым поведением.

— Есть деньги? — на входе спросила Эрин и, даже не дожидаясь кивка, сказала. — Покупаем с тобой водку и сигареты. Первое делим, как тот отвратительный черничный пирог тетки Марш, а последнее забираешь только себе. Как награду за то, что возишься со мной весь день. Тебе, видно, совсем заняться нечем, Урис.

На миг Эрин выпала после того, как Стэн спокойно кивнул на ее заявление. Это подразумевало под собой молчаливое согласие, и Урис это подтвердил, когда сразу пошел к стеллажам с алкоголем. Поздно он спохватился и вспомнил, что несовершеннолетним алкоголь не продают. Но он не спросил, как они будут эту дрянь покупать, ибо Эрин достала из сумки паспорт — ехидная улыбка и легкое волнение на лице говорили, что в этом паспорте ей уже все тридцать, а то и сорок. Стэн с уверенностью взял самую большую бутылку водки и пошел на кассу.

— Стой, — вдруг сказал он и вручил алкоголь в руки Эрин. Она растерялась, когда еврей быстро ушел куда-то еще, перед этим велев ей идти на кассу. Дример пискнула, стараясь сейчас не завыть от отчаяния. Прямо как в детстве, когда мама велела ей занимать очередь в магазине, а сама уходила за макаронами или рисом куда-нибудь в Россию. Благо, Урис оказался не противной Джейми и перехватил Эрин тогда, когда она еще к кассе не подошла.

— Покупаем только то, что надо, — твердо сказал он, вновь вызывая у русоволосой ассоциации с мамочкой. Она прошла вперед, сопровождаемая мрачным взглядом большой тучной продавщицы. Чувствуя себя от этого неловко (подумать только, Дример — и неловко!), Эрин развернулась к столику с корзинами, слыша, как Стэн уже пробивает покупки.

Он положил ей руку на плечо. Сейчас, когда дело позади, у Дример было лишь два вопроса в голове. Зачем она решила купить то, от чего воротит всей душой? Почему Стэн так легко это сделал и сейчас, к тому же, лыбится во весь рот? Эрин спиной это чувствовала. Уж она знает. Она знает его достаточно хорошо. Или не очень. Поскольку, к большому девичьему изумлению, ей в руки упала не отрава — не алкоголь и сигареты. Это была бутылка вишневого сока и большая шоколадка. Дример, наверно, задохнулась бы от возмущения, если бы Урис не вытолкнул ее на улицу, все под тем же тяжелым взглядом продавщицы, однако, посветлевшим.

По началу, Стэнли пытался решить проблему мирно. Возмущения, медленно перерастающие в крики, его не смущали — с Дример, бок о бок, он каждый раз чувствовал себя как под тройной дозой валерьянки. Но даже его вселенское спокойствие дало сбой, когда Эрин открыла бутылку, отбросив крышку в сторону и вылила сок на землю. Тяжелым взглядом Урис наблюдал за красной струей, похожей, наверно, на ту, какая полилась бы из шеи русоволосой, будь на его месте кто-нибудь другой. Эрин бросила пустую бутылку в сторону, даже не подозревая, что это было для Стэнли приглашением к дальнейшим действиям. Он сделал пару очень больших шагов к ней. А после, под таким же недовольным, но уже и немного испуганным взглядом, он начал раскрывать шоколадку, также не к месту купленную и уже, кажется, забытую бешеной русоволосой. От плитки он отломил небольшой кусочек. Урис сжал щеки Эрин, покрывшиеся соблазнительным румянцем. Из уголка приокрытых губ потекла тонкая струйка слюны, но это не портило общее впечатление от потерянного, взволнованного, но все еще безумно привлекательного и, что скрывать, любимого лица чертовой Эрин Дример. Он протолкнул кусочек шоколадки ей в рот, не желая больше терпеть такие выходки и отошел. Дример начала жевать его машинально, как младенец первую кашу.