Подлунное Княжество

Геродоту стало как-то по-отечески жалко этого человека. Человека, который столько повидал, столько умеет. Человеку, которым он, Геродот восхищался, пока ещё его мозг был способен преобразовывать слова всадника в зрительные образы. Человека, которому он — чего там греха таить — начал даже завидовать.

Мутант посмотрел на своего гостя другими глазами. Даже он — Геродот — старающийся быть добродушным и приветливым с мародёрами и бунтовщиками, чтобы в очередной раз не остаться на пепелище. Урод — перед собой-то нечего, таиться — которого не любил никто кроме давно умерших родителей и старающийся не замечать брошенных в спину грязных шуток и презрительных ухмылок. Даже он чувствовал себя более счастливым, чем этот молодой, красивый и полный сил всадник. У того ведь не было ни скрытого в зарослях домика, ни доставшихся в наследство книг, ни вечно спорящего Цицерона. У него не было ничего, кроме механических игрушек для убийства и жажды мести.

— Может, ещё на денёк останешься? — нарушил тишину хозяин. — Отдохнёшь?

— Нет! — встрепенулся Ратибор. — Спасибо. Я должен уйти. Ты не только вернул мне силы пищей. Ты вернул мне покой разговором… Я должен идти. Я…  — всадник замолчал, словно борясь с чем-то невидимым. — Будь моим другом, — он опустил глаза.

Геродот протянул трёхпалую ладонь. Рукопожатие Ратибора было сильным и молниеносным. Через секунду он выбежал из домика, прихватив походный мешок, стоявший у двери.

Всадник уже выбрался из оврага по указанной Геродотом тропке, когда над головой раздался шум крыльев.

— Ррррастяпа! — грянул с небес хорошо знакомый голос, и к ногам Ратибора упал моток верёвки, так было и оставшийся у обломка столба, и ещё какой-то свёрток.

Путь до города занял у Ратибора двое с половиной суток. Можно конечно было добраться и побыстрее, но всадник не торопился. Во-первых, хотелось остаться одному и разобраться в произошедших после разговора с мутантом, а вернее исповедью перед самим собой, переменах. Во-вторых, в свертке, присланном заботливым Геродотом, оказалось немного гороха и сушеного картофеля, так что основной повод для контакта со степняками — продовольствие и вода — пока отступали на второй план. А в-третьих, Ратибор опасался встреч с людьми. Таких как Геродот немного — скорее даже наоборот, почти не осталось.

Как всадник не растягивал часы и даже минуты пути, но к вечеру третьего дня на горизонте появились аккуратные домики. Город. Город-64, как называли его сами жители. Странное дело, но у Древних, живших здесь, была странная привычка — ни в коем случае не давать поселениям звучных и красивых имён. По преданиям они всячески скрывали места своего обитания. Чужакам каким-то образом, добравшимся до городов-призраков, приходилось очень несладко. Всевед объяснял подобную хитрость очень просто: в этих местах Древние разрабатывали всякие военные секреты, придумывали новое оружие, содержали лучших ремесленников. Может быть и верно. Даже, скорее всего так оно и есть. Бывалые всадники много рассказывали о подземных дворцах Степи, куда не отваживались войти и местные жители, об попадающихся время от времени останках странных машин и механизмов. Об их предназначении оставалось только догадываться. Как и о непонятном обычае называть города цифрами. Город-18, Город-26, Город-628… И так по всей Степи. Как только сами не путаются? Математики!

Рассуждая о чудных обычаях, Ратибор подходил всё ближе к населённому пункту. Городом назвать такое — язык не поворачивается. Ни стен, ни рва, ни взирающего свысока на округу, кремля. Селом и то не назовёшь! Так, разросшаяся до чудовищных размеров весь.

С другой стороны, разве построишь в таком месте настоящий город? Холм насыпать — раз, дерево или камень на стены — два, ров опять же… В княжестве всё просто решалось — согнали изгоев, простолюдинов-недоимщиков, княжеские тюрьмы почистили. Трудитесь, ребята, искупайте грехи прошлые и будущие. За неделю такое отстроят — любо дорого посмотреть.

В степи же такую работу не организуешь. Каждый город сам по себе. Каждый вроде как княжество. Попробуй, кого заставь не то, что холм насыпать — ямку в песке выкопать. Откажутся. Последний голоштанник будет вопить о своих правах. Потому-то многие простолюдины так мечтают попасть в здешние городишки. Любой тать, добравшийся до степного поселения, считается прощённым и свободным. Живи, торгуй, работай, бездельничай, вольный человек. Коли уж здесь, на чём попадёшься — не обессудь. У степняков разговор короткий: по шею в землю и прощай. Не принял закона людского — живи по волчьим, коли выживешь.

К тому же и защищаться степнякам по здравому размышлению не от кого. С Подлунным торговали даже в те времена, когда князья держали границы на амбарном замке. Такой руды, огненной жидкости, да много чего полезного нигде кроме как в Степи не сыщешь. Не все механизмы Древних превратились в груду ржавого металла. Кое-чем здешние умельцы продолжали пользоваться. С таким народом торговать куда как выгоднее, чем воевать.

Это даже беззаконное войско Справедливого понимало. Разве что нагрянут с юго-востока свирепые кочевники… В таком случае разбросанные по Степи города на удивление быстро организовывали оборону. Князья Подлунного опять же посылали всадников на подмогу. Поговаривали даже, что особо богатые купцы степняков и наиболее ценные ремесленники пережидают нашествия дикарей в подземных дворцах Древних, в тех кои наименее опасны.

Вспоминая известные ему обычаи и традиции местных жителей, Ратибор подходил к Городу-64. Нравы народа, к коему в гости идёшь надо соблюдать, для здоровья полезно. Во время переговоров Яромира с императрицей Кефри (Ратибор тогда в княжеской охране был) удосужило дурня Малха назвать десятницу портовой стражи красавицей, да ещё пригласить, вечером по прибрежному песочку прогуляться. Ну, Малх к девкам всегда дышал неровно… Самое главное, что в Подлунном или на Бурзуме от такого внимания любая бы, от простолюдинки до боярской дочки, выше потолка бы запрыгала. Здесь же чуть голову не снесли парню. В Кефри-то красавицей назвать, что на тень наступить. У них, мол, любая старая карга — красота писаная. Потому, ни смей никого выделять! И приглашать парням первым нельзя. За женщиной право выбора. Еле князь выторговал голову своего всадника. Благо императрице тогда помощь была нужна для усмирения волкодлаков. Правда, с тех пор, до самого отъезда в Красоград гордая десятница (по правде сказать, девка красивая) презрительно кривила губы и морщила нос, завидев кого-то из всадников.

Ратибор подошёл вплотную к прямоугольным одинаковым как горошины домишкам. Ступил на пыльную улицу. Широкая, утоптанная, ровная. Дикий степной ветер, зажатый серыми фасадами, растрепал длинные волосы всадника, метнулся на волю, прихватив с собой облако пыли и шар перекати-поля.

Ратибор глянул на серые, словно выстроившиеся по линейке стены. Надо же, почти все окна застеклены… Богатеи! В Красограде даже в княжеском дворце выходящие на задний двор окошки затягивали слюдой. А уж если кто умудрялся высадить стекло на парадном фасаде! Лучше самому к изгоям бежать. Всё равно сошлют.

Ратибор огляделся. Геродот рассказывал, что Дола можно найти в пивнушке. Единственное здание в Городе-64 с двумя поверхами. Ещё и электрическая лампочка над входом. Бесятся с жиру степняки! Как только огненной жидкости не жалко?! Хотя ветераны говорили, что здесь ещё и с помощью ветра электричество добывают… Байки, скорее всего.

Смеркалось. Улица была совершено пустынной. Странное дело — спать вроде бы ещё рано. Ратибор с трудом поборол искушение постучать в окно и выспросить дорогу к пивнушке Дола. Всё же чем меньше народу встретится — тем лучше. Мало ли что.

Впереди что-то вспыхнуло. Сердце всадника сжалось. Он узнал тот самый волшебный свет, что дошёл от Древних, тот самый, что царил в центральном зале княжеского дворца по великим праздникам. Электричество! Уверенным шагом всадник подошёл к похожему на сарай зданию ненамного выше всех остальных строений. Губы его презрительно скривились — это у них называется два поверха! Ратибор подошёл к двери.