Страница 37 из 40
Ещё хочется отметить, что Джилас объясняет косность коммунистической системы в частности тем, что вожди СССР не видят, что мир изменился, они следуют своим отжившим догмам и не желают менять страну. Он не понимает, что на самом деле причина состоит не в их ограниченности или упрямстве, а в том, что сами являются бенефициарами и одновременно же заложниками деструктивной системы. Играя по порочным правилам системы и навязывая эти правила обществу, они добились личного благополучия – главного предмета своих вожделений, и никогда не станут пилить сук, на котором сидят. Они не могут даже раскаяться, поскольку их нравственное развитие все их годы карьерного подъема шло не в сторону облагораживания, но в противоположную сторону, к утрате чувства совести, чести, стыда – в сторону оскотинивания, если сказать попросту. Поэтому они всеми силами яростно препятствуют попыткам изменить эту систему и живут только настоящим, по принципу: после меня хоть потоп.
Теперь условимся с понятием номенклатура (от лат. nomenclatura – перечень, список): это социальная группа, состоящая из членов коммунистической партии: ВКП(б) – КПСС, которые занимали руководящие посты в партийном аппарате, и во всех сферах деятельности государства и общества в СССР.
В узком смысле, это перечень руководящих должностей, замещение которых производит не начальник данной организации, а вышестоящий орган; а также перечень лиц, которые такие должности замещают или же находятся в резерве для их замещения.
Советская номенклатура произошла из узкого ядра профессиональных революционеров, которые пришли к власти в октябре 1917 года и очень скоро превратились в сановников нового режима. Первые признаки их морального разложения проявились сразу же тягой к материальным благам. Размышляя о причинах их нескромности по отношению к государственным финансам, к которым они вдруг получили неограниченный доступ, можно предположить, что дело в том, что они за свою жизнь просто привыкли жить за чужой счет, не работая. Конечно, бездельниками их назвать нельзя, но и деятельность их тоже не являлась трудом ради хлеба насущного. Когда они были на свободе, они жили на средства партии, которые формировались за счет пожертвований меценатов и за счет «экспроприаций» – грабежей банков и вымогательств у богатых людей; когда находились в ссылке, они жили за счет государственных пособий, когда были в тюрьме или на каторге – также жили за государственный счет. Например, Ленин большую часть своей жизни находился на содержании матери, которая получала хорошее пособие за умершего мужа. А во время ссылки в Шушенском он получал ещё и царское пособие, на которое жил вместе с Н.К. Крупской, снимал один из самых лучших домов в деревне и спокойно писал работу «Развитие капитализма в России». А так как царская тюрьма и каторга по сравнению с ГУЛАГом больше напоминали санаторий, то о тяготах заключения можно говорить только в сравнении с жизнью гражданина среднего достатка на воле.
Такой образ жизни с одной стороны закономерно должен был приучить революционеров к беспринципности и иждивенчеству, с другой – породить у них тоску и тягу к обычной оседлой жизни, к личному имуществу – ко всему тому, чего они были лишены много лет.
Восленский отмечает, что забота о собственном достатке сразу стала одной из первых для ленинской гвардии. Уже 1 декабря 1917 года Ленин пишет проект постановления Совнаркома о назначении предельного жалованья народным комиссарам в 500 рублей в месяц бездетным и прибавку в 100 рублей на каждого ребенка. «Значит, если у наркома – средняя статистическая семья, то есть жена и двое детей, его оклад был установлен в 700 рублей в месяц. Впрочем, через месяц Ленин пояснил, что «декрет о 500 руб. месячного жалованья членам Совета Народных Комиссаров означает приблизительную норму высших жалований», (т.35, с.218) то есть можно было устанавливать оклады и выше».
«500 рублей в месяц и свыше – много это было тогда или мало? Сам Ленин отвечает на такой вопрос в своей записке Дзержинскому в декабре 1917 года формулой: «Лица, принадлежащие к богатым классам (т. е. имеющие доход в 500 руб. в месяц и свыше…)… Вот в какой класс вошли его наркомы: в богатый»[54]
В дальнейшем, переехав в Москву, народные комиссары во главе с Лениным поселились со своими семьями в Кремле, а затем заняли в окрестностях столицы поместья «эксплуататоров», которые покинули свои дома, спасаясь от прихода «светлого будущего для всего человечества». Так появились государственные дачи, на одну из которых первым переехал уже больной Ленин.
Восленский считает символической датой открытия страны «Номенклатурия» 25 октября 1918 года. «Именно в этот день Ленин вместе с Крупской и своей сестрой Марией впервые явился в подготовленное для него загородное поместье Горки. Усадьба была отобрана у богатого помещика Рейнбота и сделалась первой в истории номенклатуры государственной дачей. У входа в барский дом Ленина торжественно с цветами встретила уже находившаяся там чекистская охрана. А затем счастливые первооткрыватели Номенклатурии пошли по особняку, где им, как пишет советский журналист, «все было утомляюще непривычно – изысканная мебель, ковры, люстры, на каждом шагу венецианские зеркала в золоченых рамах» («Известия», 22 января 1978 г.). Однако Ленин приказал ничего в особняке не менять и поселился во всем этом, видимо, не так уж утомлявшем его великолепии»…
С Ленина повелось и то, что госдача у руководителя номенклатуры не одна. Из «Известий» мы узнаем, что в марте 1922 года Ленин жил не в Горках, а в усадьбе Корзинкино, находившейся тогда за городом, а сейчас – на территории Хорошевского района Москвы…
И тут дача была неплохая. «…Старую усадьбу Корзинкино пересекает аллея столетних лип… Бревенчатый старый барский дом с балконами на втором этаже, богатой затейливой резьбой по карнизам и наличникам окон… Повсюду башенки, навесы, крылечки… Внутри большой темный зал вышиной в два этажа. Во втором этаже в этот зал выходила открытая галерея, из которой шли двери в комнаты («Известия», 22 апреля 1982 г.)»[55]
Вот так, с подачи самого Ленина и его гвардии, при отсутствии сдерживающих механизмов гражданского контроля, процесс обогащения партноменклатуры в дальнейшем стал неудержим. Вот, например, ленинская телефонограмма А. И. Рыкову от 22 июля 1921 года: «Считаю Ваше решение поручить НКпроду устроить особую лавку (склад) для продажи продуктов (и других вещей) иностранцам и коминтерновским приезжим вполне правильным. Предлагаю провести через СТО и ускорить изо всех сил. Лавку надо поставить строго коммерчески с единоличным управлением. В лавке покупать смогут лишь по личным заборным книжкам только приезжие из-за границы, имеющие особые личные удостоверения. Поручаю Смольянинову особо следить за этим делом»[56]
Так новый правящий класс начал обособляться от населения свой страны. Восленский дает в своей книге полную и детальную ретроспективу этого процесса. Этот процесс уже в 30-е годы, в период коллективизации и массового голода ознаменовался поражающим воображение ростом привилегий партноменклатуры. А в период так называемого «развитого социализма» отношения внутри этой замкнутой касты уже вполне стали соответствовать формуле периода коммунизма: «от каждого – по способностям, каждому – по потребностям». Вот только достигалось это не для всех трудящихся, а только для членов «руководящей и направляющей», и не за счет невиданной производительности труда, а за счет жестокой эксплуатации остального населения.
«Рядовые советские граждане отгорожены от этой спецстраны так же тщательно, как и от любой другой заграницы. И в стране этой, которую можно условно назвать Номенклатурия, все свое, специальное: специальные жилые дома, возводимые специальными строительно-монтажными управлениями; специальные дачи и пансионаты; специальные санатории, больницы и поликлиники; спецпродукты, продаваемые в спецмагазинах; спецстоловые, спецбуфеты и спецпарикмахерские; спецавтобазы, бензоколонки и номера на автомашинах; разветвленная система специнформации; специальная телефонная сеть; специальные детские учреждения, спецшколы и интернаты; специальные высшие учебные заведения и аспирантура; специальные клубы, где показывают особые кинофильмы; специальные залы ожидания на вокзалах и в аэропортах и даже специальное кладбище.
54
М.Восленский. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. – М.: «Советская Россия», 1991., с.320
55
там же, с. 318–319
56
ПСС, т.53, с.54