Страница 45 из 46
Или:
IV–XIII, 20 (913). «Заключившись в себе, среди всех учений, что основаны на виденном, или слышанном, или сознанном, – тот Мудрец сбросил с себя преж- нее бремя и свободен, не привязанный к учению времени, не умерший, ничего не жаждущий.
Вот как учил Блаженный».
Для человека, одержимого самопознанием, это может быть указанием на необходимость самопознания. Но понимал ли это место так же и народный Буддизм? Скорее всего, нет. К тому же это место можно трактовать и как проявление войны Буддизма с другими учениями. А Буддизму, особенно раннему, было свойственно много воевать с другими учениями.
В Индии той поры вообще был принят «агрессивный способ философствования», иначе говоря, ведение философского спора таким образом, чтобы разрушить самые основы другой философии и в итоге ее уничтожить. И Буддизм основательно повоевал в Индии. Так повоевал, что теперь его там нет.
Исходное утверждение воинствующего народного Буддизма, содержащееся в «Сутта-Нипате», очевидно, должно было давать буддистам потрясающее чувство собственной исключительности:
III–XIII, 32 (754). «…принятое за истину в мире людей и богов, Мары и Брамы, среди брахманов и пустынников – благородными в их всесовершенной мудрости понято как ложь».
Благородными, то есть арьями, в противоположность всем остальным, буддисты, конечно, называли себя и исключительно свои «истины» и ценности. Все остальное – ложь, а мы безошибочны. Ранний Буддизм очень напоминает русский коммунизм…
Из этого положения развивалась война буддистов с другими философиями. За этой борьбой, безусловно, стоит пренебрежение философией самого Будды. У Будды это пренебрежение вполне оправданно. Получив просветление и заявив, что может дать его другим, он вправе отсекать излишние метания ума у желающих: если ваша цель – просветление, то философствование является излишним. На эту тему в Буддизме существуют различные притчи. И одна из них очень показательна.
Рассказывают, что однажды к Будде пришел великий ученый философ и начал задавать вопросы. Тогда в Индии были приняты философские споры, и философы бродили по стране вместе с толпами своих учеников.
Будда спросил его:
– Что ты в действительности хочешь получить: ответ или решение?
– Решение, – ответил философ.
– Тогда садись вот здесь рядом со мной и просто слушай. Я обещаю, что ровно через год я дам тебе ответы на все вопросы, если они у тебя будут…
Через год у философа не было потребности ни в вопросах, ни в ответах. Он достиг.
Но все это касается Будды и, может быть, просветленных учителей. Сама же буддийская община, с одной стороны, старательно развивала свою собственную философию, а с другой, воевала против других философий. В Сутта-нипате приводятся слова, приписываемые Будде:
V–VIII, 1 (1075). «Есть на свете мудрые, – так говорят люди. Как ты мыслишь о том? Того ли следует называть мудрым, кто обладает знаниями, того ли, кто овладел своей жизнью?»
2 (1076). «Ни по учености, ни по преданию, ни по знаниям не назовется человек мудрым; только того, кто шествует без печали, свободный от желаний, затворившийся в себе в уединенном раздумии, назову я мудрым».
3 (1077). «Все те брахманы и отшельники, которые говорят, что чистота достигается путем учений философов, по преданию, добродетелью, делами благочестия и другими путями, живя так, как живут, пересекут ли они старость и рождение, о славный человек? Прошу тебя, о Блаженный, скажи мне о том».
4 (1078). «Пусть говорят все те брахманы и отшельники, что чистота достигается путем учений философов, или по преданию, или добродетелью и святыми делами и другими многими путями, – однако они, живя, как живут, не пересекут того потока рождений и старости, – так говорю я».
Повторю: это пренебрежение к другим философиям у Будды вполне оправданное – он учил не философии, а освобождению. Но для буддистов это оказалось не совсем так, и долгие века, пожалуй, все первое тысячелетие своего существования, Буддизм бьется с другими философиями. Это значит, что когда вы сейчас читаете эти слова Будды, вы видите в них одно, буддист же, вероятнее всего, читал Сутта-нипату совсем иначе. Попробуйте это почувствовать. И тогда станет ясно, что и ранний и современный Буддизм решает множество задач помимо тех, что ставил Будда.
Первой и наиглавнейшей задачей раннего Буддизма как сообщества было отнюдь не достижение просветления. Просветление оставалось избранным подвижникам, а сообщество, родившееся вокруг Духа Будды, было занято делом выживания. И в связи с этим оно решало две главные задачи.
Первая – потеснить остальные сообщества, завоевать собственное жизненное пространство и выстроить свое тело. А строится тело сообщества из тел последователей. Значит, решить эту задачу можно было, только отвоевывая последователей, в первую очередь, у правящего Брахманизма. Этому посвящены лучшие куски Сутта-нипаты, например, вторая сутта первой книги:
I–II, 1 (18). «Я сварил свой рис, я подоил коров, – так говорил пастух Дханья, – вместе с товарищами живу я на отмели реки Маги; мой дом плотно закрыт, и огонь зажжен – теперь ты можешь дождиться, о небо!»
2 (19). «Я свободен от гнева, я свободен от гордости, – так говорил Совершенный, – эту ночь провел я на отмели реки Маги; мое жилище не покрыто крышей, и огонь мой потух – ты можешь дождиться, о небо!»
5 (22). «Не сварлива моя жена, всегда послушна, – так говорил пастух Дханья, – долгое время она прожила со мной неразлучно; она миловидна, ничего дурного я никогда не слышу от нее – ты можешь дождиться, о небо!»
6 (23). «Мне послушен мой ум, он свободен вполне, – так говорил Совершенный, – долгое время я обуздывал свой дух, совершенствовал его, и нет в нем теперь ничего злого – ты можешь дождиться, о небо!»
7 (24). «Я кормлюсь своим трудом, – так говорил пастух Дханья, – мои дети всегда со мною, они здоровы; ничего злого я никогда не слышу от них – ты можешь дождиться, о небо!»
8 (25). «Ни одного слуги нет у меня, – так говорил Совершенный, – что сам я добыл себе, с тем и прохожу через весь мир, нет мне нужды в помощниках – ты можешь дождиться, о небо!»
16 (33). Но так сказал Совершенный: «Кто имеет сынов, тот имеет и заботу от сынов; кто имеет стада, тот имеет и заботу от стад, ибо звенья бытия – причина людских забот; у кого нет их, у того нет и заботы».
Вполне очевидно, что здесь противопоставляются два идеала – брахманистский и буддийский, – и буддийский, конечно же, «побеждает». По крайней мере, так казалось буддистам.
Это была первая половина задачи выживания буддийского сообщества – убедить людей бросить другие верования и становиться буддистами. К счастью, проповедь эта не была ни убедительной, ни победоносной, иначе Буддизму не удалось бы решить вторую часть этой задачи. Назовем ее экономической.
Чтобы сообщество выжило, у него должна быть своя экономика, обеспечивающая его всем необходимым. Буддизм изначально возник как враг Брахманизма, уничтожающий его устои, но паразитирующий на нем. Не знаю, звучала ли хоть где-то благодарность Буддизма той культуре, которую создал Брахманизм? Скорее всего, буддисты даже не понимали, что их кормили только потому, что Брахманизм так воспитал людей. Думаю, что они просто не представляли себе, что может быть иначе. Второй задачей раннего Буддизма было убедить людей в том, чтобы они кормили буддистов.
Это непростая задача: с одной стороны, постоянно унижать своих кормильцев, а с другой – заставить их считать, что они добились великой чести, если буддист снизошел до их подаяния. В устах Будды Сутта-нипаты жизнеобеспечение Буддизма становится долгом брахманов:
III–V. «Так я слышал:
К Совершенному пришел один юноша и, придя к нему, вступил с ним в любезную беседу; любезно и почтительно побеседовав с ним, он сел в стороне и, сидя в стороне, с такими словами обратился к Совершенному: