Сделка

Когда солнце постепенно сползло за крыши, у реки стало прохладно и сыро. Алексия Грин несколько раз отчетливо поежилась, и Блэк воспользовался этим, как предлогом свернуть в город, в тепло узких улиц и близость ресторанов. Уилер мысленно отругал себя за то, что не имел с собой никакого пиджака или куртки, которые мог бы заботливо набросить на плечи Алексии, но решил восполнить это недешевым итальянским рестораном, попавшимся им на пути. Он настоял на том, чтобы заказать вино, несколько блюд и десерт. Грин скромно опиралась всему, а в конце и вовсе предложила разделить счет. Блэк нахмурился на неё и сразу растаял от того, как кокетливо она улыбнулась и опустила взгляд. В таких тонких жестах в ней проявлялась приятная женская натура, немного пружинящая легкой иронией, очевидной самостоятельностью, но мягко принимающая решительный мужской натиск. Алексия была из тех, рядом с кем Уилер оставался самим собой и таким, без излишних усилий, ощущал себя особенным.

Поужинав, разомлев от теплой еды, алкоголя и компании, они вышли в уже наползшую на Ливерпуль темноту, и без особого маршрута побрели вниз по примыкающему к ресторану переулку. В нём, безлюдном, Блэк сначала приобнял Алексию, — та поддалась — а затем, невзначай замедлив их шаг, поцеловал.

Грин сначала с сомнением замерла, но затем очень осторожно ответила. На её губах осталась сладкая горечь вина и шоколадный привкус десерта. Блэк обеими руками подхватил её голову, мягкие волосы шелком смялись под его пальцами, она тонким пугливым теплом прижалась к нему.

Обычно он не напирал, оставляя женщинам пространство — ведь выучил на практике, без кислорода даже загорающаяся к нему симпатия быстро угасала. Он не стирал физические границы на первых свиданиях, только если не было совершенно очевидным, что женщина сама этого хочет. Он научился играть в неочевидное наступление, и такая тактика нередко приносила ему победу.

С Алексией Грин всё получалось как-то противоречиво. Её поведение балансировало на тонкой, почти неразличимой грани вежливости, её врожденной приветливости и проявления действительного, но стесненно спрятанного интереса. Целуя её, — наверное, дольше и крепче, чем требовалось — Блэк сомневался, куда от этого двигаться дальше. Ему хотелось большего, но что касалось Алексии — в воздухе висел большой вопросительный знак. Уилеру требовалось ещё немного времени.

— Ты не устала? Как насчет того, чтобы ещё пройтись? — предложил он, отстранившись.

— Да, хорошая идея, — ответила Грин. И они, как-то неловко отшатнувшись друг от друга, а потом так же скованно, немного дергано взявшись за руки, отправились гулять. В какой-то момент — и от этого у Блэка по коже побежали мурашки — Алексия прислонилась к нему, её пальцы выскользнули из его ладони, она рукой обвила его пояс и уронила руку ему в подмышку. Так, обнявшись, всё пытаясь подстроить друг под друга шаг — Грин приходилось дважды перебирать ногами, звонко отстукивая такт каблуками за один протяжный шаг Уилера — они прошли два квартала. А затем Уилер решил пойти ва-банк.

— Я не хочу тебя отпускать, — признался он. — Поехали ко мне?

Уже окончательно стемнело, и свет ближайшего фонаря не достигал лица Алексии, а потому Блэк не мог точно рассмотреть её выражение. Ему показалось, что её взгляд задумчиво затуманился, он сполз с его лица куда-то в заместившее его грудь пространство и замер. Уилер был уверен, что Грин искала причины, которыми сможет объяснить свой отказ. Но в очередной раз за вечер она преподнесла ему приятный сюрприз:

— Поехали.

***

На свидание Алексия согласилась скорее от противного, нежели из искреннего желания провести вечер с Блэком Уилером. Он, безусловно, был хорошим парнем. Если предельно честно, он был из тех хороших парней, которых в жизни Алексии почти не случалось. Она сама уже не знала наверняка, было ли это всегда её осознанным выбором, чем-то подсознательным или какой-то эфемерной судьбой, но те, с кем ей выпадало быть в каких-либо отношениях, так или иначе не были хорошими парнями.

Некоторые вели себя по отношению к ней некрасиво, порой подло и даже грубо. Был женатый мужчина, долго лгавший ей самой и, конечно, своей супруге. Был тот, кто бесстыдно изменял и совершенно искренне не понимал, почему всё не могло идти таким же чередом и дальше; а был тот, кто самой Алексии не давал свободно вдохнуть, в каждом её телодвижении подозревая неверность. Пожалуй, единственным, которого она могла вспоминать с чем-то отдаленно напоминающим положительные эмоции, был отец Оливера — просто потому что подарил ей сына.

То немногое, что Грин знала и видела в Блэке Уилере, выгодно отличало его от всех прежних. Но это не было единственной причиной. Главное, Алексии нужно было отвлечение. Жернова трудностей и риска на работе, страха и всё утяжелявшегося уныния дома переминали её с такой силой, что она была готова ухватиться за любую возможность сбежать хотя бы на несколько часов. Каким бы ни было свидание, размышляла Алексия перед тем как прийти, оно могло её отвлечь. И оно отвлекло.

Блэк жадно, щипая через ткань кожу, стягивал с неё рубашку. Его руки перебегали по её телу спешно, едва касаясь, но одновременно как-то грубо — так, будто он не хотел доставить удовольствие, а торопливо проводил переучет. Грудь — есть, плечи — есть, талия — есть. Придавленная им к кровати Грин вдруг с удивлением поймала себя на том, что рядом с резкими прикосновениями её память воссоздавала на коже мягкие поцелуи. Уилер был увлечен собственными действиями, и в противовес ему ожил внимательный серо-зеленый взгляд, следящий за выражением её лица. Когда Блэк высвободил руку Алексии из рукава, она спешно протерла глаза, вытесняя из них странное видение. Ей ни к чему было сейчас думать о Майло Рэмси — она весь вечер подталкивала себя в объятия Уилера именно для того, чтобы от Майло Рэмси отвлечься. Но отчаянный побег привел туда, откуда начинался.

Чем строже Алексия приказывала себе об этом не думать, тем выпуклее, почти физически ощутимыми становились дыхание и голос Рэмси. Перед взглядом оживал взмокший рельеф торса, на кончике языка чувствовался горьковатый вкус его губ. Грин едва не выругалась вслух.

Прелюдия Блэка насколько оказалась скомканной, настолько же и быстрой. Алексия не успела разобраться с прогрызающими её мозг червями, не смогла даже цельно осознать происходящее, когда Уилер резко втолкнулся в неё. Движение отдалось резкой вспышкой боли где-то внизу живота. Алексия попыталась немного отодвинуться, потому что дерганные движения Блэка прошибали её едва не насквозь, но он упрямо притянул её обратно, не обратив внимания на отчетливо проступившее на её лицо страдание. Это стало последней каплей.

— Остановись, пожалуйста, — твердо сказала Грин, откатилась из-под Блэка и порывисто встала с кровати.

Уилер, впопыхах даже не снявший брюки, сел на самый край и оторопело на неё оглянулся. На его высоком лбу уже успели проступить капли пота, взгляд был ошалелым, мечущимся по голому телу Алексии. Она поежилась.

— Я сделал что-то не так? — спросил Блэк с отдышкой.

— Нет! Нет, дело не в тебе, — соврала Грин. Хотя дело, конечно, было исключительно в нём — он натягивал её, как бездушную куклу. А возможно, и с этим смириться было невозможно, дело было всё же в ней. — Просто я… я не могу.

— Почему?

— Я… это непросто. Мне… — мерещится другой мужчина, с которым ей выпало быть в большей степени против своей воли. Но теперь быть не с ним, а с кем-то другим казалось чем-то чудовищно неправильным. — Нужно домой.

— Всё в порядке?

— Да, — продолжала самозабвенно врать она. — Просто я потеряла счет времени.

— Ну… — Уилер оглянулся по комнате в поисках подсказки. — Я отвезу тебя.

— О, нет! — вскрикнула Грин, подхватывая с пола свою одежду. — Не нужно. Я сама.

— Я настаиваю.

— Прошу, не надо.

— Но там глупая ночь! Куда ты одна?

Она подтянула на талию юбку, наполовину скрывая свою наготу и так чувствуя себя значительно лучше. И впервые за весь вечер произнесла правду: