Неподходящие

— Именно. И не якобы, собственно, — кивнул Эдди и хмыкнул. Потупил взгляд. В душе парень боялся, что за разглашение тайны, пусть даже успевшей пойти слухами среди многих людей, у него будут неприятности. Каспбрак слишком поздно подумал, что с Дример таким делиться не стоило бы. Но уже было слишком поздно отступать, к тому же, еще и некрасиво. — Но я не вмешиваюсь в эти дела, просто разгружаю ящики, коробки с лекарствами и псевдо-лекарствами, — Эдди понизил голос, чуть привстав на носочки, чтобы достать до уха Дример (разница в росте была отнюдь не маленькой). — Я даже стащил себе недавно какие-то таблетки, которые помогают долго не спать. Они работают. Наверно, смогу даже неделю продержаться.

— Каспбрак, — досадно протянула Эрин, качая головой. — ты от чего в такие ебеня скатился?

— Я не хочу больше брать деньги у матери, — заявил он с серьезностью. — Она постоянно попрекает меня этим, мол, без нее мне вообще не обойтись.

Эдди отрицательно махнул рукой, словно перед ним сейчас была миссис Кей, а не смятенная Эрин. Злой Каспбрак пробивал на смех; его милая мордашка не внушила бы злости, наверно, даже первокласснику.

— Я хочу доказать ей, что она не так уж сильно мне нужна. Теперь сам о себе забочусь.

— А она знает о твоей работе? — невзначай поинтересовалась Эрин, не поднимая глаз и смотря ими на часы. С начала урока прошло всего лишь пару минут. Надо же. Дример казалось, что Каспбрак держит ее уже больше часа. Не глядя сейчас на парня, русоволосая не видела, как его лицо исказило полное удивление, вперемешку со страхом.

— Рехнулась? — выпалил он. Когда Каспбрак говорил громче, сонливость его была даже не так заметна. Но, как стоило ему принять прежнюю интонацию, от вялости в голосе готовы были сохнуть даже комнатные растения. — Конечно, она не знает. И ни за что я ей не скажу. Надеюсь, что спальный мешок, набитый соломой с фермы Майка, она еще долго будет считать мной.

— А ты сколько уже работаешь? — спросила сероглазая. Она, скрестив руки на груди, потопталась ногами, испытывая явный дискомфорт от долгого стояния на месте.

— Всего пару недель, но прогулов, из-за перерывов на сон и выполнения домашней работы, столько нахватал, что все учителя уже готовы с меня шкуру спустить… — ответил Каспбрак. Грусть и безнадежность так и сквозили в его речи и он, не желая заострять на этом внимание, двинулся вперед, рукой подзывая Эрин. Она радостно поспешила за ним.

— Попроси остальных неудачников прикрывать тебя. Делов-то, — предложила Дример, беспечно пожимая плечами.

— Я просил, — ответил Эдди, повторяя за ней. — Но им это уже тоже осточертело. Бен уже пообещал выдать меня маме, если я опять явлюсь в таком херовом виде, — поделившись последним, Каспбрак вновь почувствовал обиду на такое предательство, еще и нагло поддержанное остальными. Он вспомнил изумление Эрин при встрече с ним и расстроился еще больше. — Боже, хоть бы он пошутил…

— Ваш новенький — тот еще козел!

— Он вообще-то тут учится уже больше года, Эрин, — Каспбрак закатил глаза на недальновидность Дример. Он не удивился бы, узнай, что она весь год вообще не замечала Хэнскома.

— И что? — хмыкнув, подтвердила Эрин эти догадки. — Я его не знаю и не горю желанием узнать.

— Ладно, — коротко бросил Каспбрак и махнул рукой. Разговор уже ушел в другое русло и затронул совсем непозволительные темы. Как он вообще это допустил?

 — Почерк точно подделаешь? — переспросил Каспбрак.  Дример согласно кивнула, выглядя даже почти не мегерой. — Хорошо, тогда встретимся после этого урока у входа в библиотеку, — Эдди поднял ладонь в воздух, останавливая очевидный вопрос из уст русоволосой, поясняя. — Там безопасно, меньше всего народу.

Парень бросил взгляд на дверь кабинета истории, не заметив, как они успели к нему подойти. Дример повторила за ним, а после они отвели одновременно взгляд и взглянули уже друг на друга. Эрин, не стесняясь, внимательно осматривала Эдди и оценивала ее состояние — доживет ли он вообще до конца этого урока? Каспбрак в очередной раз смутился такой открытости и, кивнув на прощание, поспешил назад. Дример смотрела ему вслед так удивленно, что даже не засмеялась, когда странный Эдди чуть не поскользнулся на пустом месте. На спине его болтался рюкзак, который с одного плеча свесился чуть ли не до пола, но Дример обратилась к нему не поэтому:

— Ты не пойдешь на историю?

— Нет, — ответил парень. Не разворачиваясь к ней, он присел на пол, завязывая шнурки на одном из кроссовок. Он продолжал также медленно, будто с большим трудом, говорить. — Сейчас единственное свободное время, чтобы успеть дописать эссе по английскому. Миссис Харрисон сожрет меня без зажарки, если я сегодня уже его не сдам.

— Ясно, — формально ответила Дример.

Ей стал не интересен странный интерес к Каспбраку после того, как в голову ударила мысль — зачем, собственно, она задает столько вопросов? Неужто ей правда любопытен этот астматик и его практически поломанная жизнь? Дример, взглянув еще раз на часы, опять удивилась такому медленному течению времени. Как Каспбрак, что «трещал так быстро», потратил на нее всего лишь около трех минут? Обрадовать бы его этим; наверно, он из сорока минут на чертово эссе потратит около десяти. И оставшееся время сможет занять чем-то другим.

— Слышишь, Эдди, — позвала парня Эрин. Он только что скрылся за поворотом, но после этого объявился вновь, с любопытством взирая на русоволосую с конца коридора. Она показала пальцем на дверь кабинета и неуклюже улыбнулась.

Смущенная такому до мозга костей.

— Я тебя тоже сегодня прикрою. Не волнуйся. И вздремни… хоть немного.

12:10

День шел очень медленно. Очень-очень-очень медленно. Дример казалось, что она продержалась в школе огромное количество времени даже тогда, когда часы не переставали настойчиво показывать всего двенадцать дня. В то время прозвенел самый длинный звонок, символизирующий начало обеда. Остальные десять минут Эрин потратила на поход к своему школьному убежищу. Дример наконец ступила на его территорию. И вздохнула почти на весь, к счастью, пустой коридор. Она хотела присесть на подоконник, но вовремя вспомнила об отоплении — вот уже десятого октября до сих пор не включенным. Неизвестно, правда, был ли пол как-то теплей. Эрин не собиралась сравнивать, когда приземлялась на него, в облегчении прикрывая глаза. Она бежала от мыслей о гребанных неудачниках, в последнее время совсем захлестнувших разум. Несмотря на то, что этот коридор внушал чертово дежавю — открыто горланил о первой нормальной встрече с самой приятной неудачницей — Дример не собиралась отсюда уходить. Нет.

Отношения с неудачниками двинулись с мертвой точки. Эрин не собиралась с этим ничего делать. А отношения с хулиганами, кажется, застыли на месте. С этим она тем более не собиралась ничего делать. Можно было подумать, что она избегает Реджи и Вика именно из-за того, чтобы найти время на бывших товарищей — тот же Эдди как тому пример. Но первые сами крутились возле нее — слетелись, черт возьми, как пчелы на сладкий цветочек. Эрин не бесило это внимание. Она только не могла понять, чем оно вызвано. Объяснение можно было найти только Каспбраку — и его дурной любовной записке Тейтум Райли, якобы написанной рукой самого Ричи. Эдди страдал полной хуйней; ответ его был ещё более хуевым, звучащим не как изначальное «я просто хочу проверить, нравится ли она ему», а как «я гребанный параноик и ревную это драгоценное сокровище, я ценой жизни должен узнать, влюблен ли он в эту шмару или нет». Эрин чуть ли не ржала в голос, когда выводила размашистым почерком послание любви неизвестной ей девчонке с параллельного класса. Она прямо спросила, зачем Эдди это нужно; между делом еще поинтересовалась, действительно ли Каспбрак считает, что Ричи поверит в то, что писал эту записку сам еще когда-то давно. Эдди кивал-кивал-кивал головой, будто китайский болванчик. О. Он тот еще болван.

Не в глубине души, а прямо наяву Дример искренне жалела, что такая история не произошла в ее время. Пожалуй, это было бы самым приятным воспоминанием из прошлой жизни. Эдди даже не подозревал, как глубоко она посвящена в эти отношения, выстроенные на сплошных подколах, мелких ссорах, обидных шуточках и нездоровой привязанности к миссис Кей. Конечно, это было ненормальным. Но чертовски увлекательным.