Неподходящие

— Спасибо, Реджи, — Эрин тепло улыбнулась толстяку. — но тут не далеко.

— К кому собираешься?

— Эм, к… К Са… С-самерсам, — незамедлительно ответила Эрин. Она умела мастерски врать, но волнение иногда мешало ей звучать слишком убедительно.

Реджи не нашел невнятный ответ Эрин подозрительным — честно, Реджи никогда не отличался умом. Что не сказать о Викторе, который молча подозвал ее рукой. Эрин обошла машину и встала с другой стороны. С немым вопросом она посмотрела на Крисса, чуть нагнувшись. Вдруг он схватил ее за руку и потянул, так, что Дример чуть не уперлась головой в стекло. Парень поцеловал тыльную сторону ладони, хотя, на поцелуй это было слабо похоже — он прикусил кожу и облизнул место укуса, будто слизывая невидимую кровь. После белобрысый оттолкнул ее руку, будто что-то мерзкое. Эрин, бросив ему улыбку (Изначально предполагалось бросить кулаком по носу, но что-то ее остановило. Страх?), ушла с места их стоянки. Чуть ли не бегом.

Эрин много чего боялась, но никогда и подумать не могла, что страх на нее еще будут наводить вещи, которые стали слишком привычными. Руки ее дрожали, а та, которую мучил Вик, все не могла отойти от мурашек. Эрин потянула ее в сумку, не зная, куда еще деть. Хотелось под корень обрубить, но она отмела от себя это возможное решение, нащупав полароид. Стало невероятно спокойно и практически весь путь руку она держала так. Фотокамера была, похоже, действительно волшебной и стала сейчас для Эрин чуть ли не спасительным кругом.

После встречи с Биллом прошло несколько недель. Эрин вспомнила о нем, идя по земле, практически всей засыпанной разноцветными листьями. Они шелестели под ногами, и, гонимые ветром, бросались чуть ли не в глаза. Моментом Дример вытащила большой листочек даже из своих волос. Он был ярко-красным — будто облитым свежей кровью, и после такой ассоциации Дример незамедлительно его выбросила. Непонятно почему, но в последнее время ей приходило много разного дерьма в голову.

И тут в ней, как лампочка, загорелась идея для второго снимка. Наконец-то она была действительно сносной и почти не подвергалась спорам. Эрин с довольной улыбкой вытащила полароид, все еще не выпускаемый из руки. Она включила камеру, кажется, впервые за неделю. Обвела ей, как третьим глазом, землю; подняла в воздух, когда ветер опять закружил несколько детей деревьев. Последняя мысль была чрезвычайно глупой, но Эрин она нравилась — будто маленькой и неразумной девочке…

Но воодушевленный настрой Дример улетучился вместе с последними цветными листочками. Отовсюду — с земли, с воздуха. Будто сама мать-природа и никто другой выставляла ее своим врагом, не давая щелкнуть даже листья. Даже блядские листья! Дример внимательно следила за землей, на которой уже, как по-волшебству, не было практически ничего. Закипев, как чайник, она аж покраснела, но, поджав губы, не выдала ничего злобного. Камера все еще была включена, и Эрин шла, уверенная в том, что сегодня ей точно должно повезти. Сколько можно-то, блять!

Но ей явно не везло. Проходя мимо одного из бедных домов Дерри, Эрин, кажется, за километр бы узнала спину неугомонного Тозиера. Он бросал камешки в одно из окон на втором этаже. Рядом с ним стоял чернокожий парень. Дример сразу поняла, что это Майк. Ибо неудачники всегда держатся рядом.

— Беверли! — крикнул Ричи, попадая камешком практически в середину ее окна. — Выходи гулять давай. Нихера не поздно еще.

— Угомонись, Тозиер, — донеслись до чуткого слуха Дример возмутительные слова Марш. Она наполовину открыла окно и высунула в образовавшуюся щель рыжую голову. — Меня не отпустят.

— Но раньше мы даже в одиннадцать вечера гуляли! — возразил Ричи. Он вопил чересчур громко, за что Майк стукнул его по спине. Балабол недовольно отмахнулся от него рукой.

— Да, ибо моя тетя не была так ко мне строга. А сейчас ей, кажется, захотелось поиграть в мамочку и она даже после шести теперь никуда не пускает, — старалась как можно спокойней убедить Тозиера Беверли. Но тому, видимо, думалось, что она вообще говорит на другом языке, так как парень не внимал ни одному слову.

Дример, как завороженная наблюдала за этими двумя, хорошо слыша их перепалку. Она часто шутила и постоянно думала, что Марш связывает явно сексуальные отношения с каждым из неудачников. Но на лицо это была самая, что ни на есть, дружба. Уж Рина знает. Она разбирается в этом достаточно хорошо.

Майк устало вздохнул, отворачиваясь от неугомонного друга. Потом он повернулся так удачно, что сразу наткнулся на Эрин. Она стояла с приподнятой камерой, похоже, готовая сделать свой второй снимок. Он, правда, грозился получиться еще более абсурдным, чем первый. Тозиера Эрин иногда(?) ненавидела еще больше, чем Стэнли. Через экран Дример смотрела на смятенного Майка, после чего нормально подняла на него глаза. Он широко улыбнулся. Белоснежные зубы чуть ли не блистали в назревающей темноте. Дример, точно как дура, помахала ему рукой.

Мол, привет, Майк. Мы незнакомы, но лично я тебя хорошо знаю. Ты самая известная и любимая игрушка для битья моего долбанутого парня и таких же долбанутых друзей. Не смущайся моей красноречивости — знай, что я та еще сука! Я еще никогда не признаюсь тебе в том, что твоя любимая собака однажды пропала после моей неудачно брошенной шутки. Я, прикинь, захотела ее себе на ужин, и Бауэрс мне ее принес с тремя милыми розочками, отбитыми, наверно, у какой-то старушки. Она была уже полумертвая, Хэнлон. И ты никогда об этом не узнаешь.

И ты никогда не узнаешь о том, что я два дня выхаживала ее на заднем дворе, а потом подыскала ей новых хозяев. Я ведь сука, Майк! Так зачем?

Майк считал, что эта проходящая девушка хочет его сфотографировать. Он даже встал в шутливую позу, но тут же из нее вышел, считая, что выглядит глупо. Ричи и Беверли не наблюдали за его странным поведением, все еще продолжая бурно беседовать. Когда Эрин махнула Майку рукой, тот живо замахал в ответ. Ему очень нравилось, что какая-то милая девочка проявляет к нему внимание. Где-то он ее, правда, видел…

Эрин махнула еще раз рукой в ответ и пошла дальше. Майку хотелось окликнуть ее, но он подумал о том, что у нее еще могут быть какие-то дела. Интересно, кто она? Профессиональный фотограф или любитель? По возрасту она еще совсем юная, возможно, его ровесница. Мысли о загадочной незнакомке так захлестнули разум Хэнлона, что он вздрогнул от неожиданного удара Ричи и последующего вопроса «Ты что, дибил? Что лыбишься?»

Дом Урисов предстал перед ней, как самое неприятное, что есть на земле. Эрин оглянулась на привешенную к веранде качель. За столько времени она выглядела все также идеально — будто Урисы подкрашивают, а затем полируют ее каждую неделю. Сероглазая никак не могла заставить себя постучать в эту злосчастную дверь. Вдобавок, у нее еще пошли галлюцинации — так четко она чувствовала знакомый запах свежевыпеченных пирожков, хотя уж кто-кто, а Дример точно знала, что мать Стэнли работает допоздна.

Она постучала три раза, в любой момент готовая броситься бежать. Стэн открыл моментально, как будто все это время стоял под дверью. Ну, он же всегда был таким! И чему удивляться? Урис рассматривал Эрин с ног до головы, точно как экспонат в музее. Девушка, недовольная таким интересом, тут же начала рыться в своей сумке. Кексы как будто провалились в какое-то потайное отделение; неизвестно через сколько времени русоволосая их вытащила, после чего протянула Стэнли. Однако он, коротко и без интереса взглянув на них, снова перевел взгляд на Дример. Чего-то ждал?

— Привет? — прозвучало, как вопрос из уст девушки. Стэнли коротко кивнул головой, хотя сложно было поверить, что он правда ждал именно этого. Дример уже настойчиво втиснула кексы ему. — Бери давай.

— Хорошо, — сделал Стэнли одолжение. Взяв их в руки, он тут же отошел и, кажется, пошел на кухню. Эрин, постояв немного времени на пороге и обозвав молчаливого Стэна нехорошими словами, собиралась уже уйти.

— Я пошла, — громко доложила она еще вслух. Вдруг из коридора высунулась только кудрявая макушка Стэнли и сам он произнес: