Страница 11 из 40
— Вы можете быть нам полезными, только если будете говорить правду. Поможете нам — мы отвезем Вас в Анкару, а Ваши жена и дочь останутся в клинике в Штатах. Соврете нам снова, как соврали Зафире насчет взрыва в Суруче, и вернетесь к сирийцам, а Вашу семью депортируют.
— Нет-нет-нет, прошу Вас, — складывая ладони воедино с подрагивающей между пальцев сигаретой, проговорил Эмре Саглам.
— Условия сделки были такими, что Вы предоставляете нашему агентству действительную информацию. А насчет убийства курдов Вы соврали, — спокойным, тихим голосом ответил Джайлз. — Я искренне хочу Вам помочь, но Вы сами нарушили условия.
— Я не знал. Я не знал! Это Али.
— Али?
— Али Мехмет.
— Кто такой Али Мехмет?
— Человек, которого я встретил на праздновании дня рождения нашего общего друга. Это он сказал, что некая радикально настроенная группа курдов хочет устроить провокацию. Я не знал, что он врет.
— Почему Вы не предупредили своих высокопоставленных друзей из общины курдов?
— Али сказал, они замешаны в первую очередь. Он сказал, что мне лучше передать это Зафире.
Джайлз вскинул брови и метнул короткий вопросительный взгляд в глазок нависшей над ними камеры. По другую её сторону в комнатке этажом выше наблюдала за прямой трансляцией допроса Софи Варгас. От бездушной камеры ответа, конечно, не последовало.
— Откуда Али узнал о Зафире? Вы сказали ему?
— Нет-нет-нет. Он уже знал.
— И Вы просто ему поверили? Человеку, которого встретили впервые в жизни?
— Он пригрозил выдать меня важным людям, которым не понравилось бы моё сотрудничество со спецслужбами. И сказал, что знает, в какой больнице лежит моя дочь в Америке.
Хортон выслушал историю до конца, предложил Эмре подумать над сказанным ещё раз, убедиться, что он ничего не забыл и не воображает, и пообещал приехать завтра. Джайлз оставил оперативников охранять Саглама в его новой камере, и поднялся к Варгас и Блэйку на втором этаже, усевшихся перед монитором компьютера. Он подошел к привезенному группой ящику охлажденной газировки, вскрыл себе баночку колы и, сделав приятно пощипывающий язык сладкий глоток, спросил:
— Кто-то ему верит?
Софи, сидевшая подавшись вперед, упершись локтями в колени и уперев подбородок в ладонь, вскинула одну руку и ответила:
— Я верю. Его можно прижать семьей.
— Допустим, — сказал Хортон. — Кто такой Али Мехмет?
— Не знаю, — добавила Варгас и опустила руку. Джайлз посмотрел на Фера, но тот передернул плечами и промолчал.
— Славно, — заключил Джайлз. — Что ж, продержим его тут, пока он не изменит показания или не найдем этого Али Мехмета. Варгас, поспрашивай среди своих информаторов в первую очередь. Если Саглам не лжет, кто-то из них тебя слил.
Вышло так, что держать Эмре Саглама пришлось ещё почти две недели. Он, постепенно теряя надежду выбраться и начиная злиться, твердил всё то же про Али Мехмета, а следов этого человека найти не удавалось. Каждый из последовавших дней проходил за назначением и совершением встреч с информаторами, за перелопачиванием базы ЦРУ и даже Интерпола. Джайлз обратился и в их посольство с запросом на имя Али Мехмета, предполагая, что, если тот был реальным человеком и это было его настоящее имя, он мог обращаться за визой. Убеждало в возможности этого шанса то, что он знал много напугавших Саглама бытовых деталей повседневной жизни его родных в Америке. Раз так, была вероятность, что сам Али Мехмет летал в Штаты. Но из посольства ответили отказом — такой информацией они не обладали.
Подобные результаты из вечера в вечер в кабинет Джайлза сносили его агенты, пока однажды Фер Блэйк, радостно пожевывая зубочистку, не шагнул в дверь с долгожданной фразой:
— Я нашел его.
Кто-то из его контактов в полиции сталкивался с человеком по имени Али Мехмет, когда тот покупал беспрепятственный проезд нескольким грузовикам из порта Стамбула в индустриальную зону Анкары. Полицейский назвал номер телефона, по которому связывался с Мехметом, и отслеживание привело Хортона сразу к нескольким адресам.
— Теперь ты выпустишь Эмре? — в конце того же разговора спросила Софи. Хортон посмотрел на неё и покачал головой.
— Он ещё не опознал этого Али.
— Он опознает его, когда мы раздобудем фото. Но необязательно держать его взаперти.
— Что ты так за него впряглась, Варгас? — напрягся Джайлз, всматриваясь в её насупившееся лицо. Фер Блэйк поерзал в своем кресле, уже порываясь встать, но не решаясь пропустить назревающую перепалку.
— Это мой отличный информатор, который никоим образом такого отношения не заслуживает. Он не преступник.
— Ты такая наивная, Софи. Действительно веришь в его белоснежность и в то, что он продолжит с тобой работать, а не раствориться в закате, едва мы снимем с него наручники?
— Ты всё усложняешь, Хортон, — парировала она. — Саглам не идейный сторонник кудров, он лишь дружит с некоторыми их представителями и оказывает им услуги. И — что главное! — мы помогаем его семье.
— Это сомнительный козырь! — фыркнул Хортон, теряя терпение.
— Это надежный и единственный козырь! — выпалила в ответ Софи, тоже повышая голос. По её лицу пошли неровные алые пятна ярости. — Выпусти его немедленно!
Джайлзу отчаянно не хотелось прогибаться под Варгас, но пришлось. Удерживать турка-адвоката в пригороде обходилось слишком дорого и затратно в человеко-часах. Оперативников в представительстве было немного, и чтобы обеспечивать безопасность их новой базе, им всем приходилось работать на износ без выходных и с короткими отсыпными. Саглам таких усилий не стоил. И вечером восемнадцатого августа, две недели спустя после его захвата, Эмре был вывезен в Анкару в том же мешке на голове и высажен у станции метро с деньгами на одну поездку.
========== Глава 5. Решения, последствия и их принятие. ==========
19 августа — 25 августа 2015 года.
Софи Варгас всегда — сколько себя помнила — была совой, которой тяжело давался сон ночью, зато не отпускал её утром. Она просыпала будильники, а проснувшись, долго валялась в кровати, не находя в себе физических сил встать. В школьные годы это часто оборачивалось пропущенными уроками и опозданиями, но в остальном она была весьма прилежной ученицей, а так эти не посещенные первые уроки прощались ей за массу других положительных заслуг. Родители уходили на работу с рассветом или возвращались с ночных смен ближе к полудню, а потому у Софи почти каждое утро в распоряжении были пустой дом и несколько часов.
Варгас жили в небольшом домике на две спальни, с тесной кухонькой и постоянно забивающейся раковиной в ванной комнате на отшибе Финикса. Папа и мама работали то на хлопковой плантации, то на заводе по производству авиационных шин, то уборщиками на рынке. Они всегда были неразлучны — с семидесятых, когда вместе незаконно мигрировали из Колумбии, через все выпавшие им испытания и до последних дней мамы. Они души не чаяли в своем единственном ребенке, Софи ценила все их старания, но вместе с тем росла замкнутой эгоисткой. Ей не удавалось находить друзей среди сверстников — в школе она была невидимой тенью, в районе была единственной латиноамериканкой среди сотен темнокожих, в семье из-за занятости родителей нередко была предоставлена сама себе.
Компанию ей составляли книги, телевизор — когда оставались деньги заплатить за кабельное — школьные учебники и небольшой заросший кустарником внутренний дворик, где Софи предавалась размышлениям и мечтам. Часто она выходила туда в пижаме с остатками вчерашнего ужина на завтрак и неспешно ела, рассматривая небо.
Прошли годы, из нескладного молчаливого ребенка в брекетах она выросла в небольшую женщину, для которой молчание и отстраненность стали основными в профессии, но сохранила любовь к неспешному завтраку на свежем воздухе. С принятием ислама Варгас заставляла себя просыпаться до рассвета, чтобы дать себе несколько минут расслабленного лежания в постели и достаточно времени, чтобы умыться перед утренним намазом, а после молитвы всегда устраивалась у окна или на балконе с чашкой кофе и завтраком, рассматривая небо и движение просыпающегося города.