Страница 24 из 24
Ворочается царь, не может уснуть. На все его доводы совесть выставляет свои. «Петя, а может, надо было три-четыре раза, да пусть два, съездить с сыном к его матери, пусть с отсутствующим лицом, но поговорить с женой, показать, что они не враги, а просто так получилось по жизни. Она ведь тоже невиновна, ее тоже насильно выдавали.
А ты наглухо запер дверь. А ты топал ногами на сына за письма к матери, а ты гневался за любовь сына к ней. К матери! Или у тебя самого не было матушки, или ты не знаешь, что такое жить вдалеке от материнского тепла? Знал и все-таки топал, сжимал кулаки и бил нещадно. А теперь что? Один. Один, как перст, во всем божьем мире.
У всех людей есть близкие по духу: у православных–свои приверженцы, у католиков – свои, у старообрядцев – фанатики, идущие на плахи, на костер за свою веру; у купцов – гильдии, у ремесленников – цехи, у Невтона – ученики и последователи, у Лейбница – сторонники, только он, Петр, один. Разве он может положиться на Меншикова? У того один принцип; кто больше даст.
Разве можно довериться Ягужинскому, который однажды за столом открыто заявил: »Мы, Петр Алексеевич, все берем. Ежели арестовывать, то арестовывайте всех. Сей стол, за которым мы сидим, не может быть обеспечен нашим жалованьем. Вот и поступайте, как знаете». И что он, царь, ответил? Да ничего, отшутился.
Нельзя арестовать ближайших сподвижников, где других возьмешь? Да, надобно бороться с казнокрадством, мздоимством. От сих недугов государству страшный урон, да как бороться, ежели один? Да, огромный, да, сильный, да, жестокий – но один. Один. Разве один в поле воин? Его власть простирается на расстояние дубинки, которой он дубасит виновных; на расстояние, которого достигает его свирепый взгляд и могучий голос. А далее огромная страна, по которой можно ехать месяцами и до края не доехать. Как тут без помощников, без сторонников, без фанатиков? А их у него нет.
Хоть плачь, хоть смейся, но он чувствует, что к нему привыкли, привыкли к вечному страху, что он внушает, к его жестокосердию, к его стремительности. Он теперь понимает, что самое страшное – не открытый бунт, а когда согласно кивают головой, а внутри посмеиваются: мели Емеля, теперь твоя неделя.
Царя уже дразнят, задирают, травят, аки медведя: ну давай, что ты еще можешь выдумать? Царь издает указы против казнокрадства один страшнее другого, а куда ни кинь – везде утайки, везде подделка документов, приписки, подставные души, подмены дорогого дешевым, несуществующие здания, корабли, порты, крепости и тому подобное.
Как с тем бороться? Сие, аки гидра мифическая: отрубишь одну голову, а взамен вырастает две. Руки иногда опускаются. А был бы Алешка – совсем другое дело. Как ни странно, у него-то есть сторонники, много сторонников, и уже надобно думать не о помощи, а как уберечься от него самого и от его сторонников. Слишком много стоит между ним и Алексеем такого, чего они не могут простить друг другу.
Конечно, и он, Петр, виноват. Нельзя было выставлять сына шутом, растить в нем недруга, но и Алексей мог быть пониже, мог хоть иногда похвалить отца прилюдно, выказать ему сыновнее почтение, так нет же. Сидит всегда, набычившись, или витает в облаках, или еще хуже, возражает батюшке, опять же прилюдно.
Но кто мог подумать, что из того недалекого простачка и мечтателя, как ему представлялось, может вырасти грозный соперник? Тьфу ты! Алексей – наследник престола! Какой он, к черту, наследник? Что между ними общего? Они уж несколько лет не разговаривают друг с другом. А никуда не денешься. Алексей – наследник по закону. А изменить закон пока нельзя – не поймут, опять заворчат знатные. Их слишком много, они везде: в гвардии, в коллегиях, в судах, во флоте. Могут сколотить заговор, могут удушить ночью, убить исподтишка, отравить на обеде. Тут уж надобно находить окольные пути, чтоб освободиться от такого наследника. И что ж? Вроде бы расставили сети, зверь бежит на ловца – ан нет. Следовательно, предупредили. Алексей переживет его, Петра, всемогущего российского царя, которого вот-вот объявят императором. Сморчок! Самозванец! Как посмел ослушаться?
О планах травли царевича знало только ближайшее окружение. Но его кто-то предупредил. Выходит, и среди ближайших – сторонники Алексея». Сия мысль вдруг обожгла царя изнутри жарким пламенем, стало душно, Петр расстегнул кофту.–«Не мог Меншиков просто так отпустить Алексея без охраны.
Притом, что существовало личное указание Данилычу строго следить за каждым шагом царевича. Неужто заговор? А что, вполне может быть.– Снова печет грудь.– Меншиков с кем? Только с Катькой! – царь лихорадочно промысливает сей вариант. –Алексея за границу, пусть там бесится, теряет поддержку у народа, а самому царю – пилюлю. И все. Ловко! Катька – царица, Меншиков при ней всем заправляет. Обоим царь надоел, как горькая редька, своими угрозами, своим непостоянством в покровительстве, своими реформами бесконечными. А без него можна делать, наконец, все, что вздумается.
Но не может быть такого! И Меншиков, и Катька все приняли из его рук! Не будь наивным, Петя. Ты ли не читал, что все заговоры и перевороты совершаются ближайшими людьми. Кто убил Юлия Цезаря? Племянничек. Кто погубил Глеба и Бориса? Родной брат. Кто предал Ивана Грозного? Избранная рада – вся из вернейших сподвижников. Думай теперь, какой заговор страшнее: Алексея или Катькин! О, та еще стерва! Было время – кожен год ходила брюхатая. А теперь уж два года холостая, не получается в последнее время что-то у царя. А она баба горячая, любвеобильная, ненасытная, в любовных утехах изобретательная. Кому, как ни ему, сие знать.
Уже намекали по пьянке, что Вилим Монс чересчур обходителен с царицей, что надобно к нему присмотреться. А не будет Монс – будет кто-то другой, какая разница! Ей главное, чтоб свободы побольше да побольше денег. А здесь муж мешает, отчего бы и не подвинуть при случае? Может, Данилыч с Катькой хотят скорее свалить Алексея, чтобы дать дорогу Петру Петровичу? Сие ближе к истине.
Ишь ты, ловкачи какие! Сия угроза почище сына! Сваливают Алексея, потом дают яду царю. Катька-дура – опекунша при малолетнем царе, а командовать всем будет Данилыч. Вот тебе и продавец пирожков!
Боже мой! Кругом одни враги, не на кого положиться, некому довериться до конца. Сын мечтает убить отца. Жена хочет властвовать самолично. Вернейший друг видит себя управителем при дурехе- царице. А что ему помешает жениться на ней? Жена? В монастырь жену – и делу конец. Черт возьми, что в голову лезет?! Совсем уж несуразица. Что-то опять нутро режет, жажда мучит; губы, горло пересохли. Нет, такого все-таки не может быть. То он сам себя накручивает. Сие все от Алексея, он во всем виноват, и так будет до тех пор, пока он его не урезонит.
–– Ванька! – крикнул царь, –тащи графинчик.–сам встал, зашагал по комнате, продолжая размышлять. –Ладно, все то – одни домыслы. Главное сейчас – схватить Алешку-стервеца. Тот долго отбояриваться не будет, своя рубашка ближе к телу. А с его помощью можно будет, наконец, схватить главных заговорщиков, которые во все время его царствования прячутся, аки тати нощные. Тут-то их и можно накрыть всех вместе. Неужто в сетях окажутся и Данилыч, и Катька? И любопытно, и страшно, и мерзко».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.