Страница 44 из 46
И одним из первейших разъяснений, если вообще не первым, была проповедь, отказывающая человеку в самости и вечной душе. Анатта-лакхана-сутта. Если после первой проповеди в Будду уверовал лишь один из пяти его бывших товарищей, то после этой и остальные обратились в Буддизм.
Эту поразительную сутру можно считать определенным заявлением Будды о том, что самопознание невозможно. И действительно, какое самопознание, если нет того, что можно познавать?! С другой стороны, именно она и может служить основанием для буддийского самопознания, и все благодаря все тому же понятию «правильности». Судите сами: я считаю, что Я есть. Но это неправильно. Правильно считать, что Я нет. Но я не могу сразу обрести такой правильный взгляд. К нему как-то надо прийти, очевидно, отбрасывая шаг за шагом все то, что я считаю Я…
В общем, я пока не хочу углубляться в этот вопрос, и чтобы не исказить Учение пониманием моего я, просто приведу выдержки из сутры, воспользовавшись все той же книгой В. Андросова.
«Несколько дней Благодатный продолжал просвещать пятерых отшельников. Двое из них попросились в общину после проповеди “О признаках отсутствия вечной души или нетленной самости” (“анатман”). В ней Будда применил учение о пяти совокупностях (скандха), или составных частях личности. При анализе каждой из них оказывалось, что в живом человеке нет ничего неизменного и постоянного. Поэтому нет никаких оснований говорить о нетленной самости, или вечной душе.
– О подвижники, живое тело (рупа) не есть нетленная самость. Если бы оно было таковым, то не испытывало бы боли, страдания.
[…] Нет вечной души, или нетленной самости, ни в чувственных ощущениях (ведана), ни в воспринимаемых представлениях (санджня), ни в силах и влияниях прежних деяний (карма, санскара), ни в собственно сознании (виджняна).
– Как вы думаете, о подвижники, это тело является вечным или невечным?
– Оно невечно (анитья), о Благодатный.
– Невечное является счастьем или страданием?
– Оно мучительно (дукха), о Благодатный.
– Но разве разумно думать о невечном, преходящем и мучительном: “Это мое, это есть Я, это и есть моя вечная душа, моя нетленная самость”.
– Нет, конечно, о Благодатный.
– Следовательно, о подвижники, все тела в прошлом, настоящем и будущем как наши собственные, так и других существ, как прочные, так и хрупкие, должны быть поняты соответственно их подлинной природе: “Это не мое, это не Я и это не моя вечная душа”.
(Затем точно такие же диалоги последовали относительно ощущений, представлений, сил кармы и сознания, после которых Будда делал вывод, аналогичный последнему предложению).
– О подвижники, благородные ученики – это те, кто не влекомы больше ни заботами и чувствами живого тела, ни его ощущениями, ни представлениями, ни силами и влияниями кармы, ни сознанием, стремящимся познавать.
Тот, кто избавился от привычных привязанностей, становится свободным от страстей и желаний. Именно в нем свободном возникает знание, что это состояние и есть освобождение (мокша). Тогда только он поймет, что настал конец череде рождений и наступила жизнь во святости, что наконец-то свершилось должное свершиться и что иному с ним уже не бывать.
Так говорил Благодатный, и радовались слушавшие Его» (Андросов, Будда, с. 116–117).
Я не в состоянии разбирать приписываемые Будде высказывания по двум причинам. Во-первых, если он это и говорил, то говорил совсем из иного состояния сознания, которое мне неведомо. Во-вторых, я совершенно определенно знаю, что передо мной не слова Будды, а записи, сделанные через много веков. А значит, Будда так не говорил, его всего лишь так поняли. А точнее, так поняли понявших его.
Иными словами, так считал не Будда, а так считает Буддизм. Эти положения – догматы Буддизма. И утверждают эти догматы, что сознание, стремящееся познавать, в том числе и себя, есть неправильный путь… К счастью, сами буддисты, особенно творцы буддийской философии, Абхидхармы, демонстрировали своими жизнями иное. А это значит, что есть в жизни время познавать, но приходит и время, когда познание больше не нужно, устремление к нему – лишь попытка не отпускать оставшееся позади, попытка не расставаться с милым детством…
Впрочем, может быть, мои выводы преждевременны, и стоит сначала заглянуть в другие части Слов Будды.
Джатаки. Начну с них. Изначально джатаки были фольклорными рассказами о деяниях святых, причем, еще не буддийских.
«Предположительное время оформления фольклорных по своему происхождению рассказов в единый цикл сказаний о подвигах Бодхисатт – V–IV века до нашей эры, хотя сюжеты, которые легли в основу этих “протоджатак”, по-видимому, бытовали в народной среде уже в начале первого тысячелетия до нашей эры или даже ранее. В дальнейшем джатаки неоднократно подвергались литературной обработке и редактированию, возвращались в народную среду, заново перекомпоновывались и редактировались и, наконец, на рубеже старой и новой эр, были записаны на древнесингальском языке и включены во вторую часть цейлонского (тхеравадинского) Канона – “Корзину изречений” (Сутта-питаку)» (Захарьин, с. 8).
Буддисты считают, что Джатаки – это подлинные рассказы Будды о своих былых жизнях. Джатаки очень похожи на суфийские притчи о Ходже Насреддине или русские бытовые сказки. Их можно читать как семечки, но можно и очень быстро пресытиться. Они воспринимались простыми буддистами как наставление в Дхамме, то есть в учении. Но учат они не Дхамме, а буддийскому образу жизни, главное в котором – не сомневаться в учении и не ослаблять усилие.
У меня не нашлось сил прочитать все Джатаки, но в тех, что я читал, не было и намека на самопознание. Возможно, я не обладал истинным усилием и сдался раньше времени. Проверьте себя, вдруг вам повезет больше.
Сутта-нипата – это Следующая часть Сутра-питаки, которую стоит разобрать.
Как написано в предисловии к ее русскому изданию 1915 года, «По мнению ученого-переводчика подлинного текста (Сутта-Нипаты) д-ра Фаусбелля, Сутта-Нипата принадлежит к наиболее ранним произведениям буддийской литературы. Ученый на основании серьезных лингвистических соображений полагает, что, по крайней мере, вся книга IV и значительная часть книги III нашего памятника принадлежит ближайшим ученикам Будды Гаутамы» (Герасимова Н. И. Предисловие к изданию 1915 года «Сутта-Нипаты» // Сутта-нипата, с. 5).
Буддизм Сутта-Нипаты – это народный Буддизм, как и Буддизм Джатак. Но о нем стоит поговорить подробнее. Думаю, он создавался людьми, очень уставшими от войн. Каких? Скажем современно: идеологических. Иначе говоря, мне кажется, что война раннего Буддизма против всех остальных учений, утомляла буддистов уже во времена Сутты-Нипаты. Первая же строчка гласит:
«I-1, 1. Кто сдерживает свой возникающий гнев, как врач останавливает силу яда, проникшего в тело, – тот монах покинет оба берега, как змея сбра-сывает с себя изношенную кожу».
Это именно народное понимание Буддизма, потому что Будда никогда бы не сказал о необходимости сдерживать гнев. Он говорил о необходимости освободиться от гнева и всего прочего, что замутняет наше сознание.
Все начало «Сутта-нипаты» посвящено описанию того, что представляет из себя истинный буддист и монах. И всегда это человек, так или иначе направленный своим вниманием из этого мира, а не в него. И ни слова, ни намека на самопознание. Самопознание не входит в число буддийских добродетелей, по представлениям народного Буддизма.
В «Сутта-Нипате» можно найти лишь считанные изречения, которые хоть как-то могут направить на изучение себя, вроде:
III–IV, 24 (477). «Кто собою не измеряет себя, прямодушен и стоек, свободен от жестокости и желания, – тому, не поколебленному сомнением, тому Совершенному надлежат приношения».