Операция "Эдемский сад"

— Да, мэм, конечно, — после паузы сказал тот в трубку. — Я Вас понял — сделаю. Да. Благодарю. Всего хорошего.

И, отняв мобильный от уха, повернулся.

— Что нужно? — спросил он, подходя от окна к своему столу.

— Группа наружного наблюдения по каждому адресу, связанному с Мехметом, — прямо заявила Софи. Обычно с Энтони требовалось долгое вводное слово и обоснование своему запросу, но со сменой главного Варгас не видела смысла в напрасном сотрясании воздуха — Джайлз всегда предпочитал саму суть, без лирических отступлений.

Он вскинул брови и с минуту подумал, молча всматриваясь в лицо Софи. Под его прямым темным взглядом она не сдержалась и поежилась — тот холодным лезвием вспорол кожу и скользнул под неё. Убегая от этого смертоносного острия она опустила глаза, скатившись по густой черной бороде, скрывшей под собой резко очерченный волевой подбородок, и широкой шее. Между верхними расстегнутыми пуговицами рубашки виднелась тень волос.

Сбор данных на расстоянии не приносил результатов настолько быстро и основательно, как того сейчас хотелось Софи. А ничего более надежного, пусть и трудоемкого, чем ведение физического наблюдения за целью, опознания её контактов и сопоставления её маршрутов, в их арсенале не имелось. Она полагала, что Хортон в объяснении этой простой истины не нуждался. Будто в ответ на эту мысль он наконец косо ухмыльнулся и изрек:

— Не дергайся, Варгас.

— Что это значит?

— Это значит — займись чем-то полезным и не дергайся. Мехмета уже ведут.

— Кто ведет?

— Фер.

— Блэйк? — опешила Софи и в удивлении округлила глаза. Слежка была прерогативой оперативного отдела и Фердинанда в первую очередь, но почему ей об этом ничего не было известно? Во что вздумал играть Хортон, оставляя её слепо тыкаться носом в повисший вместо Али Мехмета вопросительный знак?! В ней вскипело недовольство.

— Да, — раззадориваясь и расширяя свой оскал, ответил Джайлз. — Фер нашел его первым, он им и занимается.

— Очень любопытно, — громко хлопнув в ладоши, выплюнула Софи. — А я раздобыла картинку — это никакого вклада не сделало? Мне участвовать в деле не положено?

— Тут не соревнования, кто сделал вклад значительнее. И попридержи коней.

— Не то что? — скривилась она. — Отстранишь меня от дела? А, погоди. Я и так в нем почти не участвую.

— Варгас!

— Если у тебя со мной какие-то проблемы, то скажи об этом прямо.

— Моя единственная проблема с тобой состоит в том, что ты всегда была и остаешься гребанной истеричкой.

Это просвистело в её ушах хлесткой пощечиной и больно отпечаталось в сознании. Софи подскочила с места, стремительно нагнулась над столом, будто готовясь его перепрыгнуть, и нацелила прямо в надменно ухмыляющуюся физиономию Хортона подрагивающий от злости палец.

— Не смей себя так вести, — прошипела она ядовитой змеей. — Обратись со своей паранойей к психам, потому что это выходит за пределы всего разумного.

Джайлз скосил взгляд на её зависший палец, коротко хмыкнул в бороду, цепко перехватил её руку и дернул к себе. По инерции Софи едва не завалилась на стол. Ей пришлось опереться рукой и встать на носочки, чтобы не потерять опору. Кожи её лица коснулась щекочущая горечь его дыхания, когда он прошептал:

— Сегодня ночью будет рейд.

***

Хортон считал разумной осторожностью то, что мозгоправ и Варгас назвали излишней бдительностью и паранойей. Разделение информации на фрагменты и посвящение разных членов группы в разрозненные отрывки данных заметно понижали риск весомой утечки, а если та всё же случалась — позволяли довольно точно определить, откуда именно она произошла. Джайлз пользовался этим принципом довольно долго и не стал ему изменять даже после Кабула. А тем более намеревался придерживаться этой осторожности с незнакомой ему турецкой агентурой.

Он предпочитал считать, что именно этим руководствовался, когда разделил Варгас и Блэйка в деле Али Мехмета. Но не мог не согласиться, что большую роль в этом решении сыграла переменно дающая скользкую течь ревность. Хортону не давало покоя их единство, и он был мелочно рад объективной причине разграничить зоны их деятельности.

И сейчас он тоже их разделил. Фер был командиром оперативной группы, и спецоперация по задержке Мехмета была его работой. Аналитиков — будь то Софи или кто-нибудь другой — на непосредственное выполнение таких заданий Джайлз никогда не отправлял.

Время добегало до двух часов ночи. В машине царила почти кромешная тьма, слабо нарушаемая лишь холодным свечением приборной панели Рендж Ровера. Варгас тихо и неподвижно, будто неживая статуэтка, замерла на переднем пассажирском сидении. Джайлз физически ощущал её напряжение.

— Ты хоть дышишь? — со смешком поинтересовался он. Софи коротко скосила на него взгляд. В глянце её глаз мелкими точками взблеснуло отражение света.

Ведение телефона Али Мехмета определило семь повторяющихся адресов, по которым он оказывался в разное время суток, в будни и в выходные. Телефон включался ненадолго для совершения нескольких непродолжительных звонков, прослушку которых организовать пока не получилось, и по их графику и географии определить, какой из адресов являлся домом или местом наиболее частой активности, было невозможным. Физическое наблюдение за адресами показали, что все были жилыми домами в небогатых частных секторах в округе Анкары — некоторые внутри города, некоторые в нескольких милях за его чертой. В домах жили люди: женщины развешивали во дворах стирку, дети выбегали за ворота с мячами, торговцы подвозили молоко и сыр по утрам. Просеять адреса таким образом тоже не получилось.

Джайлз решил пойти на крайние меры. Полагаясь только на свои — и группы — умозаключения, а вовсе не на подтвержденные данные, он предположил, что Али Мехмет был весьма осведомленной фигурой потенциально заинтересованной в военном конфликте против курдов организации, а так, его поимка стала приоритетом. Барри Мэйсон в Вашингтоне ждал от Хортона эффективной оперативности, и Джайлз не видел иного пути кроме ареста и допроса.

Поскольку определить наверняка, какой из известных адресов был приоритетнее для Али, а других мест найти не посчастливилось, Хортон решил провести одновременный рейд в каждом из семи домов. Своих людей ему не хватало, потому пришлось запросить помощи служащих при посольстве военных, и, конечно, потребовалось присутствие турецкой полиции — на их земле операции вроде этой без согласования с ними и их непосредственного участия были незаконными. По итогу выходило так, что в рейдах принимали участие около полусотни левых людей, и от них Джайлз скрывал детали предстоящей вылазки до последнего. А теперь семь вооруженных отрядов, сверив часы и следуя одному и тому же четкому плану, готовились, едва наступит 2:00, вломиться в двери. Главной целью был живой Али Мехмет, сопутствующими — всякие вооруженные или безоружные мужчины, которые станут сопротивляться или безропотно сдадутся, женщины, дети. Они могли быть потенциально ценными свидетелями, если самого Мехмета нигде не окажется.

— Готовность — четыре минуты, — проскрипел из рации голос Фера Блэйка. Софи перевела взгляд на радиотрубку в подстаканнике и неспокойно облизнула губы. Она и Джайлз Хортон сидели в машине с погашенными фарами и вхолостую работающим двигателем у тротуара где-то в Анкаре, в точке, находящейся на приблизительно равном расстоянии от каждого из семи адресов. Они ждали сигнала и готовились выехать, если найдется что-то — или кто-то — интересное.

Кондиционер тихо шелестел прохладным воздухом из решеток, двигатель урчал почти беззвучно и ощущался лишь слабой вибрацией, снаружи была спокойная безлюдная темнота. Профиль Софи Варгас был едва различимым, её небольшая хрупкая фигурка терялась на сидении, перечеркнутая застегнутым ремнем безопасности. Было в том, какой юной в сумраке она казалась и как взволнованно выглядела, что-то напоминающее первые настоящие школьные свидания, когда Хортон выпрашивал у отца машину и после позднего сеанса кино отвозил барышень к ним домой. И так, в темноте автомобильного салона, многие из них позволяли себя целовать и лапать, некоторые особенно смелые, опытные и заинтересованные в Джайлзе, пробирались ему в ширинку. Он снова коротко хмыкнул, вспомнив, каким нескладным долговязым баскетболистом тогда был, насколько наивным и далеким от этой ночи в Анкаре было его представление о грядущей взрослой жизни. В планах семнадцатилетнего парнишки тогда едва намечалась армия и совсем не было разведки.