Раскаяние Бабника (ЛП)

— Тэтч, — в горле внезапно пересохло, и я прошептала: — Где Чарли?

Он схватил меня за руку, теплые пальцы впились в кожу, а потом произнес фразу, которую ни одна женщина никогда не захочет услышать.

— Не двигайся.

— Тэтч, — выдавила я сквозь зубы, — если это шутка, то не смешная.

— Похоже, что я смеюсь? — Его глаза уставились на мои ноги. Мне было страшно смотреть вниз. Очень страшно, но, конечно, когда кто-то так пристально на что-то смотрит, у тебя нет выбора, кроме как посмотреть. Верно?

Я медленно опустила взгляд.

И что вы думаете? Там был Чарли, полз возле моего большого пальца. На мне были сандалии.

Гладиаторские.

Я была гладиатором без меча. Перепуганным насмерть.

И Чарли, словно почувствовав мое состояние, поднял одну из мохнатых ног, как будто пробуя напряжение вокруг моего розового пальца.

— Спокойно, — тихо произнес Тэтч, медленно опускаясь на колени возле паука.

— Я пытаюсь. — Руки тряслись, пока паук размером с блюдце продолжал делать своими ногами в воздухе странные заигрывающие движения. — Думаю, он расстроен.

— Он был в ведре, — прошипел Тэтч. – Конечно, он расстроен! Ты даже в туалете не можешь спрятаться без истерики.

— Всего один раз! — Прошептала я. — И там было очень темно!

— Перевожу: ты боишься темноты.

— Зато, по крайней мере, умею ездить на велосипеде.

— Хочешь заняться этим прямо сейчас? — Он продолжал шептать, медленно протягивая большую идеальную ладонь хирурга к пауку, и вдруг я представила, чем это может закончиться.

Паук его укусит. В кровь попадет инфекция.

И он не сможет работать. Или оплачивать свой кредит на обучение.

Оставит его всего в долгах. На улице.

Голым.

Мертвым.

Тэтч умрет.

— Подожди! — Я медленно опустилась на пол. В ушах стучало от страха, но я протянула руки, и Чарли заполз мне в ладони. Стало щекотно. Это было бы мило, если бы пауки не ужасали меня.

Трясясь, я подошла к ведру и осторожно опустила его внутрь, на этот раз не переворачивая, чтобы Тэтч мог потом отнести его. Но стоило мне начать вытаскивать руку, как что-то острое впилось в кожу.

— Мать твою...

Тэтч успел схватить меня до того, как я повалилась на пол, руки дрожали, а большой палец правой руки пульсировал от боли.

Прежде чем я осознала, что происходит, Тэтч отнес меня на диван. Спиной я опустилась на мягкие подушки, мужчина поднес мой палец к лицу, разглядывая.

— Я умру? — промямлила я. — По каналу «Дискавери» рассказывали, что укус тарантула похож на укус пчелы. Так вот, они безбожно соврали!

Тэтч нахмурился при виде опухшей красной отметины и медленно опустил мою руку вдоль тела.

— Ты будешь жить.

— Что ж, обнадеживающе. Мне хоть приз дадут? Леденец? За спасение твоей жизни?

— Ты? — Он усмехнулся и присоединился ко мне на диване. — Спасла мне жизнь, дав тарантулу укусить себя?

— Продолжай! — По крайней мере, разговор отвлекал от боли. Слегка притуплял ее, хотя от факта, что в руке находится яд паука, я вся сжалась. — Если бы он укусил тебя, ты бы не смог работать.

Он, казалось, задумался.

— Хочешь сказать, что я, наконец, получил бы отпуск, в котором мне дозволяется спать больше трех часов?

— Ну, когда ты так об этом говоришь, — проворчала я и попыталась скрестить руки, но зашипела от боли в нижней части руки.

Тэтч снова схватил ее.

— Яд слабый, тут всего лишь опухшие дырочки от клыков.

— О, какое разочарование. Я спасла тебе жизнь и при этом даже не превращусь в Спайдермена.

— Везет как утопленнику, ну, может, в другой раз. — Он подмигнул. Это было мило.

Сидеть с ним на диване. Мои ноги на его коленях. Взгляд сосредоточен на его губах. Стоп! Стоп!

Я поспешно отвела взгляд, но недостаточно быстро: он поймал меня на том, что я пялилась, куда не следовало, и почувствовала себя полной дурой, что продолжаю так сильно желать его.

О чем это говорило? Кроме как обо всем?

Он был превосходен. Упорный. Прекрасный. И сражался с пауками ради девушки, которую бросил.

К черту все.

— Это ни к чему не приведет, — неубедительно произнес он. — Ты же понимаешь, верно?

Было такое чувство, будто он сначала вручил мне воздушный шар счастья всего мира, а потом проткнул его гигантской иглой.

Я была полностью повержена.

И хотя я знала, что нет никакой надежды на воссоединение, меня официально поставили перед этим печальным жалким фактом.

Меня всегда забавляли «такие девочки».

А теперь «такая девочка» смотрит на меня из собственного идиотского зеркала.

Я испустила долгий вздох и медленно кивнула.

— Это исключительно по работе, Тэтч. Ты знаешь, как важен для меня этот курс, как важно защитить диплом.

Он отвел взгляд, стиснув зубы.

— Родителей все так же не бывает рядом по большей части?

Я кивнула.

— И предполагаю, что в виду переизбрания твой отец захочет, чтобы ты снова присоединилась к его избирательной кампании?

В животе появилось болезненное чувство.

Для своих родителей я была трофеем. Чем-то блестящим и симпатичным, чем можно похвастаться перед семьями и заработать их голоса, показывая, как они могут растить ребенка в столь занятой жизни.

Ладно, я знала, что родители меня любили.

Просто они любили меня в собственной манере — единственной, о которой знали.

— Мне необходимо доучиться, — снова надавила я. — Рынок труда свирепствует, степень МВА мне поможет. Чем скорее я выпущусь, тем скорее смогу начать собственную жизнь подальше от всего этого. — Я подняла руки в воздух.

Так уж случилось, что это особняк. Огромный дворец.

С тремя соединяющимися бассейнами. Теннисным кортом.

Двумя кинозалами. И дорожкой для боулинга.

Думаю, что предпочту этому что угодно. Если бы я могла выбирать между жизнью настоящей семьи в какой-нибудь халупе или во дворце, но практически не видясь друг с другом, я бы, не задумываясь, выбрала халупу.

— Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. — Он поднял мои ноги с колен. — Но сначала мы прокатимся.

Я вспыхнула. Ничего не могла с этим поделать.

— Ты не можешь прекратить это, — прошептал он, его голубые глаза пронзали насквозь. — Ты не можешь не краснеть, когда я говорю подобные вещи?

— Прости.

Тэтч отпустил ругательство и отошел. Могу поклясться, что он поправил себя возле двери, но была слишком занята, прячась на диване, чтобы открыто пялиться на него.

— Где твой велик? — спросил он через плечо, прежде чем обернуться.

— В гараже. Сейчас уже довольно темно, поэтому давай покатаемся завтра после работы. — Я произнесла это без единого заикания и не краснея.

— Ладно. — Он выглядел очень уставшим.

— Не забудь паука. — Я указала на ведро. — И не выпускай его на природу. Мы не можем позволить этому ублюдку спариться с другим пауком и создать маленьких детей пауков-зомби, которые поработят весь мир.

Он просто смотрел на меня так, словно я спятила.

А потом покачал головой, и на губах заиграла улыбка.

— Ты забавная, этого у тебя не отнять.

— Приму за комплимент, спасибо.

— Это и предполагалось как комплимент.

Мы замерли, улыбаясь друг другу.

— Иди спать, — прошептала я. — У тебя завтра насыщенный день.

— Ага. — Он взял ведро в руку, мышцы напряглись. — Выпей «Ибупрофен» и приложи лед к укусу. Если почувствуешь мышечную слабость или тяжесть в груди, дай знать, я что-нибудь выпишу тебе.

— Ах, сила ручки.

Он закатил глаза и махнул свободной рукой.

— Увидимся завтра в восемь утра, Остин. — Тэтч замешкался в дверях. — И позаботься одеться во что-нибудь соответствующее работе.

— О, значит, ты хочешь, чтобы я надела велосипедную форму?

Он оттолкнул меня и тихо закрыл дверь под мой смех.

Глава 12