Волки большого города

Ричард знает, что в реальности всё спокойно. А после колдовства Мортонам будет не так-то просто воздействовать. Но всё равно ворочается.

Джек вздыхает во сне, и Ричард наконец-то встает — иначе своим ворочаньем точно разбудит брата. Идет на кухню. Долго крутит в руках снотворное, но в итоге не пьет. Тогда он будет спать, как убитый, но так просто не услышит, если Джеку понадобится помощь.

В итоге Ричард до рассвета сидит с блокнотом, зарисовывая эскизы будущих татуировок и просто какие-то карандашные наброски, которым не придает значения. Когда светает ставит кофе.

Ричард не знает, который час, когда слышит звонок в дверь. Почти тут же вспоминает, что должен прийти Генри. Ричард о нем совершенно забыл, хотя стоило отменить встречу.

— А Джек где? — спрашивает Генри, когда проходит в квартиру.

— Спит. Вчера был сложный вечер, вторую часть ритуала насчет твоего проклятия придется отложить.

— О… хорошо.

Генри явно теряется, хотя не пытается настаивать на своем, когда младший брат распоряжается. Ричарду почти стыдно — почти. Он предлагает Генри кофе, и тот не отказывается.

— Выглядишь погано, — усмехается Ричард.

— Я не спал.

Генри и правда кажется бледным, с темными кругами под глазами. Ричард впервые ловит себя на мысли, что Генри похож не только на отца или мать, как хотелось видеть с самого начала, но и на Джека. Может, и на самого Ричарда, тому сложно судить.

Они сняли основную часть проклятия, но оно еще работает и подтачивает силы Генри. Он проводит по светлым, как у матери, волосам, но движение точно такое же, как у Джека. Достает из кармана какой-то камушек и кладет на стол.

Ричард не трогает, но рассматривает. Это не камень, а стеклянный кулон в виде звезды — такие штуки делает Микки из стаи, выдувает в гараже. У Джека таких стекляшек целый ящик, часть из них использует и он, и сам Ричард, когда надо сделать простенький амулет.

— Джек дал, — поясняет Генри. — Сказал, на всякий случай. Для защиты.

— Когда он треснул?

— Сегодня ночью.

Ричард хмурится, рассматривая широкую трещину прямо по центру. От нее россыпь мелких, будто морщинки на стекле.

Ричард не успевает ничего сказать, на кухню заходит Джек. То ли сам проснулся, то ли — скорее всего — его разбудили голоса. Он выглядит сонным, встрепанным, кутается во вчерашнюю клетчатую рубашку. На щеке у Джека отпечаталась складка от подушки.

Он трет глаза, скрывает зевок и совершенно не удивляется Генри. Ричард ставит еще кофе.

Джек усаживается между братьями, одна нога на стуле, так что он кладет голову на колено. Подхватывает треснувшую стекляшку.

— О, смотрите, духи вовремя предупредили. Мортоны прощупывали. Интересно, на этот раз всех или тоже «старшего из братьев»? Кто знает, что ты в городе, Генри? А кто вообще знает, что ты жив?

Джек относится к Генри просто как к еще одному волку, и это бесит Ричарда, который не может отмахнуться от того, что вернулся их отнюдь не мертвый брат. Но сейчас Джек умудряется не только вести себя так, будто сидящий потерянный брат — само собой разумеется. Он быстро поясняет, что значит разбитый амулет и припечатывает вопросами, которые правда важны.

— Никто, — Генри опускает глаза. — Я приходил только к вам.

Джек едва заметно щурится, и Ричард прекрасно знает, что это значит: Джек не доверяет Генри.

— Отец знает, что ты жив, — говорит Джек. — Ты сам так сказал. Но ты не говорил ему, что вернулся?

— Нет.

— Почему ушел?

Даже Ричард удивляется такому напору. Генри тоже с удивлением вскидывает голову и смотрит на Джека — но не обманывается ни его встрепанным видом, ни отпечатком подушки на щеке. Взгляд Джека такой же, каким бывает у отца.

— Если Мортоны объявили войну, я хочу четко знать, на чьей ты стороне, — негромко говорит Джек. — Почему ушел?

На этот раз Генри не теряется и тоже смотрит твердо. Настолько жестко, что Ричард замечает, как едва заметно ежится Джек, как сжимаются его ладони на чашке. Ричард встает позади брата, чтобы тот ощущал его, и тоже смотрит на Генри.

— Я влюбился, — отвечает он.

— За это от сыновей не отказываются, — усмехается Джек.

— Она не нравилась отцу. Потому что… она была человеком. Я рассказал ей об оборотнях, а она разозлилась. Заявила, если я хочу быть с ней, то стоит отказаться от привычек задирать лапу.

Ричард слышал о смешанных парах. Чаще всего оборотни предпочитали искать спутников среди себе подобных, но случалось всякое. И отец правда высказывался об обычных женщинах довольно резко. «Им никогда не понять волков. Они все хотят сделать из хищников комнатных собачонок».

— И что было потом? — спрашивает Джек.

— Мне пришлось выбирать. Отец этот выбор не одобрил. Настолько, что послал меня к черту и заявил, что если я не хочу быть оборотнем, то для него я хуже, чем умер.

— И ты не возвращался все эти годы. Зачем явился сейчас?

— Проклятье…

— Нет. На самом деле. Ты мог пойти к другому шаману.

Генри злится. Он явно не привык к таким допросам, но на нем еще висит проклятье… и явно что-то еще, ради чего он готов терпеть и отвечать по возможности правдиво.

— У нас родился сын. Он подрос. Он… умеет обращаться. Ему нужна стая, я не хочу, чтобы он был волком-одиночкой.

— А что твоя жена?

— Она еще не знает.

Джек хмыкает. Проблемы Генри с женой и ее отношением к оборотням их не касаются, а вот существование племянника Ричарда удивляет. Он бы хотел его увидеть.

— Поехали к отцу, — говорит Джек.

Глаза Генри невольно округляются:

— Зачем?

— Ты же хочешь узнать о стае? Обратись к вожаку. А мы машину вернем.

Генри нечего возразить. Он может только допить кофе да скрыться в ванной. Ричард косится на Джека, хочет спросить, с чего тот такой настойчивый.

А еще Ричард замечает, что брат ни слова не сказал о второй части ритуала по снятию проклятия. И понимает, что это не только из-за усталости: просто пока что Джек не хочет заканчивать. Пока есть чем воздействовать на Генри. И такое от помогающего шамана Джека удивляет.

— Я знаю, что ты не спал, — серьезно говорит Джек. — Хочу быть уверен, что Генри нас не предаст. Больше Мортоны ни тебя на цепь не посадят, ни кого-то еще.

Ричард рассеянно кивает. Вспоминает, как испугался вчера за Джека — а тот наверняка так же боится за него самого. Особенно после того, как видел Ричарда после похищения, знает, на что способны Мортоны.

Это Джек мажет его ноющие шрамы и успокаивает, когда Ричард задыхается в панике. Глупо было думать, что он не думает об этом — или не готов что-то делать, чтобы история не повторилась.

Джек зевает и теперь он похож на себя прежнего. Трет глаза:

— Только, Дик, можешь ехать помедленнее? Я бы в машине еще поспал…

========== 6. ==========

Джек ненавидит ругань.

Иногда Ричарду кажется, брату физически больно слушать чужие крики и взаимные упреки. Поэтому в гостиной родителей Джек жмется к стене, пока отец и Генри высказывают друг другу всё, что накопилось за эти годы. Мать сидит молча, стискивая чашку чая и не пытаясь вклиниться в разговор.

По началу она была именно той, кто сразу узнал сына. Повернула свои слепые от рождения глаза в сторону топтавшегося на пороге:

— Генри?

Она гладила его плечи, изучала тонкими длинными пальцами лицо, а Генри, казалось, был смущен. Отец тоже выглядел ошарашенным — первую пару минут. Их разговор с сыном казался удивленным, но теплым.

Ричард тогда поверил, что всё будет хорошо.

И упустил момент, когда отец и Генри перешли к взаимным упрекам. Теперь Ричард видит, что эти двое потрясающе похожи — может, именно это когда-то не дало им прийти к соглашению.

Джек жмется к стене, но никто не слышит, кроме Ричарда, шепота:

— Да прекратите…

Джек выскальзывает наружу. Ричард еще какое-то время сидит в гостиной, но потом понимает, что в этом нет смысла. Мать не вмешивается, а от ругани этих двоих устает даже Ричард.