Воздаяние

— Ну, не знаю. Мальчикам тоже живется не очень.

— Да, но мы свободны. Можем пойти, куда захотим, выбрать себе профессию, там… например. А девочка ничего не может, только ждать нормального мужа. А на нормального мужика деньги у нас вряд ли будут…Хотя бедных красоток вроде берут в дом, но это если характер покладистый, — начал Родж, не подумав, как сильно его тирада заденет чувства любимой.

Ответа не последовало, поэтому разбойник повернул голову и замер, когда на него уставились огромные глаза, пронзительно зеленые, словно осколки ядовитых изумрудов, но сейчас они были до краев заполнены яростью рассвирепевшего птенца.

— Она выберет того мужа, который ей понравится, — совершенно спокойно объявила Лили, — я не продам свою дочь замуж.

— Ну… я только за, — обескураженно промямлил душегуб. Его немного удивила новая сторона Лили, к которой он точно не был готов.

— Вот и отлично! Значит, у нас появятся две дочки!

— Да… Нет! Да чтоб тебя!!! Ладно, но потом чтобы был пацан!

— Посмотрим, — девушка коварно улыбнулась, будто вынашивала какой-то хитрый план.

— Он будет защищать тебя и сестренок, — едва слышно добавил Родж, крепче обнимая бесценное сокровище, — когда меня не станет… чтобы с вами не… — он резко оборвал фразу и просто уткнулся лицом в свое единственное солнце.

Он видел, что бывает с теми, кто слабее. Он смывал кровь герцогини-беглянки в ручье, пока она хрипела, уничтоженная, но еще почему-то живая. Он прошел мимо ее растерзанного тела, ухмыляясь. А теперь он хотел выть, как раненое животное, от лавины сожаления и раскаленных когтей совести, молчавшей столько лет, а сейчас набросившейся на него с яростью бешеного зверя.

— Все хорошо, — так по-родному, успокаивающе, произнесла Лили. И за одну эту фразу и за одно нежное прикосновение ее тонких пальцев Родж готов был умереть без раздумий, — я рядом...

— Ты не понимаешь… я чудовище, я творил ужасные вещи…

— Совсем… совсем ужасные? — губы девушки дрогнули, а ее рука соскользнула с затылка разбойника. — Но ты, ведь, раскаиваешься, правда? — Лили попробовала обнять ладошками лицо душегуба и слегка приподнять, только он не сразу понял, что от него хотят, а затем, спохватившись, покорно взглянул на свое сокровище.

— Да… — еле слышно прошептал он, и тонких изящных пальчиков коснулась одна горькая слеза.

— Вот видишь, ты не плохой человек. Ты можешь стать лучше и сделать много-много хорошего другим людям! Ты можешь искупить злодеяния добрыми делами! — воодушевленно лепетала избранница, обволакивая своим теплом и своей наивной верой в свет, что может выжить разве что в сердце ребенка-мечтателя.

— Не все можно искупить, Лили, как бы мне ни хоте… — Девушка бесцеремонно оборвала страдания душегуба сбивчивым, неопытным и смелым поцелуем. Родж отвечал на него осторожно, не торопясь, чтобы ничего не испортить. Для него он тоже стал первым, по большому счету, ведь шлюх он из принципа не целовал, а беглянки и иные случайные жертвы все время норовили его укусить при любой удачной возможности.

Оказывается, когда отдают себя без остатка, без криков и принуждения, без обмана в глазах, то это непередаваемо ярко, почти настоящий рай. Родж даже не представлял, что так бывает, а теперь теперь… он пропал.

— Я верю, что ты хороший! И верю, что у нас будет красивый дом… и детки. — Лили первая разорвала чудесную магию, отстранившись. Она раскраснелась и смущенно сияла, будто совершила наперекор родителям запретное действо и радовалась данному факту.

— Две девочки… — продолжил разбойник, растаяв окончательно.

— Вот-вот! А то мальчики, мальчики, — фыркнула девушка и вернулась на свое законное место — плечо избранника, чему он был только рад.

На несколько минут в комнате воцарилась нежная тишина, нарушаемая лишь стуком огромного сердца Роджа.

— А почему ты сбежала из дома? — спросил он, разбивая сладкую негу.

— Потому что меня хотели продать замуж за богатого старика, которому не жену молодую впору искать, а сиделку, — мрачным голосом сообщила Лили.

— Хреново. То есть плохо очень.

— Дело житейское. У меня хотя бы заботливая, по-своему любящая семья и няньки были. А ты, — девушка сделала небольшую паузу, — сирота. Наверно поэтому ты и стал совершать все эти ужасные вещи, да? Но ничего, теперь у тебя есть я!

Разбойник широко улыбнулся. На мгновение он даже почувствовал себя… невиновным и таким же чистым и незапятнанным, как зеленоглазый птенец, еще верящий в детские сказки и справедливость. Он целую минуту чувствовал себя настоящим человеком, а не мразью с окровавленными руками, и это было ярчайшее чудо.

♥♥♥♥♥♠♠

Следующий день начался с адского похмелья, при том что Родж вообще за последний месяц почти не пил, стараясь стать лучше, чем он есть. Благо внезапные фокусы его организма улеглись так же неожиданно, как и нагрянули, поэтому о странном инциденте он вскоре позабыл. К тому же завтрак впервые за несколько недель получился вполне нормальным, чему даже Лили удивилась.

— Помоешь посуду? — донеслось с кухни, пока душегуб уплетал омлет. Он не сразу среагировал на просьбу, а затем озадаченно оглянулся на полуприкрытую дверь, из-за которой тянулся аромат пригоревших булочек.

— Лили, меня ждет тяжелый день. На стройке работать не очень-то и весело…

— Иииии, я тоже ухожу работать! — вилка упала на стол с лязгом.

— Ты? Раб… Лили, иди сюда!!!

— Не надо кричать, — девушка ворвалась в комнату ураганом, облаченным в голубой фартук, и с тарелкой, полной обгоревших бесформенных пышек в руках. Она грациозно захлопнула дверь пяточкой так, что чуть не посыпалась штукатурка со стен, и очень шустро запорхнула на свой любимый стул, — нам нужны деньги на красивый дом и деток. Поэтому я выхожу на работу!

— Я не хочу этого, — раздраженно сообщил Родж.

— Ты боишься, что мне больше заплатят, потому что у меня высшее образование есть? И я знаю два языка? — Лили хитро прищурилась, укусив булочку и резко меняясь в лице от ее ужасного вкуса.

— Я боюсь, что тебя украдут, убьют, изна… я не хочу, чтобы ты стала одним из десятков трупов в канаве! Потому что в нашем прогнившем городе бандиты на каждом шагу, понимаешь? А ты для них не человек, а вещь. И никто, ничто не поможет. Никому не помогают, никогда! Эти твари сделают с тобой, что захотят, невзирая на вопли! — Роджа будто прорвало, и остановиться он уже был не в силах. — А станешь рыпаться, они без раздумий что-нибудь тебе сломают!

— Как поступал ты? — Фраза полоснула по разбойнику раскаленным лезвием, и прошибла его сердце насквозь, поэтому душегуб моментально запнулся и обнял голову ладонями, склонившись над остатками омлета.

— Да… — выдохнул он, но вскоре взял себя в руки и впился в свое сокровище строгим взглядом. — Да, я хочу чтобы моя женщина сидела дома в тепле и безопасности, и никому не открывала дверь!

Лили нахмурилась, но промолчала, кусая невкусную булку уже за другой бочок.

— Мы пока не женаты. Так что мной командовать еще рано, и скандалы тоже придется отложить.

В глазах у Роджа почему-то двоилось, но через пару секунд все стало, как и прежде. Он прищурился, вглядываясь в серьезного птенца, сосредоточенно вынимавшего сырое тесто из пышки ложечкой, и глубоко вздохнул. Ему было несказанно тяжело переламывать себя и свою натуру. Тяжело, до дрожи в пальцах, каждое мгновение обдумывать свои действия и наступать на горло собственному воспитанию, которое велело ему рявкнуть на своенравную девушку и ударить кулаком по столу, а то и ее саму научить уму-разуму. Только эти порывы продиктованы иной стороной — черной, свирепой, заляпанной кровью стороной, которую он старался похоронить.

Разбойник отобрал выпотрошенную булочку, обнял ладошки возлюбленной своими лапами и добровольно утонул в бесконечно зеленых глазах:

— Заключен брак, или нет, но ты уже моя семья. Единственная настоящая семья… Единственный смысл жить. И я хочу лишь одного, чтобы ты была счастлива и находилась в безопасности, — он улыбался широко и искренне, наслаждаясь взглядом, в котором негодование постепенно улеглось, растворилось, обнажив восхищение, то самое, поразившее его на первой нечаянной встрече с Лили, — поэтому ты сидишь дома и учишься печь булочки, пока я вкалываю. И это не обсуждается.