Миражи успеха

— Что не так?

— Когда мы в последний раз отдыхали с твоим Себой? — сквозь смех проговорила вампирша, откидываясь на сиденье. — Ладно, давай домой. Может, нам действительно удастся отдохнуть.

Купер завёлся и плавно выехал с парковочного места.

— Итак, Симус оказался тем ещё лицемером, раз ты вместе со старшей Мёрфи боролась против него.

— Ты даже не удивилась, это нечестно.

Аврора усмехнулась.

— Я изначально не особо верила в судьбу сектанта-перебежчика. Вся эта слезливая история была шита белыми нитками. Возможно, Князь считал так же, раз вполне спокойно отнёсся к его побегу.

— Это же предательство!

— Это политика, милая. И ты в ней неплохо разбираешься, перестань корчить гримасы удивления.

Купер свернул с главной дороги на небольшую улочку, ведущую к апартаментам. Анеса попыталась сбросить скорость и понизить передачу, но автомобиль лишь взревел и резко дёрнулся. Аврора, вскрикнув и едва не разбив стекло, схватилась за ручку и сердце одновременно.

— Несси!

— Прости, прости, прости! Чертова механика!

— Пора уже научиться водить!

Россен фыркнула, вцепившись в руль.

— Кто бы говорил, ты в принципе водить не умеешь!

— А ты со здоровой головы на больную не перекладывай.

— Зато я водить умею.

Аврора, не желая продолжать спор, просто отмахнулась и отвернулась к окну, наблюдая за проплывающими мимо домами.

— Рори.

— Мы повздорили. Давай сначала отдохнём от этого и друг друга, а потом извинимся.

До апартаментов они доехали молча, так же поднялись до квартиры на четвёртом этаже. Аврора тут же прошла в свою комнату, откуда минутой позже раздалось пение. Анеса вздохнула: раньше следующей ночи подруга с ней не заговорит. Так было всегда, если спор проходил на повышенных тонах и заходил в тупик. Правда, после переезда в Лос-Анджелес это случается всё чаще и чаще…

ЛаКруа скинул порядком опостылевший фрак на пол и ослабил галстук. Он всегда должен выглядеть подтянутым и собранным, но бывают моменты, когда ему необходимо расслабиться. Себастьян, ухватив со стола бутылку вина, прошёл к дивану и плюхнулся, нет, эстетично рухнул на него. До возвращения Шерифа и прибытия саркофага есть немного времени, которое всё и без остатка будет посвящено ему любимому. Убедившись в том, что пробка вытащена из горлышка, ЛаКруа сделал первый, большой глоток. Как благовоспитанный аристократ, он не мог себе позволить вытаскивать пробку зубами и выпивать пол-литра за раз, пачкая несмываемыми красными пятнами шёлковую рубашку. Но расслабиться хотя бы час после реализации наполеоновских планов он вполне имел право.

Медленно потягивая вино, Себастьян рассматривал мозаичный потолок. Помнится, в доме его родителей был такой же, и он обожал перед сном разглядывать его, размышляя над узорами, вплетая меж них собственную канву судьбы, прошлого и будущего. И думал, что у его семьи всё, наверное, будет так же: служба, награды за службу, и так повторится до получения высшего чина, нового поместья или смерти. Что ж, смерть в определённом смысле настигла его в самом начале цикла. Раненный после сражения, он лежал в лазарете. Врачи говорили, что погибнуть ему не суждено, его планам угрожал лишь долгий восстановительный процесс. И тогда, как спасение с небес, появился Он — его Сир, имя которого с тех самых пор ЛаКруа никогда не произносил. Высокий и бледный мужчина с длинным, крючковатым носом и белёсыми, рыбьими глазами, острыми чертами лица предложил ему помощь. Несомненно, это была помощь — встать на ноги за несколько дней и продолжить… Мужчина упомянул о недостатках, но их Себастьян благополучно пропустил мимо ушей. Как оказалось — зря, за что и поплатился. Впрочем, его Сир с выбором не ошибся: едва подвернулась возможность, ЛаКруа отомстил. Бросил Сира в ловушке, спасая свою шкуру.

Себастьян сделал очередной глоток. Что-то его тянет на размышления о прошлом — ну точно влияние мозаики на потолке! Надо бы подумать о будущем. Саркофаг в его руках точно дарует немыслимую силу, что только поспособствует вхождению во Внутренний круг, а если повезёт — он его и возглавит, правя не только Лос-Анджелесом уверенной рукой. Страх станет крепкой опорой и фундаментом его власти: стоит несколько раз проявить могущество обновлённой крови, и никто не посмеет перечить, даже известная всем свора бунтарей. Да, так и всё и будет, осталось лишь дождаться… Единственное, что чуть портило картину его триумфа — чувство одиночества. Конечно, сторонники его плана его, безусловно, поддержат, но рядом не будет вампира, во всех смыслах, носящего его кровь.

Спустя сотню лет ЛаКруа понял, почему Сир Обратил его. Хотя, вернее будет сказать, что осознал одну из причин. Одиночество. Желание иметь при себе того, кто понимает и принимает тебя. Своеобразного родственника, в прямом смысле, привязанного кровью. И решил, что ещё один верный вампир под боком ему не помешает.

Он приметил её уже давно. Младшая из близняшек, худая, но достаточно крепкая, при этом выглядящая утончённо. Отличница в недавно зародившейся криминалистике, представительница некоего древнего дворянского рода, потерявшего титул и средства во время войны. Но что поделать, такова суть войны — она может отобрать всё, ничего не предложив взамен. ЛаКруа понимал, что только-только полученное разрешение распаляет его кровь, понимал, что не сможет подготовить своё будущее Дитя к Становлению.

— Тогда я решил, что ею и её незнанием легче будет управлять. Но не успел…

Себастьян Обратил её, зная только имя. Лидия. Прекрасное имя для прекрасного, исполнительного Дитя. Так он думал, пока не обнаружилось, что при Обращении память девушки осталась нетронутой, а пару ночей спустя её нашла сестра.

— И тут мой план затрещал по швам…

Её сестра — Анжелия — на корню пресекала все попытки установить тотальный контроль. И ЛаКруа понял, что совершил ошибку, позволив сёстрам воссоединиться в не-жизни. Её срочно нужно было исправить всеми возможными методами. Он начал приказывать, требовать подчинения, а в самую последнюю встречу попытался насильно навязать Узы Крови. Это стало последней каплей, уничтожившей всю его работу, их отношения, возводившиеся на шатком доверии друг к другу. Лидия сбежала к сестре и её Сиру.

— Почему я решил, что смерть Сира Анжелии вернёт всё на свои места?

Но это окончательно настроило девушек против него. И тогда Себастьян решил уничтожить их. Сначала устроить погоню по всем странам мира, а в конце вычеркнуть из истории уставших и загнанных жертв. Так бы он смог начать выстраивать новый план, подыскать новую, более покорную кандидатуру. Но сестры Мёрфи оказались невероятно упорными и живучими. Проигрывая сражение за сражением, не сдавались, в конце концов, они перебрались к нему под нос, в Лос-Анджелес, ставя противника в двусмысленное положение: с одной стороны — его территория, арсенал возможностей и в каком-то смысле развязанные руки, с другой — неизвестное влияние на репутацию и принятие девушек Анархами. Для планирования ответного хода понадобилось гораздо больше времени…

— Князь? — дверь приоткрылась, и голос одной из помощниц стал более различимым. Однако, следуя правилу, в кабинет она не вошла и не заглянула. — Шериф вернулся, и прибыли неонаты, спрашивают по поводу музея.

— Пусть через пару минут зайдёт Шериф, а неонатам передай, пусть появятся через десять минут.

ЛаКруа пружинисто поднялся с дивана и направился к спрятанному в колонне рядом с окном холодильнику. Бутылка была наскоро заткнута пробкой и водворена на место. Конечно, его верный слуга видел его почти в любом состоянии, но не стоило демонстрировать ему место хранения алкоголя.

Шериф застал Князя завязывающим заново галстук. Фрак небрежно висел на спинке стула. Кивнув начальству, громила положил на стол стопку бумаг, разряженный Кольт и обожжённые остатки знакомой синей рубашки. Её владелец, похоже, ушёл от погони раненым, но всё ещё не-живым.

— Это мог и не притаскивать, — Себастьян брезгливо ткнул пальцем в кусок синей ткани. — Хотя, интересный вопрос: сколько у Родригеза подобных одинаковых рубашек?