Неподходящие

Дом Тозиера будто испарился. Дример искренне удивилась, когда нашла его едва ли не перед собой. Два раза проходила это место и не видела вообще. Эрин постучалась в дверь, не найдя звонка. Признаться, она всего пару раз была в гостях у Ричи. Балабол и сам не стремился приглашать ее. Неизвестно через какое количество стуков дверь открыли, но Дример уже успела много раз поблагодарить того, кто придумал звонки — с ними было гораздо удобней. Ричи Тозиер не был богат и, подобно богатому Стэну, всегда довольствовался тем, что есть. Но только не полуголой (по сравнению с нынешней погодой) Эрин, в пол девятого на пороге его дома. Парень сначала не поверил своим глазам и, приподняв очки, потер их. Тут же ему на голову приземлился подзатыльник, а после, с виду такие хрупкие ручки, протолкнули обратно в дом. Эрин шагнула следом с такой уверенностью, будто так и должно быть.

— Рина, ты что тут делаешь? — запоздало спросил Ричи. Эрин только пожала плечами, не раскрывая рот. Впечатлительный Тозиер в ужасе решил, что от холода ее губы примерзли, превратившись в одну чертежную линию. Он схватил с крючка первое, что попалось под руку и накинул на плечи Эрин. Оказалось, мамино пальто. — Ой, нет, подожди, лучше не это.

Ричи поспешил повесить его назад. Под закатанные глаза Дример, до этого осматривающие скромную, но убранную прихожую дома Тозиеров, Ричи достал большую куртку. Наверно, отца.

— Не надо мне, — отмахнулась Эрин. Без разрешения она прошла в гостиную. Ричи только последовал за ней.

— Так что ты тут делаешь? — спросил он. Эрин уже успела присесть на диван и сейчас вытянула ноги, поместив те на маленький столик; ободранный, потрепанный со временем. Ричи присел с боку, осторожно вынося предположение. — Из дома сбежала?

— Не, — покачала она тяжелой, все еще налитой яростью и обидой, головой. — Пока нет.

Ричи рывком выдернул клетчатый плед из-под задницы Дример. До этого он укрывал им ноги и сейчас накинул его на плечи девушки; ноги-то, собственно, чистые были, что такого. Эрин с открытым интересом пялилась в телевизор, по которому шел «Дятел Вуди». Ричи неодобрительно цокнул. Он знал своих друзей, порой, лучше, чем они себя сами и потому был сейчас уверен, что Дример только изображает заинтересованность. Пытается от чего-то отвлечься. Ричи присел ближе, размышляя, как ему подобраться к потерянной Дример. Та положила голову на его плечо. На близком расстоянии Тозиер услышал, что она что-то шепчет.

— Ты меня пугаешь, — честно сообщил он.

Другие не сказали бы такое вслух, считая это бесцеремонным. Тозиер — сама бесцеремонность! Казалось, что, болей Эрин булимией, он бы первый крикнул ей «Господи, ну пиздец ты жирная!» А будь у нее анорексия, он бы сорвался на «Ты как скелет ходячий — ни жопы, ни сисек, ни мягкости и плавности женского тела, Дример, да это же кошмар, блять!» И сейчас он бы сорвался на что-то на подобии «Знаешь, Эрин, я читал о психбольницах и о том, как там бьет раскаленными плетками, хочешь, дам тоже?», но Тозиер молчал. Его открытая бесцеремонность сопровождала удивительное качество влезать только тогда, когда это нужно. Эрин, сидящая на диване, словно совсем не понимающая, что находится здесь, в таких словах сейчас точно не нуждалась. Он бы сделал все хуже. Обнять ее, правда, тоже не может. Нет, руками-то, конечно, да, но вот душевности в этом не будет никакой. Ричи не умел перенаправлять свою поддержку в такие проявления дружбы, как тот же Билл. И он не мог придумать что-нибудь утешительное, доводящее буквально до слез, как Эдди. Он был как холодный Стэн. Только хуже.

— Дример, кончай страдать хуйней! Не то я тебе первую бригаду вызову, ты этого что ли хочешь? — вскипел Тозиер, одним рывком разворачивая девушку к себе. Он вцепился в ее плечи тонкими музыкальными пальцами, вглядывался в серые глаза, расширенные сейчас и кажущиеся еще больше, чем глаза Ричи за очками; увеличивающими их раза в три.

— А где твоя мама? — вдруг спросила Эрин.

— Наверху, — с нежеланием ответил Ричи. — Не меняй тему, черт возьми!

— Да что там говорить-то, — фыркнула Эрин, отворачиваясь от Тозиера, который словно пытался заглянуть ей в душу. Но его лицо на таком близком расстоянии только приносило ей дискомфорт. Русоволосая попыталась выкрутиться из его хватки, но не получалось. — Пусти, Ричи, не то эту бригаду я вызову тебе.

— Хватит менять тему, — огрызнулся Тозиер. Он спрятал оголившееся плечо Дример снова под плед. Дотронулся до обнаженной кожи, ощущая, что она все еще холодная. Цокнул, как пуля об камень.

— Я не меняю тему, — ответила Эрин. Ей казалось, что она слышит множество нотаций в голове Балабола. Тут вгляд ее упал на книжку на столике, в потрепанном бумажном переплете. — О, «Унесенные ветром?» Ты такое читаешь? Не думала, что…

— Вот опять! Опять меняешь тему, Дример, — гаркнув, Тозиер вскинул руками, чуть не задев правой щеку Эрин. — Ненавижу, когда вы так делаете. Ты и Стэн. Просто уебищная привычка.

— Не надо говорить ни о чем, что связано со мной и Стэном. Отныне и до конца моих дней, блять!

Тозиер остолбенел. Чувство, что пол ушел у него из-под ног, как последний факт не в пользу того, что Дример изменилась. Скромная, тихая девочка — взбешенная и яростная Дример — с отвращением дернула плед в сторону. Наполовину он свесился с дивана. Ричи молчаливо наблюдал за Эрин, после этого действия сжавшейся у подлокотника. Парень взял краешек пледа в свои руки. Он был очень старым, пахнущим затхлостью и в одном месте куриным супом, пролитым еще в классе третьем; колючим, как трехдневная щетина, которой уже у тринадцатилетнего Ричи до сих пор не было. Но несмотря на все это, он очень любил этот плед и даже слегка обиделся, когда Эрин так отшвырнула его, словно половую тряпку. Девушка не испытывала стыда за свои действия, как будто желая слиться с диваном; так сильно к нему прижалась. Тозиер печально покачал головой, вынося неутешительные выводы. Он никогда не любил перемены.

— Ты изменилась, Рина. Не знаю, почему, но это так. Расскажешь, что произошло у вас со Стэном?

— Он ублюдок, Ричи, — просто ответила Дример. Вздрогнув, она прижала сжатые ладони к лицу, будто они были сейчас ее опорой. — Просто полный козел.

— Вообще, он еврей, — попытался парень перевести это в шутку. И в последний момент он одернул раскрытую ладонь, уже тянущуюся к Дример. — Ну, ладно. Это же было смешно.

— Ты дебил.

— Эй, не обзываться мне тут. В моем же собственном доме, — возмутился Тозиер, стараясь скрыть свое удивление. Раньше Эрин его даже шутливо не оскорбляла, но сейчас, не то, что интонация — даже лицо ее было серьезным, настолько, что лишь оставалось вручить ей в руки листок с контрольными.

Снова воцарилось молчание, затянувшееся до такой степени, что Тозиер вскочил с дивана с протяжным «аааа» и пошел на кухню. Дример подумала, что он решил от нее сбежать. Она удивилась, как веселый настрой умудрялся еще быть при ней. Ступив на кухню, Ричи крикнул матери о том, что у него гости. Машинально Дример начала искать глазами часы, посмотреть, сколько сейчас. Они нашлись прямо над телевизором, в маленькой прямоугольной рамочке, практически сливающиеся с желтой стеной. Десять. И как Ричи терпел ее столько времени?

— Чай? — послышался крик парня с кухни.

— Нет, — негромко ответила Эрин, но Тозиер ее услышал.

— Кофе?

— Нет.

— Сок? — будто принял он на себя роль официанта.

— Нет!

— Воду?!

— НЕТ!

— ТОГДА НАХУЙ, РИНА! ТУТ НЕ РЕСТОРАН!

Он снова появился в гостиной с раздраженным бурчанием. Но на этот раз, Ричи не стал медлить, сразу перейдя к делу. Часа два давал на передышку и собирался с силами — больно жирно, между прочим!

— Что со Стэном стряслось?

— А что с ним?

— Если коротко, его очень обидела жизнь, сделав ублюдком и полным козлом. Ну, еще и евреем, — поймав серьезный взгляд Дример, Тозиер сокрушенно вскинул руками. — ладно, это все еще не смешно. Короче. Мне хотелось бы узнать о причинах такого отношения к нашему милому кудряшке.