Страница 10 из 10
Что проблематичного в таком отношении научного сообщества к иным социальным субъектам, в складывающейся на основании этого отношения научной коммуникации?
Проблематично в этих концептах и соответствующих им практиках то, что мы встречаемся с двумя принципиально различающимися видами научной коммуникации – внутренней и внешней, осуществляемых на первый взгляд в соответствии с различными принципами. Внутреннюю коммуникацию следует истолковывать не только в ее фактической реализации как совместную работу ученых, сопровождающуюся дистрибутивностью всех условий и элементов научного производства, начиная от материально-технической информационной базы, заканчивая методологическими ориентирами68.
Внутренняя научная коммуникация в современном ее понимании, производном от идей К. Поппера, представляет собой условие объективности знания, то есть условие реализации научности как таковой: это споры и дискуссии внутри научного сообщества, являющиеся следствием признания относительности и фальсифицируемости научного знания: «То, что можно назвать научной объективностью, основывается исключительно на той критической традиции, которая, невзирая на всякого рода сопротивление, так часто позволяет критиковать господствующую догму. Иными словами, научная объективность – это не дело отдельных ученых, а социальный результат взаимной критики, дружески-вражеского разделения труда между учеными, их сотрудничества и их соперничества. По этой причине она зависит отчасти от ряда социальных и политических обстоятельств, делающих такую критику возможной. <…> Объективность можно объяснить только в терминах таких социальных идей, как конкуренция (отдельных ученых и научных школ), традиция (в основном – критическая традиция), социальные институты (например, публикации в различных конкурирующих журналах или у различных конкурирующих издателей; обсуждение на конференциях), государственная власть (то есть ее политическая терпимость к свободному обсуждению)»69.
Нельзя не заметить, что в указанную характеристику внутринаучной коммуникации, определяющей деятельность научного сообщества относительно самого себя, включается в качестве условия и деятельность внешних субъектов, в частности государственной власти, допускающей и даже порой поощряющей научные споры и разногласия. Безусловно, это звучит достаточно актуально в 1961 г. – эпоху, когда в некоторых странах еще не ушли в прошлое требования идеологической корректности исследования – обстоятельства, ставящие перед учеными, особенно перед гуманитариями, сложную задачу выживать, в том числе в буквальном смысле слова, не изменяя стремлению к истине и к объективности.
Следует, однако, задать вопрос: насколько естественны такие внешние условия? Можно ли говорить о них как о данности, или же они сами по себе должны быть предметом заботы? В первом случае мы встречается с романтической иллюзией в характеристике отношений государства и научного общества, выражающей убеждения классического периода формирования и функционирования немецкого университета и отчасти оказывающейся тем, что приводит к его краху70. В этот исторический период государственный интерес не противопоставлялся академическому: научная автономия истолковывалась как следование всеобщим общественным (национальным и культурным целям). Предоставление свободы исследования (отсутствие содержательного и формального диктата относительно тематики научных разработок) и обеспечение необходимых средств научной деятельности, по Гумбольдту, было для государства условием развития науки. Активная роль государства ограничивалась назначением профессоров университета, что должно было служить целям «сохранения свободы»: предотвращать замыкание научного сообщества на собственных убеждениях, способствовать преодолению его естественного консерватизма, стремления к собственной устойчивости71
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
68
Следует подчеркнуть, что внутренняя коммуникация, оказывающаяся предметом первой и второй волны социологии научного знания (см.: Collins H. M., Evans R. J. The Third Wave of Science Studies), также не проста, и в ней принято выделять формальную и неформальную коммуникацию. Под первой традиционно понимают складывающуюся сеть научных публикаций в рецензируемых научных периодических изданиях и монографиях. Под второй – непосредственное общение на научных мероприятиях, при встречах и в переписке, нерегистрируемые публикации типа научных обзоров и материалов мероприятий. Значение неформальной коммуникации сложно переоценить, поскольку в этом случае идет непосредственный обмен значимой информацией, не тратится время на ее поиск (в условиях постоянно растущего объема научных изданий), время на оценку (критику) определенной идеи сокращается до возможного предела. Неформальная коммуникация образует так называемый невидимый колледж. Можно процитировать в качестве одного характерного примера критическое высказывание о значении отсутствия доступа к неформальной международной коммуникации у советских ученых: «Наши научные работники, как правило, не входят в эти международные незримые коллективы. Зарубежный ученый, входящий в такой коллектив, знакомится с новыми идеями в процессе их возникновения задолго до того, как они будут опубликованы < … >. Некоторый публикации оказываются мало понятными из-за того, что мы не знаем всех тех длительных дискуссий, которые им предшествовали». (Баринова З. Б. и др. Изучение научных журналов как каналов связи // Научно-техническая информация. Серия 2. 1967. № 12. (Цит. по: Первичные форм научной коммуникации / под ред. Э. М. Мирского, В. Н. Садовского // Коммуникация в современной науке. М.: Прогресс, 1976. C. 39)).
Если в указанный период неформальная научная коммуникация была проблематична для советских ученых по идеологическим соображениям, то в современности часто препятствием к ней становится неформализуемость и, следовательно, проблематичный контроль ее эффективности. Потому часто научный менеджмент стремится связать участие в научных мероприятиях с обязательствами публикации статьи в рецензируемом журнале по ее результатам или делает опубликованную статью условием участия. Любопытно, что не только со стороны научного менеджмента, адекватно действующего в контексте решения задач управления и распределения ресурсов, но и со стороны социологов, исследователей науки, звучит тревога за то, что неформальная коммуникация вытеснит формальную. (Прайс Д. С. Тенденции в развитии научной коммуникации – прошлое, настоящее, будущее // Коммуникация в современной науке. С. 101). Также обсуждается возможность и необходимость формализации первой коммуникации, для того чтобы обнаружить и культивировать оптимальные формы ее реализации. (Менгел Г. Планирование последствий непланируемой деятельности в области научной коммуникации // Коммуникация в современной науке / под ред. Э. М. Мирского, В. Н. Садовского. М.: Прогресс, 1976. С. 111). Получается так, что сами ученые, исследующие науку, готовят почву и инструментарий для управляющей деятельности научного менеджмента.
69
Поппер К. Логика социальных наук // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики / под ред. В. Н. Садовского. М.: Эдиториал УРСС, 2000. С. 305–306.
70
О подобном идеалистическом понимании отношения науки и государства и соответствующем понимании эффективности, см., напр., главу в данной монографии «Эффективность науки как проблема легитимации знания в баденском неокантианстве и немецкой исторической науке».
71
См. об этом: Гумбольдт К. В. О внутренней и внешней организации высших научных заведений в Берлине // Неприкосновенный запас. 2002. № 2(22). URL: http://magazines.russ.ru/nz/2002/22/gumb.html. (дата обращения: 05.11.2017).