Неподходящие

— МАРШ!

В этот раз Эрин двигало огромное желание покинуть этот коридор, который перенес ее, похоже, в ебанную страну чудес. Дример не переставала думать о том, каким сегодня хорошим (правда же?) идет день, но вдруг…

— ДРИМЕР! ТЫ ТУТ? — раздался голос Тозиера. Он, наверно, только вошел в этот коридор, вход в который был в метрах десяти от Эрин; не зря он, собственно, назывался Балаболом. — МНЕ СРОЧНО НУЖНА ПОМОЩЬ! И НЕ ВЗДУМАЙ БЕЖАТЬ, Я ВСЕ РАВНО ТЕБЯ НАЙДУ.

— Не ори, мать твою, — шикнула Эрин, понимая, конечно, что он ее не услышит. — Чертов Тозиер. Как же ты вовремя…

Дример продолжала говорить без прежнего сарказма и иронии. Абсолютно серьезно.

Комментарий к Часть 14.1 Диалоги... Диалоги... ДИАЛОГИ...

Чудовищное количество диалогов. Сердечно прошу извинить за это

Образ Эрин и некоторые ништячки, созданные на почве страдания херней:

Коллаж с Риной-Эрин – https://pp.userapi.com/c824700/v824700042/133a8/kjGxcbnaUOI.jpg

Коллаж с неудачниками – https://pp.userapi.com/c824700/v824700042/13396/VSHAssnrh3g.jpg

10 интересных фактов о Дример – https://pp.userapi.com/c824700/v824700042/133b2/a8xXtc_-Gyk.jpg

====== Часть 14.2 ======

12:45

Дример мысленно считала до пяти. Обычно, ровно пяти секунд хватало Тозиеру на то, чтобы сохранять самообладание, а после он взрывался, подобно тысяче рождественских петард. Хотя, это сравнение даже слегка преуменьшено по сравнению с тем, как Ричи мог выходить из себя. Эрин раньше боялась его эмоциональности, пока сама не стала такой же. А то и хуже.

Один… Два… Три… Четыре…

— Ебаный в рот! — раньше закончил этот тайный счет Ричи. Дример вздохнула и поставила локоть на стол, подперев рукой подбородок. Она вглядывалась сейчас только в обшарпанное дерево, совершенно не смотря на Тозиера. Обычно, когда так делали, успокаивался он гораздо дольше. — Я не знаю, чего этот Каспбрак добивается! Находясь всего пару дней назад на грани жизни и смерти, я сегодня уже собирался ему во всем признаться. Мол, когда еще шанс-то будет… А тут! А тут, блять, он подходит ко мне с поразительно серьезной рожей и сует в руки свернутый клочок бумаги! — Тозиер осекся, доставая его из кармана. Длинной узкой бумажкой он махал так, как Гитлер, наверно, ненавистным флагом Польши. — Там я признаюсь в любви к Тейтум Райли. Не слышала о ней ни разу, Эрин? Не поверишь, я тоже!

— Так ты, Ричи, что, на самом деле не писал эту записку? — удивленно спросила Эрин. Голос ее то ли дело срывался на писк, от волнения. Ричи, с силой затащив ее в библиотеку, еще не объяснил, зачем она ему. Теперь Дример ждала, когда ярость Тозиера выльется и на нее.

Но, несмотря на всю серьезность, Дример не глядела на Ричи еще затем, чтобы не сорваться на смех. Тозиер напряженно мерил библиотеку шагами, совсем тихо, порой приподнимаясь на носочки; а голос его звучал только шепотом, таким быстрым и неразборчивым, что Эрин понимала далеко не каждое слово.

— Конечно нет. А если бы и писал, то точно не какой-то неизвестной Тейтум Райли. Я уже эту бабу ненавижу, — прошипел в ответ Ричи.

Вдруг он вскинул одной рукой, неосознанно останавливая Дример от следующего вопроса. Потом парень поднял другую, а после взмахнул обеими в воздухе, как крыльями; наверно, с желанием улететь подальше от этой поеботины. Ричи задвинул очки на лоб, отчего стали видны его глаза. Сейчас Дример видела в них такую невозмутимость, какую не замечала даже у Стэна.

— Меня кто-то хочет подставить, — заявил Тозиер, после чего Эрин хлопнула себе рукой по лбу, расстроившись от того, что ее предположения насчет ума Балабола пошли прахом. Она было подумала, что он понял, кто написал эту записку. Ричи в упор не замечал действия девушки, сейчас увлеченно говоря. — Наверняка, все знают, какой наш Эддс ранимый. Он легко мог обидеться, если бы я не рассказал ему о своей небывалой любви к какой-то бабе. Помнишь, Дример? «Между нами не должно быть секретов!»

Короткий кивок, сделанный Эрин с большим трудом, очевидно, ничего Тозиеру не дал. Он не видел сейчас никого, кроме усталого лица Эдди, появившегося недоделанным слепком перед глазами. Он присел напротив Дример, сначала чуть ли не мимо стула. Голос его продолжал сочиться злостью и обидой; к этой компании еще присоединилась нескрытая печаль в бездонных, карих глазах. Ричи скомкал записку в шарик.

— Этой запиской нас хотели рассорить. Эдди очень расстроился, что я ему об этой несуществующей любви не рассказал.

— Он сам так заявил? Ты дословно цитируешь? — пыталась разузнать Дример больше информации. Она подвинулась к парню и опустила голову, с желанием заглянуть в его лицо, скрытое сейчас под отросшими смольными кудрями.

— Да по глазам все видно было, — ответил Ричи со спокойствием, параллельно этому кинув бумажный шарик в полку. С такой силой, что Эрин даже испугалась, что он отскочит сейчас, как пуля. Ричи облокотился на спинку стула, чуть приподняв голову, но глядя сейчас Дример в глаза. Ему нужна была сейчас поддержка и было абсолютно все равно, от кого ее получать.

Или нет? Интересно, а эти места, на которых они сейчас сидят, те же самые, что два года назад?

— Пришел расстроенным оленёнком, с которым даже спорить невозможно было. Я на предъяву просто неуверенно буркнул что-то вроде: «Нет, Эддс, впервые эту херню вижу и никого больше не люблю, кроме твоей сладкой мамаши.» Он спросил еще, правду ли я говорю. Ясно, что вообще мне не поверил. Что это за ублюдок, который подложил нам это сраное адамово яблоко — вот такой вопрос меня гложет! Это испортило мне весь план, и теперь я понятия не имею, как мне рассказывать о своих чувствах. Сука! — гаркнул Ричи на последнем слове, ударив одним кулаком по столу. Когда в ход был готов пойти второй, Эрин остановила его еще в воздухе. — Я столько кассет с мелодрамами из разных магазинов спиздил, что мне пожизненное влепят, если когда-нибудь поймают. Искал в этих соплях нужный способ признаться. Главное, что все это было зря…

В этой наступившей тишине Эрин, кажется, слышала стук сердца Ричи. Оно билось, как камень об железную стену, рискуя, наверно, привлечь своим шумом даже библиотекаршу с другого конца зала. Ричи вновь поднялся на ноги, раздраженно буркнув что-то себе под нос. Дример не знала, на какую тему ей завести следующий диалог; но она точно была уверена, что он будет, потому что Тозиер до сих пор читался ей с легкостью, подобно открытой книге. Эрин для вида задала вопрос, уже заранее зная на него ответ:

— Я могу идти?

— Нет, — русоволосая довольно усмехнулась, услышав это. Кстати, надо бы не забыть поблагодарить Ричи за то, что он избавил ее от физкультуры. Она терпеть ее не могла. Наверно, даже больше, чем Тозиер этого неизвестного подделывателя почерков.

Как же это, в какой-то степени, иронично.

— Ты знаешь, откуда взялась записка? — наконец спросил Тозиер. Под его выжидающим взглядом вся смелость, пусть и в малых количествах, но присутствующая в Эрин, испарилась с концами.

— Понятия не имею, — пискнула она так убедительно, что сама в это чуть не поверила. С годами проницательность Тозиера по отношению к сероглазой должна была исчезнуть вместе с ее уходом, но этого, кажется, не произошло.

— Точно? — уточнил он. Дример повторила за ним и, вроде, он поверил. — У тебя есть этакие коллеги по подделыванию почерков? Ну, может у вас там свой кружок какой-то или банда. У тебя есть предположение, кто ему записку написал?

— Ты серьезно спрашиваешь? — вопрос Эрин, заданный с насмешкой и крайне озадаченным лицом, не смутил Ричи даже на чуть-чуть.

— Серьезней некуда.

— Понятно, — выдала Эрин, кивая; точно как проявлением уважения к безразмерной тупости Тозиера. Она не смешила, а пробивала на сочувствие даже такую суку, как ее. — Не знаю, Ричи.

В один момент перед ней появился чистый листок. Ричи встал сбоку от Эрин, наклонился к листку и оторвал от него кусок. Такой, что на него могло бы поместиться целое письмо. Да, Эрин понимала, что от нее требуется. Почему-то еще она была уверена, что, чего бы Тозиер сейчас не попросил написать, она сделает это легко и без вредности. Когда он отошел назад, Дример повернула к нему голову. Он стоял со скрещенными на груди руками, задумавшись о чем-то. Воцарившиеся секунд двадцать молчания Эрин потратила на то, чтобы осмотреть брюнета, от чего-то еще испытывая сожаление за его отвратительный вид. Тишину прервал громкий шмыг носом. Тозиер, как ни в чем не бывало, спросил: