Страница 19 из 24
Долгорукий вышел, и на вопрос коллеги насчет настроения царя буркнул:
–– Как видишь, цел.
Глава девятая. Разговор с Веселовским
Веселовский знавал царя не по слухам. Он был и денщиком у него, и секретарем до Макарова. Адам знал, что настроение царя неисповедимо, особенно по утрам, потому и спорил с Долгоруким, пытаясь пропустить его вперед. Теперь он все же приободрился, повеселел, хотя и выглядел испуганным. Он тоже давно усвоил, что перед начальством надобно изображать трепет и страх, однако, сердце держать холодным. Он научился отличать настоящую опасность от мнимой. Но сейчас положение было непонятным даже для него, опытного дипломата и дельца.
Вот и сейчас венский резидент хладнокровно ждал, пока царь сам позовет его, хотя сие могло закончиться плачевно.
–Заходи, Абрам, заходи, – нетерпеливо кликнул Петр.
Веселовский несмело, бочком, вошел в комнату, дрожа, как после холодной воды, и показывая, что он дрожит.
Невысокого росту, пухленький, розовенький, уже почти лысый в свои тридцать пять лет, но с живыми, лукавыми глазами, мастер на острое словцо, продувная бестия, обладатель счастливого умения залезть в любую щель, втереться в доверие к нужному человеку, Веселовский умел добывать ценнейшую информацию, умел представить проигрышную позицию России, как чуть ли ни успех или какой-то хитроумный маневр, и потому его работу очень ценил Петр, хотя и знавал корыстные свойства своего резидента.
– Ванька! – бросил царь в дверь, – никого ко мне не пущать, даже в приемную. И сам не торчи под дверью. Кликну, ежели понадобишься. Уяснил?
– Так точно, Ваше величество, – с готовностью ответил Орлов.
– Здоров будь, Абрам, – царь вышел из-за стола, подошел, пожал руку. Веселовский облегченно вздохнул.
– Как здоровье моего брата Карлы?– спросил Петр по традиции.
–Божьей милостью здоров, Ваше величество, – бодро ответил резидент.
– Сам ты, как вижу, пышешь здоровьем, – не без легкой зависти заметил царь, – даром, что придуриваешься, будто дрожишь, как пес после купания. Есть причины?
Никак нет, Ваше величество. Токмо в присутствии Вас завсегда страх является.
– Честные люди, Абрам, страху не имут, – назидательно произнес Петр, возвращаясь за стол. – Кстати, давно у тебя хотел спросить, чем занимается батюшка твой?
Вопрос был каверзный, не сулящий ничего хорошего. Веселовский навострил уши, опять тревожно екнуло в груди. Он знал, что царь осведомлен о его семье.
– Ваше высочество, мой батюшка содержит ювелирную лавку в Варшаве, –с показной робостью ответил резидент.
– И сколько же годового доходу имеет? – опять последовал ехидный вопрос.
– Рублев пятьсот будет, Ваше высочество,– неуверенно ответил Веселовский, теряясь в догадках. »Наверно что-то пронюхал», – мелькнуло в голове.
– А может, сам ты подрабатываешь в Вене? Нотариусом али изумруды продаешь? Али еще на кого работаешь? – зло допытывался царь.
– Никак нет, Ваше величество. Часу не хватает, все службе отдаю.
– Так за какие такие шиши дворец себе отгрохал? – вдруг взорвался Петр.
– Какой дворец, Ваше величество? Никакого дворца, Ваше величество…Хатынка…домик…ну дом…Для Вены невесть какое здание, Ваше величество.
– Я тебе покажу хатынку, отродье жидовское. Меня предупреждали насчет тебя, но я никого не послушал. И теперь не послушаю, но ежели комиссия доложит, что казенные деньги потратил не по назначению – на спице твоя голова будет сушиться. Может, то деньги, что на постройку посольства у меня выклянчил? Говори!
– Нет, Ваше величество, богом клянусь, что ни единой копейки…себе в куске хлеба отказывал…все ради семейства..
– Ты посмотри на себя, колобок ты масленый. Ты-то недоедал? Я из тебя душу вытрясу. Все выложишь, как на тарелочке, как начнут тебя на огне поджаривать да жирок из тебя вытапливать. Мно-о-го жирка стопится, – в глазах царя сверкнул плотоядный огонек любителя поджаривать. Веселовский знал, что сие – не пустые угрозы и задрожал по-настоящему. А царь продолжал гневаться. – И что за напасть? Один ходит павлином французским, другой себе дворец выстроил за казенный счет. Люди подумают, что Россия – кладезь богатств несметных, бездонный мешок, в который можно руку всем запускать. Ошибаетесь! Я вам баню кровавую устрою. Уже выгоняем в шею мастеров, которые таковыми назвалися, а толком ничего не умеют, окромя денег требовать. А со своими тем более управимся. Смотри, Абрам, головой наложишь.
– Ваше величество, батюшка мой все доходы в меня вкладывает. Я немного, – Веселовский замялся, подыскивая слово поделикатнее – немного уменьшил со страху доходы батюшки. У него до двух тысяч в год получается.
– Значит, все пять – ухмыльнулся Петр, – ровно в десять раз надул государя. Хорош резидент!
– Ваше величество. Сие уж точная цифирь. Копит и мне отдает; копит и отдает.
– А что, других детей нету? Токмо ты един, распрекрасный. Знаю я ваши семейки.
– Ваше величество, так ведь всем семейством ко мне и переедут. Вена побогаче Варшавы будет, – Веселовский одновременно лихорадочно думал, кто мог донести на него царю и что еще может знать государь. Неужто Кикин? Дважды дома у него был, восхищался. Нет, такой не донесет. А может, Матвеев? А может, Долгорукий? О люди! Все недруги, все недоброжелатели…
–Ни на кого не вали, Абрам, – сказал Петр, заметив напряжение мысли в глазах резидента. – Сие мне рассказал барон Плейер. Жаловался, что цесарь содержит его худо в Питербурхе, и ссылался на тебя: мол, живут же люди! Так-то. Жди комиссию, Абрам.
–Ваше величество, – простонал Веселовский, – Я же документы на материалы, на работы не брал. Как же я отчитаюсь?
– На твой дворец мне документы не надобны, а вот за строительство посольства, будь любезен, отчитайся. Ты порядок знаешь. Иначе твоя семейка так и останется бедствовать на пять тысяч в год, токмо без тебя, – саркастически заключил царь. Он посчитал, что достаточно потешился и нагнал страху на резидента.
– Ладно, Абрам, не горюй, – вроде бы примирительно сказал Петр после некоторого молчания. – Отдашь дворец в казну, и на том сочтемся. Давай теперь по работе. Как дела в Вене? Россию чтут? Тебя не обижают?
– Слава богу, Ваше величество, чтут. В почете жалуют. В министерстве при каждой встрече о Вашем здоровье справляются.
Петр кисло усмехнулся.
– Да-а-а, справляются. Им мое здоровье – небось, поперек горла кость. Ежели б я сгинул, они бы салюты во всех европейских столицах устроили. Но я пока еще жив-здоров, и на здоровье не жалуюсь. Так и передавай, что государь в прекрасном здравии, что Неву переплывает несколько раз кряду.
– Обязательно передам, Ваше величество. Позвольте Вас утешить. Австрийский двор очень на Россию полагается супротив турок.
– Как же, как же! – заворчал Петр. – Ловки чужими руками жар загребать. Да вот им! – царь показал известную русскую фигуру, ударив рукой в сгиб локтя. – Привыкли, что русским лестное слово скажут – так они готовы своим интересом поступиться, лишь бы сию похвалу оправдать. Теперь мы тоже ученые, нас на мякине не проведешь.
– Совершенно верно, Ваше величество, – радостно подхватил Веселовский, внутренне утверждаясь, что гроза, кажется, прошла. – Надобно только не подавать виду. Пусть утверждаются в мысли, что русские по -прежнему падки на лесть.
– Ладно, Абрам, не умничай, – строго сказал Петр, принимая его последние слова в свою сторону: царь и сам чувствовал, что слаб к иностранным похвалам. – Я, собственно говоря, вызвал тебя совсем по иному поводу. Архиважному и для меня, и для державы нашей. Смотри, не проболтайся. Сие есть важнейшая государственная тайна. «Точно, гроза прошла» – подумал Веселовский.
Обуреваемый внутренним волнением, Петр опять поднялся, вышел из-за стола, медленно прошелся по комнате, наклонив в раздумье голову, сзади похожую на детскую. Затем остановился против Веселовского, словно раздумывая, доверяться ему или нет, а потом, как будто поневоле, медленно начал: