Легенды Пятиречья

- Вода завтра тоже кончится, - омрачил ее планы эльв.

- Мы же вдоль Малинницы идем, – удивилась девушка. - А она во-он какая широкая. Как такая надежная речка может за день сойти на нет?

- Это она только в низовьях речку напоминает, ближе к месту соединения с Тихой, - пояснил Тамиладу. – А выше – ручей ручьем. Скоро сама увидишь, как она измельчает. Вот если бы ты к морю хотела выйти – тогда другое дело. Когда Малинница сливается с Тихой, а еще ниже с Солменью, получается такая река, что только на лодке и переплывешь. Да и то: к морю быстрее вынесет, чем к другому берегу.

- Хочу на море, - мечтательно протянула девушка, тем не менее, не сбиваясь с темпа. – Лежать на побережье, загорать и ничего не делать.

- А окровавленным куском мяса стать не хочешь? – урезонил ее Тамиладу. - Тебя на первых же Горных вратах о камни размажет.

- А я берегом обойду, - не сдавалась девушка, хотя путешествие на восток в ее планы и вовсе не входило.

- Ты умеешь ходить по отвесным скалам? Ну-ну, - фыркнул Тамиладу и поморщился от резкой боли в боку.

- Как-то же люди к морю попадают, - возмутилась девушка.

- Попадают, - согласился Тамиладу, отдышавшись. – Только русалки. И совсем по другой реке: к северным водоворотам даже они не суются. Таково уж Приморье. Пока Хранительниц нет, туда никто не попадет.

- Придется вызвать их с того света и подать прошение, - пошутила девушка.

- Ну да. Как в лисской сказке про Калиакрис, - мрачно ухмыльнулся эльв и продолжил страшным голосом: – «И придет за тобой тень последней королевы, закует в цепи и утащит к своим мертвым детям, чтобы порадовать их теплом человеческим».

Девушка рассмеялась. Тамиладу улыбнулся. Он не был ни хорошим рассказчиком, ни знатоком древних легенд и сказок. Но уж лучше нести вот такую чушь, чем молча ехать на ней, как на лошади. Когда люди молчат, они начинают думать друг о друге всякие гадости.

Пока они болтали, лес все редел и редел. Вскоре отыскалась и удобная полянка. «Пленница» осторожно отпустила ноги эльва и разогнулась. Тамиладу покачнулся, но устоял.

- Надо бы костер разжечь, обувь просушить.

С этими словами девушка потянулась с треском в плечах и отправилась за дровами. Тамиладу остался один. Ему хотелось спать, но бок болел нещадно, словно его драла стая кошек. Кожа вокруг раны была воспалена и горела огнем, да и тяжесть в голове все никак не проходила. Пока девушка суетилась вокруг, Тамиладу прислонился к ближайшей сосне и забылся неприятным, болезненным сном.

Разбудил его запах жареной рыбы. Судя по состоянию рыбешек, их не ловили, а кололи сверху чем-то острым и толстым: в каждой была огромная рваная дыра. В животе у Тамиладу заурчало от голода. Он шевельнулся, приподнялся, но в глазах так потемнело, что подхватившие его крепкие руки не показались лишними. Хозяюшка усадила его возле костра, и вскоре Тамиладу уже жевал пресных, отдающих тиной рыбешек. Мяса на них почти не было, и голода он не утолил, но это было все ж таки лучше, чем совсем ничего. Новая горсть ягод подняла ему настроение, а чистая холодная вода освежила сознание. Только когда ему стало лучше, он понял, что до этого ему было плохо. Бок по-прежнему болел, голова гудела, тело наливалось жаром и казалось жутко тяжелым.

- Подкрепился? Обувайся, нам пора идти, - поторопила его девушка. Она выглядела бодрой и вряд ли понимала, как плохо сейчас ее спутнику.

Без особого желания Тамиладу натянул обувь. Он поспал бы еще несколько часов, но что-то подсказывало: завтра будет еще хуже. Поэтому нужно идти сейчас, пока он еще может.

Тем временем девушка тоже обулась, затоптала остатки костра, подхватила с земли нож, который Тамиладу дал ей в ночь побега. Эльв поднялся, в глазах снова потемнело, но он устоял.

- Ты чего удумал? – возмутилась она, подхватывая его под локти. – Сам решил идти? Да ты же бледный, как поганка. А ну, забирайся на спину.

Тамиладу хотел было возразить, но понял, что это бесполезно, и обхватил ее за шею. «Такая худая», - подумал он, ощутив между коленями гибкую стройную спину. Девушка слегка подкинула эльва, перехватываясь поудобнее, и проворно зашагала вдоль реки.

Тем временем в Горгии, столице Лисса, Велимир постучал в ворота дома Вострума - князя Лисса. Ему открыл пьяненький дворовый служка: Вострум выдавал замуж третью дочку и пировал всю неделю. Служка глянул на гостя, узнал княжьего глашатая и поплелся в терем. Велимир, морщась от запаха дешевого вина, которым несло от слуги, пошел за ним.

Вострум, в отличие от прислужников, не был пьян. Он сидел в резном кресле, а пухлая молодуха натирала ему ногу барсучьим жиром.

- Опять болит? – участливо поинтересовался Велимир, постепенно переходя от обычного тона к лебезящему.

- Да ноет все, ноет, проклятая, - нахмурился Вострум. - Осень, вишь ты, скоро. С чем пожаловал?

- Да так, всего понемножку, - глашатай пожал плечами. - Встретил гридня Тамиладу с его отрядом, побеседовал о том, о сем, слухов пособирал, на ярмарке ушки погрел, с граничниками поболтал.

- И что слышно? – без особого интереса отозвался Вострум.

- Ну, на юге все как всегда – спокойно, - ответил Велимир, принимаясь по порядку описывать ситуацию внутри и за пределами страны. - На Папьем холме крыша дома обвалилась, младший сын армарского правителя ногу покалечил. Кварки новую алмазную жилу обнаружили, но добывать пока не собираются. Тамиладу нашу деревенскую девку своему князю утащил. Правда, я особо и не противился. Но так, на заметочку взял. А ну как припомнить придется?

- Что за девка? – поинтересовался Вострум.

- Мелкая такая, вышивальщица. С Подхрапинки.

- А, помню-помню, - сказал Вострум без особых эмоций. - Узоры, конечно, знатные шила. А зачем она им?

- Да вроде как глаза ей смотреть будут: отчего они у нее карие, - пожал плечами Велимир.

Вострум задумался. Покосился на стол, накрытый скатертью с яркой и довольно необычной вышивкой, пожевал губу.

- Чья она? – наконец, спросил он.

- Девка-то? Да ничейная, сирота.

- Тогда леший с нею, - отмахнулся князь, по привычке переходя на деревенский говор. - Это ж не купеческая, не княжеская, зачем про таку и помнить? Надо будет, я ихнему Амаддариэлу еще хоть сто таких спихну, если он мне кусок этой «священной земли» отдаст.

- Может, ну ее, эту «священную землю»? – осторожно предложил Велимир. - Далеко же. Да и вообще, одни проблемы.

- Унагийцам отдам. За коней, - мечтательно сказал Вострум, складывая пухлые ручки на круглом животе. - Помнишь, рыжая такая порода? Красавцы! А что, эльвийский князек на наших баб теперь зарится? Он, вроде, вдовый. Может, толкнуть ему мою младшенькую? Дура-дурой, зато рожей удалась.

- Да нет, - ответил Велимир, с трудом скрыв улыбку: дочерей у его князя было столько, что пора было их не только в невесты, но и просто в подарок раздавать. - Это больше Тамиладу, гридень речного отряда, чего-то воду мутит, боится черноглазых. А чего их бояться? Сидят себе за Невой, пиво жрут. А что города их граничные грабят, так нам же лучше.

- И все-таки, что-то эта эльвийская моль задумала, - прищурившись, протянул Вострум. - Помню, приезжал недавно на свадьбу к сыну моему, все про Туманную долину выспрашивал: не пропадают ли люди, не ходил ли кто туда.

- Это кого вы молью называете? – не понял Велимир. - Амаддариэла, что ли?

- Его самого, - подтвердил князь. - Ты его видал? Бледный весь, словно в погребе живет. Волосы серые, пеплом посыпанные, глаза блеклые, кожа бесцветная. Одно слово – моль. Не нравится он мне. Уж больно умный, не люблю с такими дело иметь. Хоть бы их урланги потрепали, что ли. Помяни мое слово, Велимир, эта Моль еще нам свинью подложит! Вот что ему до Туманной долины? Зачем выспрашивал? Мне-то она без надобности, да все ж таки рядом совсем. А ну как он надумал ее к рукам прибрать? Наша Гостья наверняка будет против. Что ты про эту долину знаешь?