Страница 8 из 10
47. Kronick D. A. “Devant Le Deluge” and Other Essays on Early Modern Scientific Communication. Latham, MD; Oxford, UK: Scarecrow Press, 2004.
48. Marcus G. E., Fischer M. Anthropology as cultural critique: An experimental moment in the human sciences. Chicago; London: University of Chicago Press. 1999. 194 p.
49. Mingers J. Leydesdorff L. A Review of Theory and Practice in Scientometrics // European Journal of Operational Research. 2015. Vol. 246, N 1. P. 1–19.
50. Močnik R. Ricardo – Marx // Foucault – Altusser // (Mis)readings of Marx in Continental Philosophy / eds. J. Habjan, J. Whyte. Springer, 2014. P. 67–82.
51. Non-Representational Methodologies. Re-envisioning Research / ed. by Ph. Va
52. Price D. J. de S. Networks of Scientific Papers: The Pattern of Bibliographic References Indicates the Nature of the Scientific Research Front // Science. Vol. 149, iss. 3683. July 30, 1965. P. 510–515.
53. Priem J., Taraborelli P., Groth P., Neylon C. Altmetrics: A manifesto. 2010. URL: http://altmetrics.org/manifesto (дата обращения: 20.06. 2017).
54. Representation in Scientific Practice Revisited / eds C. Coopmans, J. Vertesi, M. Lynch, S. Woolgar. Mass.: MIT Press, 2014. 384 p.
55. Research Excellence Framework. URL: http://www.ref.ac.uk/2014/ (дата обращения: 20.12.2017).
56. Rorty R. Objectivity, Relativism and Truth. New York: Cambridge University Press, 1991. 226 p.
57. Snowball Metrics Recipe Book / L. Colledge. URL: https://www. snowballmetrics.com/wp-content/uploads/snowball-recipe-book_ HR.pdf (дата обращения: 20.12.2017).
58. Trift N. Non-Representational Theory. London; New York: Rutledge, 2008. 336 p.
59. Watermeyer R., Olssen M. ‘Excellence’ and Exclusion: The Individual Costs of Institutional Competitiveness // Minerva. 2016. Vol. 54, iss. 2. P. 201–218.
Глава 2
Научное сообщество в поле науки: жертва или ответственный субъект требования эффективности?53
В рассуждении о научной эффективности, о том воздействии, которое производит наука на общество и на саму себя, нельзя избежать аналитики «поля науки»54, которое может быть первичным образом разделено на систему автономных и гетерономных взаимодействий. При этом оказываются возможны три исследовательских фокуса, определяющих практики эффективности. Во-первых, аналитика объектов воздействия научных исследований, хотя следует отметить, что подчеркнутое отличие объектов от субъектов не слишком уместно в данном контексте55. Объектом воздействия может быть не только внешняя для науки область, связанная с применением научных результатов в экономике, социально-политической сфере, формировании общественного сознания, но и сама наука, внутренние требования развития научного знания и решения проблем. Кроме того, объекты внешнего воздействия в немалой степени обладают активностью относительно формирования конкретных ожиданий или требований эффекта. Во-вторых, это дескрипция реальности самого взаимодействия, коммуникации между различными общественными субъектами, которая может быть организована более или менее эффективным образом. Здесь могут формироваться условия для коммуникации, а могут и создаваться барьеры различного рода, препятствующие производству научного эффекта или совместной работе над его условиями. В-третьих, следует подчеркнуть значение аналитики субъектов научной эффективности, тех, кто готов взять и берет на себя ответственность за развитие науки, за проблемы, возникающие на этом пути, за продумывание и актуализацию способов решения проблем. Последний фокус тем важнее, чем чаще возникают односторонние, столь же соблазнительные, сколь и тревожные представления о том, что научное сообщество по преимуществу пассивно воспринимает внешние требования эффективности, нарушающие его автономию, что сфера его самоопределения и активности в отношении с иными социальными субъектами предельно ограниченна. Этот образ претерпевающего научного сообщества в контексте вопроса об эффективности соединяется с представлением об управляющих наукой структурах как единственным образом ответственных за проблемы, связанные с процессами организации исследований, а также за их решение. Именно такой образ научного сообщества как жертвы мотивирует данное исследование в негативном смысле. Устойчивость такого образа связана, на наш взгляд, с предположением однозначного различия внутреннего и внешнего в научной деятельности, ее автономии и гетерономии.
В этой главе в центре внимания будет именно реальность взаимодействия, в которой формируются условия эффективности научных исследований, возникают связанные с этим требованием проблемы, апробируются те или иные критерии. То, что мы исходим из первичности отношения, позволит избежать понимания иерархии субъектов научного взаимодействия в качестве естественной, позволит увидеть их как заинтересованных взаимосвязанных акторов, действующих на поле науки. Представляется, что именно в контексте предпосылки первичности отношения можно обнаружить генезис этой иерархии, формирование автономных и гетерономных связей, то есть истолковать эти связи не в качестве данности, с которой следует считаться, но в качестве конструкции, которую можно трансформировать. Именно в контексте указанной предпосылки можно говорить об ответственности субъектов как результате не априорного распределения ролей, но сознательного выбора.
Есть один момент, казалось бы, препятствующий актуализации указанного исследовательского фокуса: собственная авторская ангажированность позицией научного сообщества – субъекта коммуникации со всеми сопутствующими этой позиции установками относительно проблемы эффективности. В таком контексте значимым оказывается принцип рефлексивности, возникающий в социологии научного знания и предполагающий, что установки, применяемые ученым к своим объектам, он может и должен применять и к самому себе56. И, коль скоро требование объективности как преодоления субъективности остается базовой ценностью научной деятельности57, определять успешность нашего исследования будет снятие исключительности позиции научного сообщества, противопоставляющего себя иным социальным субъектам. Это рискованное предприятие может не найти непосредственного отклика среди самих ученых, однако мы полагаем, что оно отвечает существу научной деятельности, также проясняемому в ходе нашего исследования.
На пути анализа общественного взаимодействия, связанного с осуществлением научной деятельности, мы сделаем три шага. Во-первых, уточним контекст возникновения проблемы эффективности науки в пространстве такого взаимодействия. Во-вторых, определим его собственную неоднозначность как условие актуализации проблемы эффективности и, в-третьих, рассмотрим, как заостряется эта неоднозначность в двух конкретных случаях взаимодействия научного сообщества с управляющими наукой структурами и непрофессиональной публикой, а также каковы конкретные механизмы возможного решения проблемы эффективности в указанных контекстах. Все три шага будут связаны с критикой предпосылки иерархии субъектов общественных взаимодействий, имеющих отношение к науке, и возможности однозначно различить автономию и гетерономию в поле науки.
Мы исходим из общего предположения о том, что философская проблема эффективности научных исследований связана с противоречием между требованием результата, предъявляемым науке со стороны иных общественных субъектов и создающим ситуацию гетерономии, и автономией научного исследования, являющейся необходимым условием деятельности, определяемым изнутри научного сообщества. Актуализация пространства взаимодействия между субъектами «внешнего» требования эффективности и субъектом «внутреннего»58 ожидания признания автономии будет способствовать уточнению самой проблемы эффективности, а также определять порядок возможных действий со стороны различных акторов (прежде всего научного сообщества) относительно ее решения. В этом контексте научное сообщество будет рассматриваться не только и не столько как пассивный объект требования, сколько как активный субъект создания условий производства и восприятия эффекта собственной деятельности.
53
Текст подготовлен при поддержке гранта РФФИ (ОГОН), Проект № 15-03-00572.
54
Бурдье П. Клиническая социология поля науки // Социоанализ Пьера Бурдье. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Ин-та социологии РАН. М.: Ин-т экспериментальной социологии. СПб.: Алетейя, 2001. С. 49–96.
55
Потому мы будем использовать термин объект, только подчеркивая пассивность в той или иной ситуации общественного взаимодействия, связанного с наукой, предполагая, что в любом случае речь идет о возможно активных субъектах или акторах общественных отношений будь то наука, заинтересованная публика, государство и т. п.
56
См. об этом принципе: Bloor D. Knowledge and Social Imagery. London: Routledge & Kegan Paul, 1976; а также о его непосредственном действии: Bourdie P. Science of Science and Reflexivity. Cambridge: Polity Press, 2004.
57
См. об этом требовании в его различных модальностях, объединяемых, однако, общим стремлением преодоления частной, партикулярной позиции: Daston L., Galison P. Objectivity. New York: Zone Books, 2010; Daston L. Objectivity and Escape from Perspective // Social Studies of Science. 1992. N 22. P. 597–618.
58
«Внутреннее» и «внешнее» в данном контексте определено взглядом со стороны научного сообщества, отделяющего себя от субъектов внешних требований и противопоставляющего себя им. Именно эта позиция будет подвергаться критической рефлексии в нашем исследовании.