Под крылом Ворона

— Ротгер — Бешеный.

— Я тоже безумен, как утверждают очень многие, — заметил Рокэ и спросил: — Мальчишки пока не до конца опустошили мои подвалы?

— Не думаю.

— В таком случае не понимаю, почему нам еще не подали вина?..

Впоследствии Рокэ пожалел сразу о нескольких вещах. Во-первых, ему не следовало расслабляться и пускать все на самотек. Во-вторых, явно не стоило строить из себя Алваро Алву и демонстрировать полное небрежение (уж поздороваться, как велели правила вежливости, не помешало бы). В-третьих, мешать «Дурную кровь» со «Змеиной» нельзя даже ему. И, наконец, в-четвертых, пить вдвоем не так весело, как вчетвером (к тому же совместное распитие вина способствует лучшему пониманию друг друга). Короче, находись мальчишки рядом с ними, они не сбежали бы хотя бы потому, что на утро не сумели бы оторвать голов от подушек. И плевать Рокэ хотел на их юный возраст: кэналлийскими винами спиться невозможно.

А еще они упустили время.

Переполох начался только с утра, когда Ричарда не смогли добудиться к завтраку. Берто тоже никто не видел. В комнатах юных доров не оказалось (впрочем, этого следовало ожидать); тогда решили, будто они скрываются в саду или с утра наведались в город и не уследили за временем.

Сад обыскали, пропавших не нашли. Выпивший уже вторую кружку настоя горичника, но все равно страдающий головной болью Салина пришел в ярость и послал людей в город. Привычно не испытывающий похмелья Рокэ изъявил желание прогуляться по берегу моря (возникло некое смутное ощущение).

Наитие не подвело и на этот раз. Гуляя, Рокэ набрел и на маленькую неприметную бухточку, притаившуюся меж скал (для того чтобы попасть в нее, пришлось зайти по пояс в воду), и пещеру, и след от лодки на песке. Следы тех, кто эту лодку тащил, выдавали юношеский возраст. В пещере отыскался перочинный нож и — что сразу развеяло любые сомнения — знак Скал, который Ричард постоянно носил на шее. У Рокэ имелся похожий — знак Ветра, свидетельствующий о Повелительстве, он висел на тонкой, но прочной цепочке. Ричард же носил свой на кожаном шнуре. Скорее всего, как-то задел и порвал, либо развязался узел, а он и не заметил.

Так или иначе, назад Рокэ спешил как только мог. Он находился в пещере всего-то минут десять, но, когда вышел, небо заволокло тучами, а вода утратила бирюзовый оттенок, став похожей на свинец. В эти месяцы погода могла меняться хоть шестнадцать раз на дню, но Рокэ уже не сомневался: будет шторм, тучи не развеются, не с везением Ричарда Окделла.

— Значит, все же Багряные земли, — неудачно пошутил Салина, и Рокэ не выдержал:

— Проклятие! Ты не понимаешь, что это значит?! В барке хватит места для троих, но под парусом на ней можно уплыть очень далеко, я сам так делал! Их в море унесет! Перевернет! А Ричард плавает как топор, я уверен!

— Лучше, Рокэ, значительно лучше топора. Ты снова недооцениваешь воспитанника.

— Ты предлагаешь мне начать его переоценивать? От большой волны еще никто не уплывал! — Рокэ вскочил с кресла и принялся мерить шагами кабинет.

— Может, и не будет большой, чего ты завелся?

— Может?! — наверное, знаменитое фамильное безумие, которым он столь часто бравировал, наконец проявило себя. Рокэ просто не мог оставаться на месте.

Внутри все срослось в один тугой ком из ярости, гнева, злости, испуга, отчаяния. Если это проявление проклятия, если он потеряет мальчишку… обоих мальчишек!.. Если они погибнут в море или пропадут без вести… Если… если…

— Оставайся здесь и жди вестей!

— А ты куда? — вот теперь Салина всполошился не на шутку. Можно подумать, с Рокэ могла случиться беда. Уж с кем-кем, а с ним точно не произойдет ничего — к сожалению, всегда косит тех, кто рядом, а его не затрагивает.

— Искать! Вряд ли они настолько идиоты, чтобы плыть за море. Я намерен проверить ближайшие острова.

Салина со вздохом помассировал виски.

— Ты не похож на Алваро, скорее на наседку, — сказал он. — А мой сын давно хотел сплавать на Роко Фуэртэ. На лодке до него час ходу.

— Но не в шторм!

— К вечеру будь, — попросил Салина. — Думаю, они появятся к этому времени, и я даже обещаю не казнить их в одиночку… по крайней мере твоего Ричарда.

Рокэ закатил глаза к украшенному лепниной потолку.

— Кто из нас двоих соберано? — прошипел он и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.

========== Все хорошо, что хорошо заканчивается ==========

Дик сидел на кресле в гостиной, подперев щеку кулаком и закинув ногу на ногу (как постоянно делал его опекун), и прожигал взглядом то настенные часы, то маркиза Салину. Берто он не видел, тот сидел рядом, и пришлось бы поворачивать голову.

Они вернулись сравнительно быстро. На половине пути до острова Берто разглядел собиравшиеся на горизонте тучи и повернул назад. Приставали к берегу уже под проливным дождем. Переждали ненастье в пещере и направились к дому, где их ожидал не обычный переполох и нагоняй, а гораздо хуже. Конечно, затевая эту вылазку на остров, никто из них не сомневался, что влетит, но они не ожидали такого, а главное — последствий, которые повлечет их глупый поступок.

Часы на стене пробили полночь. Дик прикусил губу. Они сидели в гостиной уже три часа, молча и, кажется, совершенно не двигаясь. Маркиз словно застыл гальтарской статуей, а у Дика то нос начинал чесаться, то принимались гореть уши.

Алва не объявлялся. Он вышел в море до полудня и так и не вернулся в порт, хотя все, кого отрядили на поиски, уже, наверное, четвертый сон по домам видели. Дик не хотел думать о том, что это могло означать. Он и мысли не допускал, будто может лишиться опекуна, снова остаться один. Да, матушка порадовалась бы такому обстоятельству. Друзья отца закатили бы по случаю гибели Рокэ Алвы настоящий пир. Вот только сам Дик в жизни себе не простил бы, если бы Ворон погиб из-за него, спасая его, заботясь о нем…

Алва мог язвить, насмехаться, оскорблять сколько угодно, но Дик ни разу не видел от него ничего плохого. Он мог пропадать в столице, не писать ни строчки, но его присутствие словно маячило где-то на горизонте. Дик не чувствовал себя одиноким. А теперь…

Ему, наверное, придется вернуться в Надор. Впрочем, это не самое худшее. Его возненавидит вся Кэналлоа: те, кто еще вчера улыбались при встрече, будут отворачиваться и плевать вслед. Может, его даже убьют. Да, именно! Ведь убийца соберано достоин смерти, и пусть Ричард не хотел, содеянное им не станет от этого менее чудовищным.

В третьем часу ночи дверь отворилась и на пороге появился Хуан Суавес. Он ничего не сказал, но маркиз встал и вышел в коридор.

— Дикон, ты только не переживай так. На тебе же лица нет… — прошептал Берто, когда шаги стихли.

— Это из-за меня, — проронил Дик тихо. Голос не слушался.

— Мы оба виноваты одинаково.

Дик проглотил возражения. Да, формально они плыли вместе, но маркиз Салина остался в Алвасете, а Алва сорвался их искать. Значит, отправился именно за ним — Диком.

— Меня теперь убьют, да? — спросил он, хотя собственная судьба занимала его сейчас меньше всего на свете. — Я не против. Из-за меня ваш соберано…

— Ну вот что ты такое говоришь?! — воскликнул Берто. — Никому и в голову не придет обвинять тебя в чем-либо. В конце концов, Алва сам знает, что делает, а ты… ты же прожил у нас немало. Как ты можешь думать, будто кто-то поднимет руку на того, ради кого соберано готов пожертвовать жизнью!

Дик вздрогнул, устроился в кресле с ногами и подтянул колени к груди.

— И ведешь ты себя абсолютно так же, как соберано сегодня утром, — добавил Берто. — Был бы старше — наверное, сам на пирс помчался бы.

— Да я… хоть сейчас!

— Ага. Так и плавали бы друг за другом, — фыркнул Берто и попросил: — Дикон, кончай, а? И без того тошно. А с соберано ничего не случится, вот увидишь.

Дик не поверил. Воображение подкидывало ему самые страшные картины: разбитый о скалы корабль, акулы, которые все же заплыли к кэналлийским берегам, измученный Алва, схватившийся за мачту потерпевшего крушение судна, — вот его руки немеют, разжимаются пальцы, и он падает-падает-падает в темную глубину, словно в бездну.