Страница 13 из 24
– Бодрствую, Ваше высочество. Токмо глаза прикрыл. Ну и придремнул слегка, –добавил денщик, видя, что от правды некуда деться.
–Я–тте покажу чуточку, а ну слазь.
Юный офицер проворно соскочил с печи и вытянулся во фрунт.
–Чтоб тебе легче было дежурить, ходи строевым шагом.
–Будет исполнено, Ваше величество.– отгорланил Ванька и стал печатать шаг от стены до стены.
Под мерный топот сапог царь продолжал свои невеселые думы.
–Я для чего приставил тебя к себе, дурья твоя башка? – вдруг спросил Петр.
–Не могу знать, Ваше величество, по глупости своей,– отчеканил Орлов, продолжая шагать.
–Верно отвечаешь, – сказал царь. – Никогда не вздумай щеголять ученостью. Сие хуже всякого пьянства, ленности, бабства и даже трусости. Начальство должно чувствовать себя умным в твоем присутствии, иначе у него исчезает уверенность отдавать приказы, а сие смерти подобно. Дураки более нужны умникам, чем умники дуракам или другим умникам – запомни крепко сие. Я вас беру, чтоб научить усердной службе. А вы, чтоб учили других без всяких послаблений и с решительной твердостию.
–– Так точно, ваше величество, с решительной твердостию, – радостно вскинулся Орлов, уже усвоив, что лесть никогда не помешает.
–– Молчи, дуралей, и слушай, – продолжал царь, следуя своим мыслям.– После умничанья самое неразумное – то жалость и доверчивость. Сие надобно истребить напрочь в своей душе. Никого никогда не жалей. Поступай, в первую голову, так, чтобы было выгоднее отечеству и, следовательно, тебе. Ни на кого не обращай внимания – пусть хоть дохнут, ежели противятся государственной воле. Ежели каждому будешь стараться угодить – пиши пропало.
–– Будет исполнено, Ваше величество.
–– Попробуй не исполнить, – мельком буркнул Петр, скорее для себя, и продолжал мысль. – Человек есть ложь, сказано в библии. Так оно и есть на самом деле. Люди лживы, наглы, умеют подлаживаться, умеют выставить сто резонов, зачем им надобно помочь, войти в положение, простить их и тому подобное. Не позволяй себя дурачить, иди строго по своему направлению. Не доверяй никому по тому же правилу и причине. Ежели есть любая возможность – проверь, будь то мать, отец, брат, жена, сын и все прочие. Только в том случае можешь сделать что-то для отечества и для себя. Ежели для отечества – значит и для других. А иначе будет, как с моим Алексеем.
– С Алексеем Петровичем, что ли? – удивился Орлов, для которого авторитет царевича как наследника престола был неоспорим.
–Не твое то дело, – подавил любопытство денщика царь, недовольный, что сам проговорился, – шагай, шагай. Что-то я вижу, ты ногу низко берешь.
Ванька, начавший уставать, снова стал поднимать ногу выше, превозмогая усталость, но ходил все медленней и медленней.
–Поди посмотри, караул не спит ли? – приказал царь.
Орлову хотелось кинуться прожогом за дверь, но он преодолел искушение и строевым шагом вышел.
– Бодрствуют, Ваше величество, – отрапортовал Ванька, возвратясь через некоторое время.
–Долго проверял,– буркнул Петр, – еще раз нарушишь – батогов получишь.
–Ваше величество, – болезненным тоном обратился денщик, сделал паузу и с надеждой спросил:
–Мне продолжать строевым?
–Продолжай, продолжай, – невнимательно ответил государь и потом, словно очнувшись, посмотрел на денщика, – пять батогов за обращение ко мне самовольно. –Доложишь завтра старшему офицеру.
–Будет исполнено, Ваше величество, – кисло ответил денщик.
Не обращая внимания на Ваньку, Петр сел за стол, как обычно заваленный бумагами, книгами, инструментами и всякой мелочевкой, когда-то понадобившейся государю и лежащей теперь без надобности. Орлов с мучительной гримасой на лице продолжал вышагивать по комнате.
Петр между тем освободил себе пространство на столе, достал записную книжку, куда он записывал всякие заметки в течение дня о том, что должно сделать в ближайшее время: учинить указы о сальном топлении, об изрядном плетении лаптей, о выделке юфти для обуви, о рогожах, где класть навоз, о сборе всякого негодного холста и лоскутов, чтоб доставлять их на бумажные фабрики. Затем стал писать проект первого в очереди указа, время от времени подходя к другому столику, чтоб выпить перцовки и закусить. Так одолел весь графинчик. Большая часть закусок так и осталась на столе с самого обеда. Вдруг поднял глаза на денщика:
–Ты что опять бездельничаешь, лодырь?
– Уставши, Ваше величество. Хожу, токмо вот ноги плохо слушаются, полтора часа уж хожу.
–-Царская служба тяжелая, а ты, небось, у мамки сидел до последнего. Ну ничего, или научишься, или я тебя в полк отправлю, будешь бегать с утра до вечера. Там скорее сил наберешься. Не хочешь пострадать при царе ради своего же росту – пострадаешь безвозмездно.
–– Хочу, зело хочу, Ваше величество.
Царь посмотрел на большие часы-куранты, стоящие в углу:
–Еще полчаса походи и достаточно.
Ноги едва слушались Орлова, а между тем надо было ходить. Каждый подъем ноги давался с трудом и отзывался болью в мышцах. Царь, казалось, ничего не замечал. Его мозг отмечал только шаги, а шаги становились все медленнее и все тише. Петр опять оторвал взгляд от бумаг.
–Что, трудновато? – усмехнулся он.– Ничего. С завтрашнего дня будешь по часу в свободное время упражняться в шаге. Не то скажут: царь поблажку давал, не выучил достаточно строевому шагу, на парадах будешь свой полк подводить. Потому упражняйся. И не вздумай откупиться, сам проверю. Так исподволь и научишься. Три часа будет нипочем.
– Ваше величество, уж ноги не могу поднять. Нету никаких сил, – взмолился Орлов.
–Я тебя на галеры отправлю, – недовольно и вскользь сказал Петр, – там ты скорее сил наберешься.
–Хочу, Ваше величество, очень хочу,– чуть не плача воскликнул Орлов,– дак мочи нету.
–Шагай, коль приказано. Через силу топай, – в голосе царя появилась злость.
Орлов ходил все медленней и тяжелей, наконец, споткнулся и упал. С трудом поднялся. Царь заметил.
–– Кажется, я ошибся, выбирая тебя, – сказал он с темным лицом. – Не приемлю слабаков – лишние люди на земле. Токмо жратву переводят, ничего полезного от них не жди. Ступай ко мне.
Орлов подошел. Справа от царя горела толстая, витая свеча, поставленная в блюдце. Далее освещенного, красного от водки царского лица курился черный мрак.
–Смотри мне прямо в глаза,– требовательно приказал Петр и, схватив денщика за грудки, страшно глянул в самое его нутро. Перед несчастным денщиком вдруг разверзлась чудовищная бездна, в которой, окромя ненависти и зла вселенского, ничего не было. Сей пронзительный взгляд выпил его до дна. Орлову показалось, что перед ним сам Сатана или Антихрист. Денщик зашатался и, наверное, упал бы, но царь его удержал.
– Ступай. Зови Сашку. Тот хоть и дурак, да службу разумеет, – спокойно сказал Петр, отталкивая денщика и снова садясь. – Слабак ты, однако. – Петр был доволен произведенным действием. Он хорошо знал силу своего взгляда и всего, что в нем таится, потому не любил когда кто-то без его ведома смело глядел ему прямо в глаза. Рассказывали, что однажды принцесса Бранденбургская Евгения, наблюдая, как русский варвар чавкает, словно простолюдин, прыснула в кулачок. Петр, мгновенно обернувшись, благо она сидела рядом, вперил в нее свой ужасный взгляд, и принцесса, впитав в себя весь тот кошмар, что сидел во взгляде русского царя, упала без чувств. Никто из немцев ничего не понял, только русские вдруг побледнели и затряслись.
Шатаясь, Орлов вышел вон, и вскоре появился другой денщик – Румянцев Александр Иванович, пятью годами старше Орлова, высокий статный, красавец с круглыми, пустыми глазами и таким же лицом, свободным от всяких прочих мыслей, окромя военных и по женской части.
–Капитан Румянцев прибыл, Ваше величество, – браво доложил денщик.
–Вот что капитан, – царь насмешливо осмотрел его, наизусть зная своего денщика,– тебя шагистикой не прошибешь. Чтоб ты дурью не маялся, не мешал мне и не храпел, как деревенщина, возьми вот библию и читай. – Петр протянул денщику толстую книгу,– читай с двадцатого листа до тридцатого. Да толком читай, уму-разуму набирайся. Спрошу при случае.