Страница 18 из 20
– Да, конечно, – Алексей аккуратно и медленно стягивал с узких плеч грубую и холодную материю, от которой исходил ошеломительный запах ее духов, смешанный со свежестью морозного воздуха, загулявшегося между ворсом драпа.
Когда Виктория избавилась от верхней одежды и сняла вязаную шапочку, плотно облегавшую ее голову, то перед Алексеем предстала хрупкая, изящно сложенная, невысокого роста, представительница прекрасного пола.
У нее были густые русые волосы естественного окраса; они прямым тяжелым потоком спускались вниз и оканчивались где то на середине длинной точеной шеи, слегка закручивались на конце вовнутрь, дотрагиваясь тихонько до ее матовой кожи. Она обернулась быстро к нему, и теперь они стояли друг к другу лицом, и расстояние между ними не превышало половины вытянутой руки.
– Ну как я тебе? – спросила она, глядя ему прямо в глаз. – Только не ври мне, если я тебя чем-то не устраиваю, то так и скажи – я не люблю вранье.
Алексей был слегка сбит с толку, но быстро оправился. Он мысленно признавался самому себе сейчас, что действительно не встречал более милейшего создания – большие немигающие глаза серьезно и смело смотрели на него, и в них не было ни страха, ни сомнения, а лишь ожидание, которое никак нельзя было обмануть или спугнуть, словно настороженного лесного зверька неловким шумным движением.
– Ты прекрасна, Виктория, – сказал он, и это была правда, которую невозможно было скрыть.
– Это хорошо, что я тебе нравлюсь. Ты тоже хорош собой, и это также несомненно хорошо, – улыбалась она, обнажая лишь немного выступающие из-под верхней губы белоснежные зубы. – Что будем делать?
– Я могу предложить тебе горячего чая, если ты не возражаешь. Еще есть напиток покрепче, но я не знаком с твоими предпочтениями, поэтому…
– Чай – отлично. Я люблю чай, но не пью алкоголь.
– Вообще?
– Да, вообще не пью – не люблю.
– Ну что же, прекрасно. Тогда пошли на кухню.
– Пошли.
Алексей рукой указал ей предсказуемый путь и последовал за ней. Ее походка была также грациозна, как и ее тело. Волосы слегка покачивались при ходьбе и ласкали обнаженную тонкую шею.
– Садись, пожалуйста, а я пока заварю чай.
– Спасибо. Ты переезжаешь?
– И да и нет. Я уезжаю в другой город. А эту квартиру я снимал. Большинство собранных вещей я перевезу в дом к отцу, а с собой возьму лишь необходимый минимум.
– Как жаль, что ты уезжаешь, – в ее голосе послышалась нескрываемая грусть.
– Почему? – удивился Алексей, но самому стало, вдруг, невыносимо грустно от этой мысли.
– Я не смогу узнать тебя лучше. Когда же ты едешь?
– Завтра вечером.
– Ого, это совсем скоро, – задумчиво произнесла Виктория.
– Да, более чем, – улыбнулся Алексей. – Ты какой любишь чай – крепкий или не очень?
– Крепкий, пожалуйста. И зачем же ты едешь в другой город? Или может это не мое дело? Ты можешь не отвечать, если не хочешь – я не обижусь, правда.
– Даже не знаю что тебе ответить – ты человек для меня чужой, по крайней мере – пока. Извини за откровенность, хотя мне и нечего скрывать, но я еду работать, – Алексей наполнил заварник кипятком и в ожидании сел напротив гостьи.
– Андрей сказал, что ты бежишь от себя, – улыбаясь, выдала Виктория.
– Я вижу у вас с ним довольно таки близкие и доверительные отношения, раз он позволяет себе говорить об этом.
– Не злись, мы просто друзья. А он к тебе очень хорошо относится.
– И давно вы дружите?
– Уже как полгода, наверное. Мы познакомились с ним в клубе, который посвящен "Золотому городу". Слышал о нем?
– Да, – Алексей улыбнулся. – Это место, где собираются люди, объединенные интересом к этому творению?
– Да. И сборы проходят, как правило, в разных местах, когда у кого-то есть свободная квартира или комната. Но бывает, что мы собираемся у кого-нибудь в гараже, но такое случается редко – гаражи изрядно грязные. У тебя здесь тоже проходили такие встречи, пока ты отсутствовал.
– Вот как, – удивился Алексей. – Зачем же ты тогда спрашивала адрес, когда собиралась сюда, если он тебе известен?
– Не знаю. Неудобно было говорить по телефону об этом, – честно призналась она. – Согласись, что было бы наглостью сказать о том, что я была уже у тебя в гостях.
– Видимо так. Но в гостях ты была все-таки не у меня, – уточнил Алексей. – Послушай, Виктория, я не совсем понимаю, эта ваша связь с Андреем, и почему он дал мне твой номер телефона....
– Это я его попросила, чтобы он написал тебе мой номер. Но зная твое настороженное и подозрительное отношение к женщинам, я попросила его намекнуть на то, что я работница древней профессии. Эта информация вызвала бы у тебя интерес, и, по всей видимости, так оно и произошло, раз я здесь. Мне неприятно разочаровывать тебя, Алексей, но я – не проститутка, – в этом месте она все-таки не выдержала и рассмеялась своим красивым звонким молодым смехом.
– Невероятно! Вы облапошили меня как первоклассника, – сперва Алексей был немного возмущен, но глядя на улыбающееся милое лицо и заглядывая во вновь открывшиеся обстоятельства, он последовал примеру Виктории и тоже рассмеялся. – Да, лихо вы меня провели, нечего сказать. Вот жук. Видимо Андрей действительно меня знает очень хорошо, раз уж ваш фокус удался. Не могу поверить в это.
– Это я во всем виновата, Леша, так что ни в чем не вини Андрея, а всех собак спускай на меня. Я увидела твою фотографию – ту, которая стояла на тумбе в комнате – спросила кто это, он рассказал о тебе, о трагедии, которая произошла с твоей мамой. Извини, если сказанное сейчас – некстати; мне очень жаль твою маму. Я попросила его познакомить тебя со мной, но он говорил, что сейчас не подходящее время. А я сказала ему, что подходящего времени не бывает никогда – оно или есть или его нет, а я очень настырная, не знаю – хорошо это или плохо, но как бы то ни было, а сейчас я сижу напротив тебя и мне хорошо.
– Ты очень откровенна, Виктория – мне это нравится. И чтобы ты знала – я не сержусь ни на тебя, ни на Андрея. Напротив: мне лестно, что я удостоился того, чтобы со мной случилось нечто незаурядное. За маму спасибо. И знаешь, я очень рад, что ты не проститутка. Признаться откровенно, меня волновала предстоящая атмосфера общения с человеком такого рода деятельности. И только что ты сбросила с меня все оковы неловкости.
– Мне не показалось, что ты был как то напряжен или взволнован, отнюдь – ты казался мне очень уверенным и любезным, по крайне мере до того момента, когда я тебе призналась, – она хихикнула. – Надеюсь, ты и дальше будешь таким же галантным. А ты знаешь, я приятно удивлена – ты обходился с проституткой, то есть со мной, как с обычной женщиной, то есть даже не как с обычной женщиной, а как с женщиной, достойной уважения и внимания. Ты молодец, Алексей.
Алексей ухмыльнулся:
– Я не вижу здесь ничего странного. Но ты права в одном – проститутка для меня такая же женщина, как и любая другая. И независимо от того, кто из женщин бы появился сегодня здесь у меня, да и в любое другое время, обхождение было бы с любой из них одинаковым: уважительным.
– Ты не осуждаешь проституцию? – прямо спросила Виктория.
– Нет, а почему я должен это делать? – также прямо спросил Алексей.
– Потому что это вульгарно, грязно, и вне закона, и стыдно для девушки заниматься таким делом, разве я не права?
– Я не знаю права ты или нет, но если ты так думаешь, то это всего лишь твоя правда, и я на нее нисколько не претендую. Что же касается того, как я гляжу на это явление – проституцию – то считаю, что ее породило общество, а раз в обществе проживает такое явление, то и виновато в этом прежде всего общество, – убежденно говорил Алексей.
– Столько раз слышу – общество то, общество се; а тебе, Алексей, не кажется, что это удобное понятие отвлекает от ответственности определенных лиц, которые являются истинными виновниками какого-либо общественного явления, в том числе и проституции? – заинтересованно и серьезно вступала в разговор миниатюрная Виктория.