Неподходящие

— Ну, не начинай, мам, — с наигранным смущением протянула Эрин. Она выпятила губки, которые должны были превратиться в улыбку и, тем самым, сдать ее веселый настрой с потрохами. В любом шоу Эрин могла видеть такие смущенные разговоры о детской любви между мамой и дочкой. Она думала, что делает сейчас все правильно.

Эрин нравилась игра в типичную дочку, и она с нетерпением ждала, когда Джейми подхватит ее тоже.

— Чего улыбаешься? Было бы чему. Такой хороший мальчик, как Стэн никогда не обратит на тебя внимание. Он, наверняка, ищет себе приличных и разумных девочек, а не погрязших в фантазиях и собственной ничтожности дур. Обидно такое слышать, Эрин? Так ведь правда. Ничего с ней не поделаешь, маленькая.

«НЕ-У-ДАЧ-НИ-ЦА!»

Джейми прошла наверх, держа в одной руке утреннюю газету, а в другой уже почти остывший кофе. Она оставила гостиную, все еще наполненную призрачными гудками; и дочь в ней, застывшую от изумления. Хотя, что там говорить, это было не удивительно. Джейми никогда с ней толком не играла — ни в детстве, ни сейчас. Эрин могла бы сейчас на такие жестокие слова заплакать — заорать, что с ней не так и почему она. Но девушка молчала, думая лишь о том, чтобы позвонить Ричи. Кое в чем Эрин уже действительно размышляла, как взрослая — например, она не зацикливалась на мелочах, считая, что они мешают нормально жить.

А была ли у нее нормальная жизнь? А Стэнли — это мелочь? А взрослые основные дела откладывают?

Русоволосая, больше не думая ни о чем, набирала уже номер Стэнли. Она помнила его лучше числа, которого родилась Джейми. В тяжелые моменты Урис редко поддерживал ее, предпочитая перекладывать обязанности на остальных. Эрин помнила об этом также, как сейчас вспомнила о том, что три дня назад он готов был ее выслушать. Он не говорил об этом прямо, но Эрин читала между строк. У нее никогда этого не получалось, но тогда все пошло удивительно хорошо. Стэн. Должен. Выслушать. Пусть мать права, и Эрин не интересует его, как девушка. Кому сейчас в тринадцать девушек подавай! Но она все еще оставалась его подругой.

— Слушаю, — вопреки ожиданиям Эрин, ответил вовсе не Стэн. А она готова была сразу начать рыдать в трубку, если бы это был он. Кое-как сдержалась, настроившись уже на страдания.

— Мистер Урис? — хрипло выдавила Эрин. И, тут же убрав трубку, откашлялась. После ее голову пробило воспоминание об открытом (по сравнению с собственным сыном) радостном мужчине, что просил называть его по имени, и Эрин сразу исправилась. — Маршалл?

— Эрин, здравствуй, — удивительно, как он узнал ее голос, ставший от чего-то хриплым и низким. — Ты что-то хотела?

— Да, конечно, — запрокинув голову и глядя на часы, прямо над телефоном, Эрин решила перейти сразу к делу. Уже было почти восемь вечера. — Вы не могли бы передать трубку Стэнли?

— Извини, но он сейчас занят, — ответил Маршалл. По его тону можно было сразу понять, что он еще улыбался. Эрин улыбнулась тоже, будто подхватывая его беспечный настрой. Но на самом деле, всему виной были нервы и скорое желание услышать уже голос Стэна. Родного Стэна. Он должен был ее успокоить.

— Можете позвать его? — прямо попросила Дример. Почесала пальцем висок, потом нос, поочередно щеки, прежде чем Урис-старший наконец ответил:

— Он занят молитвой, Эрин. Ты знаешь, как серьезно наша семья к этому относится, — на последней фразе Дример подумала, что мужчина будто испытывает смущение за такие слова. Но потом она подумала, что он смущается ее наглому поведению. Но она не могла ничего с собой поделать, когда говорила:

— Мистер Урис, — вновь перешла она на официальность, так чувствуя себе уверенней. — премного извините за мою наглость, но мне правда сейчас нужно поговорить со Стэном. Очень нужно. Пожалуйста, отвлеките его ненадолго… И я больше вас не побеспокою.

В трубке воцарилось молчание. Русоволосая сначала подумала, что Маршалл отключился или, как на зло, связь оборвалась, но после раздался какой-то хлопок, похожий на открытие двери. Эрин напрягла слух, как могла и услышала, что мужчина куда-то ушел. Ох. На душе стало еще легче. Кажется, что даже Тозиер таких результатов не достиг. Эрин теперь чувствовала себя по-настоящему счастливым человеком. У нее есть те, на кого она может положиться в трудных ситуациях. У нее есть тот, которого она действительно любит.

— Ну что, клоун, — тихо прошипела Дример вслух, не сдерживаясь от издевательской ухмылки. — у тебя еще есть, что сказать? — Эрин поднялась, покружилась вокруг себя, так целиком рассматривая гостиную. Ответа не было, а Дример было что сказать! Правда, она сокрутила ответ до минимума, считая, что опять слишком заведется. — Можешь проваливать. Не знаю, что это было — простое издевательство или проверка моих нервов, но я справилась. Неудачнице всегда помогут, урод!

— Алло? Эрин, ты еще тут? — тут донеслось из трубки. Эрин на миг вздрогнула, посчитав, что клоун вновь заговорил. Но, приблизившись к телефону снова, она уже была спокойна.

— Я тут, да. Передавайте трубку Стэнли.

— Не могу, — как-то даже досадно ответил мужчина.

— Ппп… почему?

— Я сказал, что тебе нужно с ним поговорить. Он не захотел отвлекаться, — объяснил мужчина. Маршаллу было интересно, о чем таком срочном Дример нужно поговорить, но напрямую спросить он не решался.

«Ты должен ожидать от женщины первый шаг, Стэн. Мужчина должен быть скромным, понимаешь?»

— А вы сказали, что мне очень нужно с ним поговорить? — с надеждой спросила Эрин, чувствуя, как ее лоб покрывается испариной, а губы начинают дрожать, словно в ожидании истерики. О, она была бы тут очень обоснована.

— Да, Эрин, сказал, но сын ответил, что ты можешь подождать. Не обижайся, просто, понимаешь, он очень воспитанный… Не может пропустить молитву, отвлекаясь на что-то другое.

«На неудачницу — ЦУ-ЦУ-ЦУ! Эрин — РИН-РИН-РИН — я тут. Вот мне ты нужна! Хочешь полетать? Хочешь УЛЕТЕТЬ?!»

Она, не прощаясь, повесила трубку. Медленно плетясь ко входу, Дример сначала подумала переобуться в свои любимые кеды, но, решив, что на это она потратит слишком много времени, вышла из дома. За захлопнувшей дверью, в доме почти не слышно было ее протяжный крик. Соседская собака мистера Дикенза выбежала на крыльцо и тут же загавкала. Эрин зашипела, проходя мимо. Ей никогда не нравились собаки.

Ей много чего не нравилось, но раньше она никогда не сообщала об этом вслух. Сейчас и именно сегодня она готова была кричать всему миру обо всем, что ее бесит. И если бы кто-нибудь заткнул — если бы кто-нибудь посмел — заткнуть ей рот, она бы заорала еще громче. Это едва ли не защитная реакция. У Уриса — тора, ермолка, церковь и все остальное — то, за чем можно скрыться и оправдываться, что ты ничего не мог с этим сделать. Эрин не понять, что мысленная помощь какому-то неизвестному мужику лучше, чем помощь той, которая хотя бы рядом. И существующая. Ай, ладно. Похуй. Пусть Стэнли прячется за всем этим и пусть прячется за скромностью, воспитанием, холодностью и безразличием — и за своим галантным «я не стану тебе мешать», а еще «если ты так этого хочешь.» Это его защита. И она непробиваемая. Эрин спрячется за клоуном и ненавистью ко всему окружающему, оправдывая ее своим совсем ни капли не поехавшим разумом. Но у нее все еще есть люди, которые могут поддержать. Ей не нужна поддержка — ей нужен хоть кто-то.

Дример никогда не гуляла так поздно. Забредая в бедный район, в котором жил Тозиер, Эрин с замиранием сердца ждала чего-нибудь страшного. Ей казалось, что из ранней октябрьской темноты кто-то выскочит. Только выбежав из дома, через пару мгновений она еще начала думать, что ее преследуют. И сейчас было точно такое же ощущение. Дример пыталась сосредоточиться на бедных, но милых домах, с ухоженными газонами; добрыми песиками, не набрасывающимися на нее. Не смотря на все, в бедном районе даже животные были добрее. Не то, что в ее, обеспеченном. Дример все еще пугала темнота, ощущение чьего-то присутствия; еще мысли о том, что она, фактически, сбежала из дома и мать превратится в бешеного пса сама, когда она вернется. Эрин обхватила себя руками, так приободряя и, заодно, пытаясь согреть. Она даже куртку накинуть забыла и вышла в легком платье, балетках. Джейми, наверно, будет счастлива, когда дочь по настоящему заболеет.