Неподходящие

Грустным и слегка больным.

Дример хлюпнула носом; предвестником начинающейся истерики. Эрин, почувствовав, как слезы уже потекли по ее щекам, начала быстро искать в пакете влажные салфетки. Но руки тряслись как у обдолбанной, а глаза накрыла пелена, размазывая изображение. Дример тихо плакала снаружи — и навзрыд ревела про себя. Эта истерика уже не была такой, как прежде. Она не была основана на гневе, странном бешенстве и вечной непонятной злости. Наверно, так плакал любой нормальный человек. Дример срочно нужны были салфетки, чтобы смыть следы этого позора. Вместе с этим, правда, она еще смоет косметику. Эти черные-черные тени, засохшую подводку и тушь, сыплющуюся ей едва не в глаза. В течение двух лет Дример красилась каждый день. Это нравилось Генри, да и ей, собственно, тоже. Она чувствовала себя по-настоящему уверенной. Гребаной. Бандиткой.

Тварью.

Нащупав наконец салфетки, Дример вытянула сразу несколько штук и быстро начала тереть лицо. Будто времени у нее было в обрез на то, чтобы смыть все это с себя. Она хотела избавиться от слез, косметики, желательно, второго слоя кожи. От самой себя целиком. Когда салфетки почернели, будто окунутые в черную краску, Дример сжала их в руке, и тут же еще ладонь ее почернела; хотя, она вся целиком была черной, насквозь. У Эрин не было с собой зеркала, но она справлялась и без него — во всяком случае, у нее еще не было не малейшего желания видеть свою рожу. Генри называл ее красивой… Ангелочком. А с дерзким макияжем, по его мнению, она была уже настоящим дьяволом — достойным сопровождать Бауэрса в его злодеяниях. И как же Дример это было приятно слышать. Ходить с ним по магазинам, выбирать косметику, любезно спонсируемую своим первым парнем. Денег, правда, у него всегда было немного, и Эрин приходилось довольствоваться тем, что есть. Это был девиз Стэна, который в новой жизни стал и ее собственным. Может, Урис им руководствовался, когда целовал ее? Якобы, любил?

Количество салфеток достигло двухзначного числа, когда он появился на горизонте. Эрин не услышала его шагов, накрывшись салфеткой, как шторкой от окружающего мира. Когда он приземлился рядом, тут же душа запахом крышесносного одеколона, Дример сразу поняла, что это он. Она в очередной раз протерла салфеткой глаза, которые сильно щипало. От спирта, наверно, они еще были красными; хуже, чем в прошлом Каспбрак во время лихорадки. Дример тяжело вздохнула, будто перед смертью и повернулась к Урису. А он держал в руках все испачканные салфетки и крепко сжимал их в кулаках. Потом взгляд парня перевелся на Эрин и он, с абсолютной невозмутимостью, сказал:

— Так лучше.

— И тебе привет, Урис, — передразнила Дример, не зная, куда ей спрятаться от пристального взгляда Стэнли. Когда она отвернула голову, он приблизился, желая рассмотреть еще внимательней обновленную мордашку. Эрин резко повернулась, едва не сталкиваясь с парнем лбом и грозно выпалила. — Чтобы я делала без твоих одобрений!

— Ты вообще дышать-то могла? — абсолютно невинно поинтересовался Урис, поднося испачканные салфетки к сердитому лицу Дример. Стэнли с настоящим удивлением еще раз взглянул на них. — Как все это поместилось на твоем лице?

— Вообще-то, вся эта косметика совсем не ощущается, — донесла Эрин. Типичному мальчику такое заявление казалось просто невероятным.

— Но вряд ли с ней комфортно, — ответил Стэн, полностью уверенный в правдивости своих слов.

Эрин хотела выхватить салфетки из его рук (зачем они вообще ему нужны?!), но Урис, едва только ладонь русоволосой легла на его, накрыл ее другой сверху. Эрин с непониманием заглянула ему в глаза. Отчетливо видя в зрачках еврея свое отражение, Дример поспешила снова отвернуться. Всего секунда наблюдения за собой казалась ей вечностью; наедине с такой уродиной. Дример пожалела, что смыла макияж — с ним она была хотя бы симпатичной. Сейчас она была готова снова тереть салфетками лицо. Только уже грязными и с желанием вернуть всю косметику назад.

— Никогда не понимал, зачем тебе эта боевая раскраска, — Стэнли имел удивительную способность одной фразой или только словом выбивать любые глупые мысли из русоволосой головы. — Я не осуждаю тебя. Только любопытствую.

— Ох, Урис, а я вот не понимаю, почему ты воло…

— Тшш, — шепнул Стэн, прекращая этот словесный понос.

Сначала он просто накрыл ладонью ей рот, но потом, заметив, что Эрин успокоилась (потеряла дар речи…), Стэнли убрал ее. Он погладил большим и указательным пальцем, одновременно, уголки губ девушки; потом повел их по нижней губе к друг другу, а когда те соприкоснулись, дернул к верхней губе. Этим действием он словно нарисовал невидимую молнию и закрыл ее. На губах еврея расцвела легкая улыбка, вызванная потерянностью в серых глазах.

— Помолчи немного, Рина. Я тут кое-что принес.

Стэнли взял в руки рюкзак. За очень быстрое время (будто боясь, что Дример снова оживет и взбесится с еще большей силой), Стэнли достал оттуда красный бумажный пакет. Он просто сунул его в слабые руки Эрин и снова вернулся к рюкзаку. Дример ожила, когда разглядела на дне этого пакетика что-то блестящее. Может не ворона, а сорока? Может, там какая-нибудь брошка? Хотя, вряд ли под нее был бы нужен такой большой пакет. Эрин от чего-то стеснялась сразу вытащить неизвестную вещь оттуда. Ей бы подхватить сейчас уверенность Стэна. Он достал из рюкзака пачку сигарет, зажигалку и безрассудно закурил прямо в коридоре. Урис выдыхал дым в сторону, стараясь не попадать им на надутую Дример. Она считала такой поступок Стэнли более, чем безумным. И факт того, что сейчас обед, а этот коридор — самый безлюдный в школе, не останавливали Дример от мысленных ругательств в сторону глупого еврея. Конечной остановкой им и вообще здравому смыслу послужила только вещь, которую достала из пакета Эрин. Она разжала, каким-то чудом скомканную до маленьких размеров, сумку. Черную, лакированную; но на ощупь больше тряпочную. С брошкой в виде посеребренной розочки в самом центре.

— Нравится? — спросил Стэн, довольно наблюдая за озадаченным лицом Дример, на котором после отразился шок. На какое-то время она вообще застыла с открытым ртом, держа сумку на весу. Стэнли хмыкнул, делая очередную затяжку, смахивая потом пепел прямо на пол.

— Это… Сумка? — находясь в полном неведении, спросила Эрин. Реакция ее была такой, будто Урис ей подарил уменьшенный космический корабль. Она с нетерпением взглянула на него, похоже, серьезно ожидая ответа.

— Ну… да, — он сдержался от насмешки, считая, на самом деле, такой шок Эрин вполне оправданным. Стэн не мог припомнить, когда вообще дарил ей подарки — ни в этой жизни, ни в той.

— Сумка для меня? — уточнила Эрин. Наблюдая за тем, как она по хозяйски пытается ее размять, местами любовно прижимая к груди, Стэнли решил, что даже отрицательный ответ ее бы устроил. Потому что она бы ему не вняла.

— Просто ответь, черт возьми, — поторопил Стэнли. В нем вдруг вспыхнула необъяснимая ярость на эту потерянную девчонку. — Тебе нравится эта сумка или нет?

— Красивая, — блаженно протянула она, кивнув. — Очень красивая, — Дример кивнула еще пару раз, после чего перевела глаза на Уриса. Бесстыжие, они горели фальшивой надменностью и упреком. — Хотя, мне всегда нравились яркие цвета, но это тоже, собственно, пойдет.

— А, да? Ну, тогда передай ее Беви, как встретишь, ладно?

— А… — ляпнула Эрин, быстро моргая уже потрясенными глазами. — А…

— Ох, да для тебя она, — закатил свои глаза Стэн. Он закончил курить и, отбросив окурок в сторону, потянулся к девушке; убрал пару распущенных прядок за ее ушко, не зная, куда еще деться. Урис до сих пор чувствовал себя неловко рядом с ней и даже сейчас был не в силах придать больше уверенности ломающемуся, в силу переходного возраста, голосу. — Ты же свою старую потеряла. И, не обижайся, пожалуйста, но я просто не могу смотреть на твой дурацкий пакет. Выбрось его сразу же.

— Я с той сумкой ходила, наверно, еще с начала школы. И, раз деньги мне не выдавали, думаешь, у меня было что-то другое? — слова Дример по всем законам ее поведения должны были сейчас сочиться сарказмом и иронией, но она звучала удивительно спокойно. Говорила плавно, без привычных взлетов эмоций. — Радуйся, что хоть с пакетом пришла. Мать сегодня «тонко» намекнула, что я могу нести весь свой хлам в руках.