Страница 38 из 40
Номенклатурное семейство в СССР может пройти весь жизненный путь – от родильного дома до могилы: работать, жить, отдыхать, питаться, покупать, путешествовать, развлекаться, учиться и лечиться, не соприкасаясь с советским народом, на службе которого якобы находится номенклатура. Отгороженность класса номенклатуры от массы советских граждан такая же, как отгороженность находящихся в Советском Союзе иностранцев: разница лишь в том, что иностранцев не допускают, а номенклатура сама не хочет общаться с советским населением»[57]
Произошло то, что потом Дж. Оруэл бесподобно метко описал в антиутопии «Скотский хутор». Эти проявились так явно и быстро, так что эти процессы невозможно было ни замечать, ни скрывать. Иначе и не могло произойти в условиях огосударствления и централизации страны и экономики, и при монополизме одной правящей партии. В огромной стране, тем более после разрушения старого государственного аппарата, образовался вакуум на всех звеньях управления. Для тотального государства потребовался новый, колоссальный управленческий аппарат, и в него хлынули карьеристы и мещане всех мастей, одержимые благосостоянием и властью.
Последние работы Ленина свидетельствуют, что он сам был озадачен и обеспокоен тем, что новое государство быстро утрачивает связь с принципами марксизма, что партия стремительно размывается и отрывается от трудящихся масс, и пытался как-то скорректировать этот курс. Он говорит и пишет о некомпетентности и злоупотреблениях в партийно-государственном аппарате, о необходимости его сокращения и ужесточения над ним контроля: «После того как мы начали чистку партии и сказали себе: «Шкурников, примазавшихся к партии, воров – долой», стало у нас лучше. Сотню тысяч, примерно, мы выкинули, и это прекрасно, но это только начало» (Речь на заседании коммунистической фракции Всероссийского съезда металлистов 6 марта 1922 г.)
В марте 1922 года Ленин в письме Молотову об условиях приема новых членов в партию требует увеличить кандидатский стаж, тщательно проверять их на пригодность к партийной и хозяйственной работе, упростить процедуру их исключения. Указывает, что в партии имеется 300-400 тысяч членов, и это количество чрезмерно, ибо все данные указывают на недостаточный уровень их подготовленности, что соблазн вступления в правительственную партию гигантский, и что надо ожидать дальнейшего напора со стороны мелкобуржуазных и прямо враждебных элементов. Тревожно отмечает, что если не закрывать себе глаза на действительность, то надо признать, что в настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией. Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него.[58]
18 марта 1922 года в письме в Политбюро ЦК РКП(б) он, очевидно подмечая зарождение системы круговой поруки, возмущается, что московский комитет уже не первый раз послабляет «преступникам-коммунистам, коих надо вешать». Настаивает, чтобы коммунистов суды карали строже, чем некоммунистов, и чтобы за отступление от этого правила судей и членов коллегии НКЮ увольняли со службы. Чтобы виновных в малейшей попытке влиять на суды для смягчения ответственности коммунистов ЦК исключал из партии. Завершает он свое письмо так: «P.S. Верх позора и безобразия: партия у власти защищает «своих» мерзавцев!!»[59]
В знаменитом «Письме к Съезду» от 26 декабря 1922 года он предлагает увеличить за счет рабочих число членов ЦК до 50 или даже до 100 человек, надеясь, что это поможет их обучению управленческой работе, уменьшит опасность раскола ЦК, и улучшит аппарат, который из рук вон плох.
В письме «Как нам реорганизовать Рабкрин» от 23 января 1923 года предлагает расширить Пленумы ЦК до уровня высшей партийной конференции, и собирать их раз в два месяца при участии объединенных ЦКК и Рабкрина. На съезде выбрать 75-100 новых членов ЦКК из рабочих и крестьян, наделив их правами членов ЦК. Рабкрин сократить до 300-400 служащих, особо проверенных и испытанных на предмет добросовестности и компетентности. Он надеется, что такая реорганизация повысит авторитет этих учреждений, улучшит организацию работы и укрепит связи с широкими массами через посредство лучших из рабочих и крестьян.
Руководитель Рабкрина должен сохранить статус наркома, а служащие Рабкрина должны быть высоко квалифицированы, особо проверены, особо надежны, с высоким жалованьем.
С помощью такой реформы Ленин надеется создать Центральному комитету что-то вроде противовеса в лице ЦКК, члены которой должны присутствовать на заседаниях Политбюро, и составлять сплоченную группу, наделенную правом контроля над состоянием государственных дел.[60]
В письме «Лучше меньше, да лучше» от 2 марта 1923 года он говорит о необходимости поднять авторитет Рабкрина, о строжайшем отборе и проверке его служащих. Рабочие – члены ЦКК, должны быть безупречны как коммунисты. Они под руководством своего президиума должны проверять все бумаги и документы Политбюро. Секретарский же персонал должен проходить тройную проверку перед назначением на службу.
В этом же письме Ленин ставит риторический вопрос: Как можно соединить партийные и советские учреждения? Нет ли тут чего-либо недопустимого?
И сам же отвечает: почему бы не соединить, если это требуют интересы дела? Разве в Политбюро не обсуждаются с партийной точки зрения многие мелкие и крупные вопросы? Разве это гибкое соединение не является источником чрезвычайной силы в нашей политике? «А ведь Рабкрин и посвящен всему нашему государственному аппарату, и деятельность его должна касаться всех и всяких, без всякого изъятия, государственных учреждений, и местных, и центральных, и торговых, и чисто чиновничьих, и учебных, и архивных, и театральных и т. д. – одним словом, всех без малейшего изъятия».
И в завершение Ленин ставит задачу экономии: «Мы должны свести наш госаппарат до максимальной экономии. Мы должны изгнать из него все следы излишеств, которых в нем осталось так много от царской России, от ее бюрократическо-капиталистического аппарата…
Если мы сохраним за рабочим классом руководство над крестьянством, то мы получим возможность ценой величайшей и величайшей экономии хозяйства в нашем государстве добиться того, чтобы всякое малейшее сбережение сохранить для развития нашей крупной машинной индустрии, для развития электрификации, гидроторфа, для достройки Волховстроя и прочее.
… лишь посредством максимальной чистки нашего аппарата, посредством максимального сокращения всего, что не абсолютно необходимо в нем, мы в состоянии будем удержаться наверняка. И притом мы будем в состоянии удержаться не на уровне мелкокрестьянской страны, … а на уровне, поднимающемся неуклонно вперед и вперед к крупной машинной индустрии.
Вот о каких высоких задачах мечтаю я для нашего Рабкрина. Вот для чего я планирую для него слияние авторитетнейшей партийной верхушки с «рядовым» наркоматом»[61]
Мы видим, что мысль Ленина работает весьма противоречиво, он явно не находит выхода из ситуации, которая складывается сама собой, помимо его воли.
С одной стороны, сетует на неэффективность огромного бюрократического аппарата, призывает к экономии, сокращениям и чисткам, с другой – призывает в несколько раз увеличить состав ЦК и ЦКК. (И в это же время сам не скупится высшим чиновникам на зарплаты, лечение, отдых, устанавливает привилегии, и сам при этом занимает две государственные дачи).
С одной стороны, критикует непрерывные бесполезные заседания, с другой – призывает собирать высшие партконференции каждые два месяца в огромном составе участников, что само по себе означает, что там будет только пустая говорильня.
57
М.Восленский. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. – М.: «Советская Россия», 1991., с. 317–318
58
ПСС, т.45, с.15, 17-21
59
там же, т.45, с.53
60
там же, т.45, с. 333–346, 383-388
61
ПСС, т.45, с. 389–406