Волки большого города

Может, Скайлер и говорит, что была ни при чем. Ее и не тронуло колдовство Ричарда. Может, сам Ричард так думает.

Джек этому не верит. Если Скайлер не пытала сама, это не значит, что была не в курсе. И сейчас она ведет себя не очень дипломатично. Джек ловит себя на мысли, что ненавидит ее почти так же, как тех, кто пытал Ричарда.

Она не могла не знать.

Джек не хочет напоминать брату о том, что было. Поэтому только теснее прижимается, чувствуя доносимый ветром запах китайской еды — и запах мха и влажных листьев, который всегда приносит Ричард из леса.

— Извини, — тихо говорит Джек. — Я не должен был вести себя, как обиженный волчонок. Ты как будущий вожак не можешь отменять всё из-за моих предчувствий. Есть обязанности перед стаей.

— Но ты был прав. Просто опасность угрожала не мне или стае, а тебе. И если бы я послушал…

— Нет, Дик. Она бы подловила нас в другой момент, вот и всё.

Ричард хмыкает что-то, что может звучать как согласие. Может быть, в другой момент всё было бы жестче, а сейчас и правда не так плохо. Голова у Джека еще кружится, но он знает, что это ерунда.

Его беспокоит другое. Как немного плывет мир вокруг — Джек прекрасно знает, что это означает.

— Дик… ты можешь остаться со мной ночью?

Он ощущает, как напрягается Ричард. Говорит:

— Конечно. Что…

— Приступ.

На этот раз никаких неожиданностей, Джек, как и всегда, чувствует его приближение. Ему не будет больно, да и не то чтобы нужна нянька, но в такие моменты лучше, чтобы рядом кто-то был — на всякий случай.

Они еще долго сидят на пожарной лестнице, которую облюбовали с первого дня, как въехали в квартиру. Ричард наконец-то расслабляется и говорит о работе, о Кейт, о том, что завтра придет Генри, и надо бы отогнать машину к отцу.

Джек зарывается в мягкий плед и почти дремлет на плече брата.

И там, на границе между сном и явью он ухватывает четкое ощущение. Его приносит шепот, что бьется в уши. На этот раз не предчувствие, а четкие слова, которые несут духи. Они заполняют собой мир вокруг и на какой-то миг заглушают слова брата, даже стук собственного сердца.

Джек вздрагивает и резко выпрямляется. Плед падает с одного плеча, с другой стороны резко замолчавший Ричард: он прекрасно знает, когда с братом говорят духи, он перестает быть сонным волчонком. Становится шаманом, которого стоит слушать.

Волки хорошо знают две вещи: не спорь с шаманом и повинуйся вожаку.

— Дик! — Джек и сам слышит, что голос у него встревоженный, хотя он хотел бы быть спокойным и мудрым. — Это духи, они предупреждают. Нам надо поставить защиту.

Они уже делали это, вплетали заклинания и помощь духов в стены, в кровати, в кухонный стол. Но это было давно — и братья непростительно забыли, что теперь у Мортонов есть свой колдун и шаман. А значит, стоит защититься от подобного воздействия.

Они могли забыть. Духи не забывали ничего.

— Сейчас?

— Да. Давай внутрь, начинай.

Шаман использует природный талант, чтобы общаться с духами. Просить их, приказывать. Колдун использует то, чему научился и тратит собственную энергию и силы. При небольшом колдовстве просто устает, при сильном может огрести нехилый откат. Как Ричард, когда использовал слишком мощные силы, чтобы отомстить.

Сейчас подобного не требуется. Только действовать быстро и слаженно.

Джек не помнит момент, когда Ричард решил, что ему нужно изучать колдовство. В его представлении брат всегда был связан с чем-то таким. Джек помнит, как ему было лет двенадцать-тринадцать, когда он слушал наставления старого шамана из другого племени, а Ричард каждый день после школы пропадал у наставника-колдуна.

Джек помнит, когда вернулся однажды домой, а дверь в комнату брата оказалась приоткрыта: Ричард сидел на кровати, баюкая левую руку и тихонько скулил — он думал, его никто не услышит.

Оказалось, то ли колдовство пошло не так, то ли это было первым откатом, но вся ладонь Ричарда оказалась обожженной. Джек старательно намазывал ее пахнущей ягодами мазью, похожей на ту, которой сейчас обрабатывал шрамы брата на спине.

Тогда Джек удивился, почему наставник отпустил Ричарда домой, ничего не сделав с его рукой. Ричард сквозь сжатые от боли зубы ответил:

— Сказал, у меня брат шаман, сами справимся.

Джек удивился. И разозлился на наставника Ричарда. Потом уже понял, что тот не был черствым, просто хотел, чтобы они научились работать вместе. Позже это не раз помогало. В том числе в тот момент, когда Ричард убил колдовством Мортонов, а потом сам чуть не умер, и Джек лечил брата долгими мутными днями.

Сейчас им не требуется ничего такого. Ричард достает толстые свечи из жира, с вкраплениями трав и нарисованными символами — делал их сам, хотя Джек не знает деталей. Может, в полнолуние, растапливая жир на костре на самой темной поляне леса. А может, и на кухне, в кастрюльке, под песни Мэнсона.

Свечи чадят и приятно пахнут горьковатой травой. Джек садится, скрестив ноги. У него в руках бубен, он тихонько бьет, напевая мелодию без слов и прося духов помочь.

Основное делает Ричард. У него травы и кристаллы, заклинания шепотом и ритуальный кинжал.

Джек протягивает руку и даже не вздрагивает, когда лезвие укалывает палец. Несколько капель в глиняную миску, куда Ричард добавляет и свою кровь. Вплетает в нее заклинания, смешивая с толчеными травами, водой и чем-то еще.

Джек не вытирает палец, он продолжает тихонько бить в бубен, оставляя на коже кровавые разводы — его собственная жертва духам, символическая связь с ними.

Колдовство брата Джек ощущает не очень хорошо. Он сам больше по духам, по их тонким прикосновениям к коже, будто крылья ночных мотыльков. Но даже Джек чувствует, как Ричард взывает к силам природы, как вплетает в них собственную энергию.

Ему откликается и привычный для волков лес, и город, который теперь раскидывается вокруг.

Колдовство Ричарда соединяет их воедино. Сплетает собственной энергией оборотня, будто пучок трав, перевязанный бечевкой. И он поджигает их, чтобы в дыму его брат мог видеть духов.

Обмакнув два пальца в вязкую жижу в миске, Ричард прямо на полу начинает рисовать защитные символы, в которых Джек совершенно не разбирается. Размашистые знаки, которые защитят не только братьев, но и стаю.

Джек сбивается с ритма. Он опускает бубен, зная, что дальше Ричард справится сам. За спиной его брата лес и город, волки и люди. А он — остриё этой силы.

Ричард прикладывает испачканные пальцы к полу, но вместо нового символа поднимает глаза на брата:

— Джек? Что такое?

— Продолжай, Дик. Тебе надо закончить.

Он наверняка видит, как Джека начинает потряхивать, хотя тот пытается не показывать, что его тело прошивают первые судороги приступа.

— Продолжай, Дик! — почти рычит Джек. И добавляет куда мягче: — Я здесь, всё в порядке. Доведи дело до конца.

Ричард наконец кивает и продолжает вырисовывать защитные символы. Кашицы в его миске уже не так много. От Джека больше ничего не требуется, поэтому он забирается на кровать и прикрывает глаза. Ощущает, как начинают подрагивать руки и ноги. Это не больно, просто… раздражает. Напоминает, какой Джек слабый. Что в некоторые моменты он даже телом своим не владеет.

Сила в комнате постепенно опадает, плывет запах погасших свечей. Джек чувствует, как прогибается кровать, и Ричард устраивается позади брата, бережно обнимает.

В волчьем обличье всегда проще, но сегодня не до того. Джек ощущает удовлетворение от проделанной работы, безопасность от близости брата. Когда приступ сходит на нет, Джек в изнеможении засыпает.

В запахе полыни и — чуточку — крови.

Ричард почти не спит ночью.

Слушает размеренное дыхание Джека, но сам уснуть не может. Ему всё время кажется, что сейчас опять что-то произойдет. Нельзя расслабляться. Стоит закрыть глаза, и вновь ощущаешь хватку ошейника с шипами и боль, которая не позволяет уснуть.