Введение в самопознание

«Одно из самых ярких достижений отечественной индологии последнего десятилетия – начало работы с наследием основных направлений индийской философии» (Шохин, Введение // Лунный свет санкхьи, с. 5).

И ты непроизвольно испытываешь удовольствие от того, что за последнее десятилетие усилиями множества отечественных ученых индийская философия стала понятнее и доступнее тебе, то есть русскому читателю. А почему тебе?

Ну как же! Ведь русским языком написано «отечественной индологии»! Нигде прямо не сказано: эта книга – перевод сочинений индийских философов на русский язык и для русских людей, – но ведь это же само собой разумеется! Да и для чего еще может быть сделан такой перевод В. К. Шохиным или любым другим «русским» переводчиком?

Посмотрите на сам способ доказательства, которое применяет наше бытовое мышление. Ему так хочется покоя, даже если это смертный сон, что оно что есть силы сопротивляется пробуждению от любого очарования.

Психология и начинается с пробуждения хотя бы способности сомневаться в очевидностях и задавать вопросы. Вот вопрос: русским языком написанное сочинение Пятигорского посвящалось тебе или американцу? А вот возможность для следующего вопроса. Это изложение «научной позиции» переводчика Шохина:

«Задачей, которую мы (т. е. Шохин – А.Ш.) поставили перед собой при переводе памятников классической санкхьи, было воспроизведение их буквального смысла – отсюда частое обращение к квадратным скобкам и установка на преимущественное избежание того, что можно назвать интерпретирующим, а проще, осовремененным переводом. Решительно принимая позицию “буквалистов” в их споре с “интерпретаторами”, мы, однако, старались в подавляющем большинстве случаев не оставлять санскритской терминологии без трансляции (т. е. ограничиваться русской транскрипцией соответствующих понятий): задача переводчика инокультурных текстов в том и заключается, чтобы они заговорили с европейцем на его языке, а не монологизировали на своем. Потому мы пошли на риск перевода ряда неоднозначных терминов; например, buddhi = интеллект, ahamkara = эгоизм, karana = “инструментарий” (правда, обязательно в кавычках), manas = ум, и даже столь неоднозначную функцию ума как samkalpa мы решились представить в виде “конституирования (опыта)”. В некоторых случаях мы не избегали и таких эквивалентов, как “модифицируемое”, “интенция”, “референтность”, “информант”, “диспозиция сознания” и т. д., когда обнаруживали, что индийское философское мышление вполне соответствует современной европейской понятийной системе» (Там же, с. 8–9).

Современной – европейско-американской понятийной системе, уточнил бы я, глядя на все те слова, что использует Шохин для перевода с санскрита.

По этому поводу я бы привел замечание другого замечательного переводчика – С. Зенкина, переводившего Делеза и Гватари:

«Переводить concept – “концептом” – …в известном смысле вообще его не переводить» (Зенкин. Послесловие переводчика. // Делез, Гватари. Что такое философия? – С. 281).

А что все это значит? Да то, что эти наши русские умницы ученые – и тут я не иронизирую – давно не живут с нами в русском обществе. У них свое сообщество – русско-европейско-американских умниц – что-то вроде Олимпа, где собираются умнейшие, – своя жизнь и свой язык. Тайный язык, как и полагается в каждом молодежном сообществе. Пусть даже состарившемся.

Почему молодежном? Да потому, что это все – воплощение юношеской мечты о том мире, куда можно сбежать от родителей и вообще взрослых. Отвлекаться на рассказ об этом психологическом явлении мне сейчас не хочется, тем более, что для этого еще будет время. Важно другое – если русский человек захочет изучить Санкхью с помощью перевода Шохина – он или ничего не поймет, потому что перевод сделан не на русский язык, или же должен будет принять решение вступить в то сообщество, которое говорит на таком языке.

Показать сообществу, что ты говоришь на его языке, – это первейшее условие приема в свои.

Но что произойдет, если ты ломаешь себя и принимаешь тот язык, на который осуществлен перевод?

Ты сможешь хорошо и в меру бойко говорить на этом языке о любых предметах.

Но вот чего ты не сможешь, так это понять, что же делать с Санкхьей. Почему? Да потому что понять это можно лишь в тех понятиях, которые содержат в себе образы действия. А это значит, в понятиях родного языка. И если ты захочешь хоть что-то делать, а ты же прикладник, тебе все равно придется осуществить еще один перевод уже переведенного – с языка научного сообщества на понятный язык. Но это и проще и сложнее. Ведь вместе с таким «переводом» закрались и искажения. Интеллект – это не buddhi. Я лично вообще не знаю, что такое интеллект!

Перевод – это и есть понимание. Перевод Шохина – очень юношеский перевод. Он перевел пока еще только слова. Если он останется ученым, он, может быть, даже станет академиком, но никогда не поймет Санкхью. Почему? Да потому что это ему не надо. Ведь цель – заслужить оценку: Ну и умен же мужик! – он и так достиг.

Но вот если он однажды задумается над тем, что много-много людей, возможно, не зря считали, что с помощью Санкхьи или Джнана-йоги можно достичь бога или себя, он сделает еще один перевод. Лично для себя и такой, который будет говорить, что же делать. Вот это будет взрослый перевод и настоящий инструмент для нас с вами.

И я, честно говоря, очень бы хотел, чтобы такие парни, как В. Шохин, сделали взрослые переводы, потому что лучше их все-таки никто этого не сделает.

А пока вам придется пользоваться моими подсказками о том, что такое санкхья. А я, к сожалению, имею лишь перевод с санскрита на евро-американский.

Однако! Однако я хочу оговориться. То, что я показываю, ради кого или чего работают такие ученые, как В. Шохин, отнюдь не есть для меня попытка сказать о них что-то плохое. Как раз Шохина-то я и уважаю как исследователя. Кстати, и переводчик он прекрасный, если отдавать себе отчет, с какого языка на какой. Ведь это именно непонимание перевода заставляет нас сомневаться в собственной способности понимать древних. Ну уж если я их в русском переводе не понимаю!… Успокойтесь, как раз не в русском. В русском все было бы понятно.

Что же касается наших переводчиков, то я вовсе не смеха ради называю эту нашу научную аристократию умницами. Но умность эта никак не означает свободы от психологических законов общественного поведения. Они умны, но у них свой мир и они живут и работают для него, а не для нас. Попросту говоря, они иностранцы. И мы, желающие воспользоваться плодами их трудов, просто должны это понимать и, отдавая им должное, делать свое дело. Иначе говоря, превращать сделанное ими в свои инструменты.

А ученым нашим, я имею в виду настоящих ученых, низкий поклон и искренняя благодарность уже за то, что они сделали эти древние учения хоть сколько-то ближе и понятнее, не говоря уж о том, что вообще не дали пройти мимо них.

Итак, если с переводчиками стало хоть что-то понятней, то перейдем к главному вопросу: как же понять и использовать для самопознания Санкхью.

Исследуя Санкхью, Шохин обнаруживает ее явную схожесть с гностическими учениями с их тайными знаниями и не менее таинственными посвящениями. Прямо скажу, как исследователь он вызывает у меня полнейшее доверие и уважение. Поэтому я просто перескажу его наблюдения над тем в Санкхье, что явно являлось когда-то частями посвящений или упражнениями для подготовки к этим посвящениям.

«Конечное назначение этих упражнений – перестройка сознания медитирующего, который приучается видеть и мыслить вещи не как “обычный человек» и внедрять в свой менталитет определенные мыслительные структуры. <…> Эти тексты моделируют реальные инициации в мистерию тайного знания санкхья-йоги и учебный процесс перестройки сознания адепта в ее реальных школах. Все сказанное обнаруживает соответствия в текстах исторического гностицизма, и это закономерно, поскольку речь идет о самих механизмах работы эзотерической традиции» (Лунный свет санкхьи, с. 23).